Сколько же было заключенных? Например, в наиболее известном концентрационном лагере на Соловках в 1920 г. было 350 заключенных вместе с конвоем. Только в 1923 г. образуется СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения) первыми заключенными были эсеры, меньшевики, анархисты, белогвардейцы, священники и уголовники. (С начала 1930 годов численность заключенных на островах выросла в сотни раз… Но это уже другая история.) В 1920 годах среднегодовая численность всех заключенных уголовных и политических во всех тюрьмах и лагерях Советской России не превышала 150 тыс. человек, т. е. менее 0,1% населения.
Для сравнения в начале XXI в. в демократической России, как и у лидера демократического мира – Соединенных Штатов, в тюрьмах сидело 0,6–0,8% населения. Что касается начала 20-х годов ХХ в., то тогда в белофинских тюрьмах, уже после окончания Гражданской войны, сидело почти 3% населения страны. На Белом Севере России всего за два года через тюрьмы и концлагеря прошло почти 15% населения региона. В Белой Сибири сначала комучевцы, а затем колчаковцы, устанавливая «народоправство», посадили менее чем за год правления в тюрьмы и концлагеря почти 7% населения подвластных им территорий.
На конец 1918 г. в Советской России, по сведениям ВЧК, во всех местах заключения находилось чуть больше 42 тыс. человек. К концу июля 1919 г. было подвергнуто заключению 87 тыс. человек, из них 35 тыс. в тюрьмах и 9,5 тыс. в лагерях. Для сравнения к концу 1918 г. в 78 тюрьмах только одной «белой» Сибири находилось около 75 тыс. человек. Кроме этого, в 45 концлагерях, находившихся в ведении колчаковского правительства, от Урала до Приморья, по данным Штаба Сибирской армии всего за полгода оказалось почти 920 тыс. человек, из них более 520 тыс. использовалось в качестве рабской рабочей силы.
Но дело не только в количестве, заявлял Мельгунов, – в большевистских тюрьмах, утверждал он, условия содержания были гораздо хуже, чем у белых. Мельгунов приводил пример Пертоминского красного концлагеря, созданного на берегу Белого моря в конце 1919 г. По свидетельству ссыльных, «Лагерь устроен в старом полуразвалившемся здании бывшего монастыря, без печей, без нар, без пресной воды, которую выдают в очень ограниченном количестве, без достаточного питания, без всякой медицинской помощи…» Но центральным местом ссылки, отмечает Мельгунов, стали Соловецкие острова, где в то время находилось свыше 200 заключенных. «Главное ее отличие от дореволюционной каторги состоит в том, что вся администрация, надзор, конвойная команда и т. д. – состоит из уголовных, отбывающих наказание в этом лагере. Все это, конечно, самые отборные элементы: главным образом чекисты, приговоренные за воровство, вымогательство, истязания и прочие проступки…. (заключенные) ходят босые, раздетые и голодные, работают минимум 14 ч. в сутки и за всякие провинности наказываются…: палками, хлыстами, простыми карцерами и “каменными мешками”, голодом, “выставлением в голом виде на комаров”». В итоге, констатировал Мельгунов, «Обрекая людей на физическую и духовную смерть, власть “коммунистическая” с особой жестокостью создает условия существования, неслыханные даже в трагической истории русской каторги и ссылки».
Действительно, уголовники, став надзирателями, получив абсолютную власть над заключенными, не имели никаких моральных границ, сдерживавших их животные инстинкты. Как же обстояли дела с содержанием заключенных в белых тюрьмах и лагерях?
На том же Севере наибольшую известность приобрела тюрьма на острове Мудьюг в Белом море, созданная интервентами 23 августа 1918 г. Въезд туда для россиян воспрещался, комендант и его помощник по иронии судьбы были офицерами армии страны, когда-то провозгласившей знаменитую Декларацию прав человека и гражданина. Опыт у коменданта уже имелся, он «служил перед этим по тюремному делу в какой-то колонии, где приобрел навык в обработке туземцев».
Столкнувшись однажды с тем, что происходило в этом лагере, не выдержал даже союзный французам член правительства Северной области: «Трудно удержаться, не указав… на образцы худшего применения средневековой инквизиции на Мудьюге…» Лишь в течение недели (март 1919 г.) на Мудьюге умерло 22 человека. Причины смерти – голод, цинга, тиф, гангрена, холод. К моменту посещения лагеря министром внутренних дел правительства Северной области В. Игнатьевым заключенных было около 300 человек, смертность составила свыше 30%, за пять месяцев. Об оставшихся Игнатьев писал: «Общее впечатление было потрясающее – живые мертвецы, ждущие своей очереди». К закрытию лагеря вымерло более половины заключенных, выжившие большей частью представляли собой полуживых безнадежных калек.
Примеру «цивилизованных союзников» последовало и «белое» правительство ген. Миллера, в середине 1919 г. организовавшее каторжную тюрьму в бухте Иоканьга на пустынном мурманском побережье Белого моря. В тюрьму было сослано свыше 1200 человек, в основном политических. Начальником тюрьмы был бывший начальник Нерчинской каторги, «личность безусловно ненормальная», отмечал член правительства Северной области эсер Б. Соколов. «Режим Иоканьгской каторги, – вспоминал один из ее узников П. Чуев, – представляет собой наиболее зверский, изощренный метод истребления людей медленной, мучительной смертью». «Если бы мне кто-нибудь рассказал о нравах Иоканьги, то я бы ему не поверил. Но виденному собственными глазами нельзя не верить», – подтверждал Б. Соколов. По его данным, «из 1200 арестантов 23 были расстреляны за предполагавшийся побег и непослушание, 310 умерли от цинги и тифа, и только около 100 через три месяца заключения остались более или менее здоровыми. Остальных, я их видел, иоканьгская каторга превратила полуживых людей. Все они были в сильнейшей степени больны цингой, с почерневшими, раздутыми руками и ногами, множество туберкулезных и, как массовое явление, – потеря зубов. Это были не люди, а жалкие подобия их. Они не могли передвигаться без посторонней помощи…» Сойти на берег в Мурманске после освобождения края от белых смогли только 127 мучеников Иоканьги.
В центре Архангельска в губернской тюрьме условия были не намного лучше. По свидетельству начальника канцелярии генерал-губернатора подп. Драшусова: «При осмотре тюрьмы майор Картер был поражен тем весьма тяжелым положением, в котором находятся в тюрьме больные арестанты. Теснота помещения, отсутствие вентиляции, отсутствие ухода за тяжелобольными и крайний недостаток необходимых лекарств, несомненно, являются для большинства больных арестантов в тюрьме условиями убийственными, притом крайне мучительными…»
Что касается знаменитого Соловецкого лагеря, то он стал использоваться для содержания заключенных с постановления того же «белого» правительства Северной области от 3 февраля 1919 г.: «Местом высылки назначается Соловецкий монастырь или один из островов Соловецкой группы, где возможно поселение высылаемых».
Как же обстояли дела у Верховного правителя России в Сибири? По данным Главного управления местами заключения, эпидемия тифа охватила 43 из 78 тюрем. Особое совещание по вопросу о причинах распространения эпидемии в Троицкой уездной тюрьме приходило к выводу: «Главными причинами заболевания были: переполнение тюрьмы заключенными, плохие санитарные условия… вследствие ветхости, сырости самого тюремного здания, отсутствие топлива, белья, постельных принадлежностей и одежды…» Моботдел, отвечавший за состояние лагерей, сообщал в июне 1919 г.: «помещения лагерей оказались переполненными и скученность пленных дошла до крайних пределов, что способствовало развитию эпидемии тифа, а в данное время с наступлением жаркой погоды неизбежны и другие эпидемические заболевания, как-то холера, брюшной тиф, дизентерия и проч.». В сентябрьском докладе моботдела указывалось, что главной причиной страданий заключенных стал «холод, в результате давший очень большой процент смертности в некоторых лагерях»… наступающая зима «унесет в могилу… не одну сотню жизней».
И это одна маленькая толика тех страшных фактов, которые накопились за историю Гражданской войны. Тем не менее, они говорят о том, что условия содержания в тюрьмах, как белых, так и красных мало, чем отличались между собой, за исключением самого количества заключенных. В «белых» тюрьмах и лагерях, как на Севере, так и в Сибири, по крайней мере, из доступных данных, доля заключенных (к численности населения данных регионов) в десятки раз превышала аналогичный показатель для Советской России.