Если союзные правительства были весьма заинтересованы в свержении Советской власти в России и всячески способствовали заговорщицким стремлениям партии социалистов-революционеров и всех других групп, то не меньше стала нужна помощь иностранных правительств народоправческому сибирскому правительству и по его утверждении на территории Сибири.
Уже в августе выяснилось, что одними силами чехо-словаков и русских офицеров победить Советскую власть очень трудно; надежд на объявленную мобилизацию двух годов тоже было очень мало: крестьяне и рабочие, в большинстве своем, сразу же отказались поступать в ряды сибирской противосоветской армии, а формируемые атаманами отряды были способны только «очищать» тыл и определенно пугали официально господствующую эс-эровскую партию.
Поэтому дальнейшее намерение иностранных правительств принять участие в войне с Советской властью не только приветствовалось, но все активные антибольшевики, от духовенства до социалистов-революционеров группы Чернова и Вольского включительно, мыслили свою победу над советовластием исключительно при помощи в этом союзных войск и капитала.
Высадка иностранных войск во Владивостоке радостно приветствовалась, и двинутым вглубь Сибири отрядам итальянцев, румын, французов, канадцев, американцев, японцев и даже китайцев придавалось исключительное значение.
[Читать далее]Но убедившись на самаро-казанском отпоре Красной армии, что война с Советской властью будет иметь все же затяжной характер и что сибирской армии необходимо будет иметь даже артиллерийское вооружение и снаряжение, — томский комитет партии ка-де берет на себя задачу доказать возможность и необходимость, при участии союзников, создания на территории Сибири военно-химической промышленности и артиллерийских заводов и в лице профессора томского технологического института Михайленко, негласной докладной запиской сибирскому правительству от 21 августа, пишет:
«В настоящее время, с возникновением движения против Советской власти, Россия вступает в новую фазу войны, не прекращавшейся ни на один день, несмотря на унижение нашей родины, завершенное Брестским миром. Фаза эта ознаменуется, если уже не ознаменовалась, наступлением 4, 11, 17 и 48 германских корпусов, расположенных на фронте: Царицын—Воронеж, Могилев—Москва, Псков—Ямбург, Нарва и Гельсингфорс—Бьерке—Выборг.
Наступление германских войск совершенно неизбежно, так как свержение Советской власти знаменует собою крах германской военной дипломатии в России.
Совершенно теперь ясен определенный политический курс с половины 1916 г., который вели представители германского и австрийского генеральных штабов в Гельсингфорсе, где находились генерал ф.-Хелиуе, майор Эппелинг, Люберц и бывший военным агентом в Петрограде генерал князь до Гогеилоэ; с 26 ноября 1917 года эта руководящая роль перешла к отделению германского генерального штаба при Совнаркоме, причем во главе разведочного отдела стояли майоры: Люберц, ф.-Бельке, Оскар Бауер и Л. Баумейстер, а затем, после подписания мирного договора в Брест-Литовске, граф Мирбах в Москве.
Курс, принятый германским генеральным штабом, выполнялся весьма тщательно и искусно руководителями большевистского правительства, но, с падением последнего, неизбежна полная неудача этого курса, т.-е. мирного, совершаемого русскими руками завоевания нашей родины Германией.
Демаркационная линия полного владычества Германии проведена ныне через следующие точки: Петроград—Москва—Воронеж—Царицын—Кавказс
Таким образом, перед нами новый, необычайно трудный период войны, без обычным образом конструируемой армии и без технического оборудования и снабжения.
Положение вопроса о вербовке и организации армии общеизвестно. Что касается положения о промышленности, работающей на оборону, то здесь следует принять к сведению следующие соображения.
Заводы петроградского, московского и южно-русского фабричнозаводского районов, дававших до 75% всего отечественного производства, не существуют для нас, находясь к западу от указанной демаркационной линии. Остаются приволжский и уральский районы. Но, при ближайшем знакомстве с мероприятиями германско-большевистского правительства, приходится в значительной степени сократить число заводов, могущих обслуживать ту армию, которой суждено будет удерживать врага и укреплять распавшуюся нашу родину.
Во второй половине февраля н. г., большевистский комиссар для Сибири, Кобозев, представил в Совет народных комиссаров обширный доклад о неустойчивости Советской власти в Сибири. Этот доклад вызвал тревогу в германо-большевистских кругах и был яблоком раздора между народными комиссарами — Лениным, Троцким, Подвойским и Раскольниковым, с одной стороны, Дыбенко, ген. Бонч-Бруевичем и комиссарами Балтийского флота Забелло, Мясоедовым и Измайловым—с другой. Германский штаб, по ознакомлении с упомянутым докладом, поручил своему отделению в Петрограде командировать для проверки тезисов доклада Кобозева опытных агентов. По их представлению были осуществлены следующие мероприятия:
1. В Перми, Самаре, Саратове, Казани, Царицыне и Астрахани учреждены отделения германского генерального штаба для подготовки приволжского фронта на случай наступления сибирских войск и союзников с востока, при чем по разработанному уже германскими офицерами плану главные бои должны произойти между Уральским хребтом и Волгой, западный берег которой должен служить последней укрепленной позицией.
2. В Казань, где находятся большие запасы готовых и сырых артиллерийских материалов, усиленные вывезенными с Мурмана и из г. Архангельска военными грузами, командированы германские химики и артиллеристы для организации вблизи фронта снабжения.
3. В Сибири вооружено до 23 марта 62.800 военнопленных, которым было предложено принять русское подданство: во главе этих вооруженных сил сначала находился австрийский полковник Байер, а с мая месяца — военный агент при графе Мирбахе — ф.-Ульрих и майор Бах.
Из этих данных нетрудно усмотреть, что приволжским заводам и складам угрожает опасность и в случае удачи, и в случае неудачи сибирских операций; в первом случае — заводы и склады будут уничтожены врагом, во втором — они будут обслуживать неприятельскую армию. Единственно, что можно еще предпринять в отношении приволжских заводов и складов, —это спешный вывоз из Перми, Самары, Саратова и Казани всего наиболее ценного для предстоящей борьбы.
Остается уральская промышленность. Правда, она значительно, а местами (Богословский округ, Кыштымовский, Невьянский, Николо-Подвинский и Нижне-тагильский заводы) чрезвычайно сильно пострадала от разрушительных опытов текущего года; правда, в тылу у нее находятся вооруженные военнопленные, беглые большевики, германские агенты-истребители, — ее, однако, можно сохранить, приняв решительные меры к охране заводов и складов но программе, принятой, например, французским ведомством снабжения.
По не следует выпускать из виду, что, даже при самых благоприятных условиях, уральские заводы все-таки будут находиться близко от боевого фронта и, во всяком случае, будут испытывать ряд весьма существенных неудобств, неминуемо связанных е близостью к непосредственной боевой зоне. Этого не приходится доказывать, так как достаточно вспомнить печальный опыт таких оборудованных и работавших на оборону заводов в Царстве Польском.
Отсюда проистекают два вывода:
а) Для снабжения нашей армии нужны заводы за Уралом, т.-е. в Сибири.
б) Необходима материальная помощь наших союзников. Как доказывают статистические данные и самый поверхностный подсчет, постройка и действие новых заводов в Сибири сразу бы встретились с недостатком станков, подсобного материала для постройки и установок и сырых исходных материалов для самого производства, потому на первый план выступает необходимость немедленного содействия со стороны союзников.
Теоретически такое содействие легко осуществимо.
Взятые под американский контроль грузы во Владивостоке, английские и американские склады в Шанхае, японские материальные склады в Инькоу, Мукдене, Харбине и Монголии, близость японского рынка, подкрепленного американским импортом, неиспользованные, несмотря на мартовские требования Совнаркома, склады англичан в Варангенфиорде, в Вардэ, на Рыбачьем острове, на Тереком берегу Мурмана и г. Архангельске — могли бы снабдить Сибирь, как бы велика и интенсивна ни была ее военная промышленность, всем необходимым. В сношениях с английскими рынками мог бы сыграть историческую роль наш северный морской путь.
С военной и дипломатической точки зрения, успех требования сибирским правительством материальной помощи от союзников не подлежит никакому сомнению.
Наступление сибирской армии потребует от германского верховного командования переброски значительных сил с запада на восток, так как, кроме сибиряков, наступление немедленно начнется и в других местах: на Украине — армии генерала Скоропадского, северо-кавказских отрядов генерала Алексеева, Деникина, Ердели; отрядов Дутова, Семенова и других, которые, вне зависимости от их политической идеологии, могут быть объединены на общей платформе — войны с Германией; несомненно, усилится финская федерационная партия, возглавляемая графом Маннергеймом. Германскому командованию придется поэтому бросить на русские фронты большие силы и затратить огромную энергию на войну на приволжском фронте, где продовольственный вопрос обострен и где железные дороги немногочисленны.
Такое отвлечение немецких сил крайне выгодно для наших союзников, и, решаясь принять на себя часть армии Гинденбурга, сибирское правительство может не только не отказаться от предъявления к союзникам самых тяжелых и сложных по исполнению требований, но даже начать переговоры об отмене ограничений компенсаций, предложенных России за помощь союзникам в войне с Германией до Брестского мира.
Выступление России, несомненно, будет приветствоваться не только Англией и Францией, непосредственно заинтересованными в отвлечении с западного фронта германских войск, но и Америкой и Японией, которые ныне стоят лицом к лицу с невыгодным для них распространением германского влияния.
Признавая желательным новое выступление России против Германии, союзники не ограничатся только доставкой готовых военных товаров, но будут всемерно поддерживать сооружение сибирских заводов, что уже предрешено ими на совещаниях парижской и лондонской конференций, где даже представлены были довольно обстоятельные схемы этих сооружений, составленные сэром Буклеем и г. Шевалье.
С дипломатической точки зрения, выступление Сибири и связанные с этим последствия, несомненно, тоже встретят полную поддержку у западных и восточных союзников. За это говорит история сэра Бьюкенена, которого обвиняют за отъезд из России без борьбы за дальнейшее сопротивление ее Германии, что сильно понизило кредит Великобритании и Франции в нейтральных странах, начавших склоняться в сторону германо-австрийской ориентации.
Осуществить сношения с союзниками возможно следующим образом:
1. Сообщить о требовании помощи для сибирской военной промышленности английским консулам в Иркутске и Екатеринбурге.
2. Послать о том же телеграмму российскому послу в Токио — г. Крупенскому.
3. Послать о том же телеграмму английским, французским и американским послам в Пекине и Токио.
4. Командировать доверенных лиц в Токио и Пекин для переговоров с русскими и союзными послами.
5. Командировать доверенных лиц в Вологду для переговоров с союзными послами.
6. Сообщить о всех подробностях и требованиях сербскому посланнику, М. И. Сполайковичу, который является негласным посредником между отбывшими из Москвы и находящимися в Вологде союзными представителями.
7. Составить и сообщить список требующихся станков и материалов комиссии из следующих лиц: ген. Джексона, майора Торихила, майора Мак Лорена, г. Бойска, гр. де-ла-Гиш и Шевалье в Вологде.
8. Телеграммы можно отправлять следующим путем: а) из Бийска доехать до Кобдо и отправить депешу; б) из Иркутска... до Урги... в) с радио-станции остр. Диксона; г) с радио-станции на Маре-Сале.
Целью настоящей записки является доказать необходимость немедленного сооружения в Сибири заводов, работающих на оборону, и полную приемлемость и желательность такой меры для наших союзников, у которых требование сибирского правительства о материальной помощи безусловно встретит самое горячее сочувствие».
К этому документу даже не нужен комментарий: цель его более чем ясна. И, тем не менее, этот очевидный шерлок-холмский шедевр буржуазной клеветы и дикой инсинуации, лженамеренно оттеняющий германофильство Советской власти, обманно затуманивая в глазах рабоче-крестьянских масс свои истинные цели, составляет скелет внешней политики сибирского правительства.
Не только объявляется состояние войны с Германией, но и как омское правительство, так и уфимское рабски подчиняют себя иностранным штыкам и капиталу.
И если внутренняя политика постепенно строится на «усмотрениях» разных атаманов, то внешняя — сразу же начинает плясать под наигрывание Париже-лондонских дирижеров, и сибирское, как и всероссийское правительства, в силу своего происхождения, фактически становятся только приказчиками своих иностранных хозяев на русской территории.
В зависимости от этого, заграничные хозяева и встречаются своими приказчиками более чем с заискивающей подобострастностью и торжественностью:
«Омск, 1 октября. Вчера, в три часа дня, в честь прибывшего чрезвычайного великобританского уполномоченного, сэра Чарльза Эллиота, состоялся торжественный парад пехоты, кавалерии и артиллерии. На параде присутствовали, кроме сэра Эллиота, все министры, представители чехо-словаков и много граждан. Парадом командовал управляющий военным министерством ген. Иванов-Ринов. Парад произвел на высокого гостя отличное впечатление».
Или:
«Омск, 21 октября. (Ста.) Сегодня, в 7 часов утра, прибыл в Омск начальник английской военной миссии генерал Нокс со штабом; был встречен почетным караулом, советом министров, командующим сибирской армией и союзными представителями.
В 12 часов на площади судебных установлений, в честь приехавшего, состоялся торжественный парад войскам сибирской армии. Присутствовали: генерал Нокс, верховный главнокомандующий Болдырев, председатель всероссийского правительства Авксентьев, председатель совета министров Вологодский, чрезвычайный уполномоченный Великобритании сэр Эллиот, японский военный атташе генерал-майор Куваки, представитель чехо-словацкого национального совета капитан Кошек, чешских войск капитан Кроутал, консулы союзных и нейтральных держав и др.
Перед парадом верховный главнокомандующий передал войскам привет генерала Нокса и его уверенность в возрождении России через создание сильной армии. Приветствие было покрыто громким «ура» войск. В заключение, войска, в составе пехоты, казаков и артиллерии, прошли церемониальным маршем, по отзыву ген. Нокса, — отлично».
Это лакейское заискивание и угодничание перед своими хозяевами, со стороны сибирских приказчиков, временами даже не нравится хозяевам, и они, смущенные раболепием сибирского правительства, снисходительно приказывают ему не всегда встречать их почетными караулами и парадами, оттененно указывая на необходимость тратить энергию на более нужную им деятельность:
«Иркутск, 12 ноября. Вчера прибыл в Иркутск главнокомандующий английскими войсками в России генерал Нокс с экстренным поездом из Омска.
На вокзале главнокомандующий был встречен английским вице-консулом гр. Неш, командиром 4-го сиб. армейск. корпуса ген. Елец-Усовым, представителями штаба екатеринбургской группы и др.
Почетного караула генерал Нокс просил не выставлять, о чем военные власти были предупреждены по телеграфу.
С вокзала генерал Нокс проследовал в город, где осматривал детально военно-обозные мастерские и всесторонне интересовался постановкою дела. Вечером генерал Нокс отбыл на Дальний Восток».
Не менее торжественно и униженно встречаются омским правительством и представители американского правительства — г. Гарис, французского — Л. Л. Жано и др., причем степень подобострастия к своим иностранным патронам зависит от количества реальной благожелательности к сибирскому предприятию и от размеров акций, вкладываемых в борьбу с русской революцией заграничными капиталистами.
И если иностранным хозяевам после смотров не всем одинаково нравится начатое ими противосоветское предприятие в Сибири, то при первом же столкновении лицом к лицу со своими заграничными управляющими разно относятся к ним и их сибирские приказчики.
Социалисты-революционеры, в лице областной думы и съезда членов Учредительного Собрания, больше всего прельщены американскими штыками и в своем екатеринбургском совещании от 8 ноября даже решают послать к своему далекому хозяину специальную делегацию, в составе: Выхрестова, Минора, Бузанова, Соколова и Чекаева, с целью упросить американское правительство усилить свою помощь в уничтожении Советской власти.
Официально правящим группам, в лице омского «Союза возрождения», понравился наиболее всех хозяин англо-француз, тем более он оказался патроном и чехо-словаков, которых уже надо было заставлять делать начатое ими и уже разочаровывающее их дело подавления русской революции.
Фактически правящей группе — атаманам — сразу жe больше всех стал мил родственный им по духу штык и пулемет страны Восходящего Солнца, монархическое знамя которой наиболее импонировало их народоправческим не скрытым наклонностям и мировоззрению.
Приехавшим заграничным управляющим сразу же начинает многое не нравиться в их сибирском предприятии, и они начинают заводить свои порядки. В Екатеринбурге, во Владивостоке и др. городах они создают инструкторские школы для подготовки русских солдат и офицеров, так как их былые познания они считают недостаточными для подавления советовластия и предлагают послать туда «наиболее крепких, стойких и политически не зараженных».
Из бывших военнопленных они организуют специальные карательные отряды для войны на «внутренних фронтах», вливая их в прибывшие заграничные отряды. В эти отряды, по тактическим соображениям, решено не принимать только немцев и мадьяр, ввиду официальной войны с Австро-Германией.
Военнопленным карпато-руссам, полякам, латышам и др. не только разрешается, но и предлагается созвать съезды и избрать национальные и военные комитеты, главной целью которых является «помощь омскому правительству в его войне с Советской Россией».
Все расходы по их содержанию берут на себя исключительно английское и французское правительства.
Сибирское народоправческое правительство, а впоследствии и уфимская директория, тоже не пришлись по вкусу иностранным хозяевам, тем более, что к их приезду в Сибирь уже начались во многих местах рабоче-крестьянские восстания. Они считали, что русский народ настолько некультурен, неполитичен, неразвит и так привык к единоличной крепкой власти и к высокоторжественным шумным словам, что даже народоправческие идеи он отождествляет со своими религиозными верованиями и только может мечтать о них, как о недосягаемом будущем.
Поэтому мнение почти всех приехавших из-за границы хозяев о форме власти на территории, отвоеванной у Советов, вполне совпало с убеждениями сибирских атаманов, и, поддержанные последними, они остановились на военной диктатуре.
И только по вопросу о кандидате на должность военного диктатора взгляда как заграничных хозяев, так и их сибирских приказчиков совершенно разошлись. Англо-французские капиталисты настаивали на своем кандидате, адмирале Колчаке, который еще раньше состоял на службе у англичан; японские — на атамане Семенове, который уже давно являлся их послушным агентом; омский «Союз возрождения» и примыкающие к нему группы выдвигали своего кандидата — генерала Болдырева, который, по их мнению, как член директории, мог «объединить вокруг себя самые широкие слои населения».
Все эти несогласия, продолжавшиеся весьма долго, так и не привели к единому выводу, и если вскоре адмирал Колчак стал диктатором, то это случилось исключительно в силу того, что он был ставленником наиболее заинтересованных в то время в свержении Советской власти правительств, которым была подчинена и главная сибирская реальная сила — чехо-словацкие войска.
На первых же порах далеко не стесняются иностранные господа и в своем обращении с сочувствующим им и совершенно пассивным русским населением. В Ново-Николаевске, Томске, Красноярске. Барнауле и др. местах уже в октябре месяце они реквизируют лучшие помещения, устраивая в них свои отхожие места и конюшим, и отбирают, чаще всего совершенно бесплатно, лучших лошадей и скот, хлеб и фураж; во Владивостоке, в начале ноября, итальянский отряд вооруженной силой занимает помещение, не считаясь с протестом даже коменданта крепости, а китайский отряд разгоняет биржу труда с бывшими на ней русскими безработными.
Отношение же к населению, не признающему власть их ставленников, в некоторых местах даже превосходит зверства атаманских карательных отрядов.
И, тем не менее, появление иностранных штыков на русской территории восторженно приветствуется всей буржуазией и эс-эровской печатью, хотя последней на многие другие темы уже воспрещалось писать.
Совершенно забываются недавние времена, когда эти же группы во всеуслышание заявляли, что только они — русские патриоты и только они являются непримиримыми врагами иностранных штыков на русской территории.
И даже когда стало известно о германской революции, когда сама жизнь стряхнула всю ложь, клевету и провокационную инсценировку подвластности Совета Народных Комиссаров вильгельмовским агентам, когда событиями на Украине и в Финляндии с большой очевидностью было доказано, что у буржуазии и у тех, кто больше всего кричит о родине и патриотичности, нет ни того ни другого, — и тогда крайние правые социалисты-революционеры, устами своего лидера А. В. Сазонова, в газете «Народная Сибирь» от 10 ноября, №106, громогласно предрекают:
«Темп международных событий с каждым днем приближается к скорости электрического тока. Вчера еще мы так или иначе считались с могуществом коалиции центральных держав и даже допускали возможность мира за счет Брест-Литовска, но достаточно было сделать сильный нажим на берегах Соммы, Эм, на полях Бельгии, Фландрии, — и сегодня мы уже являемся свидетелями австро-германской катастрофы...
Старые либеральные капиталистические государства, в лице Англии, Франции, вместе с Америкой, представительницей новейших форм современного капитализма, празднуют победу, — победу, открывающую новую страницу в истории народов всего мира.
Трудно сейчас, вообще и в частности, учесть все последствии конца мировой войны, но уже теперь с очевидностью вырисовывается, что победа англо-французского оружия несет собой торжество демократии и рабочего класса над монархической Германией, Австро-Венгрией. Турцией и Болгарией...
Но, вместе с тем, победа англо-французского оружия непосредственно достигает и другой цели: уничтожения комиссародержавия, лжесоциалистической власти в центральной России.
Нет слов, Ленин верен был своему патрону, императору Вильгельму, объявив мобилизацию в России с целью оказать ему помощь в борьбе с англо-французами, но, во-первых, успех этой мобилизации сомнителен, а во-вторых, если бы мобилизация и была успешна, то Ленин с войсками экономически разоренной России не может заменить войска Австро-Венгрии, Турции и, главное, противостоять могуществу наших союзников» и т. д. и т. д.
Но не спасает социалистов-революционеров их ерзание на коленях перед «англо-французским оружием».
Несмотря на лебединые хвалебные песни иностранным штыкам, их могуществу, демократичности и гуманности, —«свои» штыки все больше и больше начинают брать их за шиворот, обвинять если не в настоящих, то в старых грехах и знакомить с атамановской нагайкой, застенками и даже виселицей.
