Мир России с Германией означал предательство по отношению к союзникам, и ЦК учитывал все могущие быть от этого последствия. Необходимо было установить во что бы то ни стало, что правительство Ленина далеко ещё не Россия. Отмежевать в глазах союзников Россию национальную от её большевистского правительства стало задачей дня.
Этот вопрос не мог не поставить в свою очередь на обсуждение ЦК нашего международного положения во всю ширь. Какой мы держимся ориентации? Тверды мы в ориентации на союзников или нет?
Немало горьких истин пришлось тут выслушать по адресу наших союзников. Они нас утилизировали, что называется, вовсю. Они совершенно не хотели учитывать происходившей у нас революции, нажимали на временное правительство требованиями наступления в то время, как психологически не следовало бы этого делать, учитывая усиление этим влияния коммунистов на усталую армию. Вообще говоря, отношение союзников к нам рисовалось весьма далёким от каких бы то ни было признаков альтруизма.
…
Заключение Брестского мира, ратификация его 4-м съездом советов, поздравления, полученные съездом от президента Вильсона, расправа с анархистами укрепляли советскую власть как в её собственных глазах, так и вовне. Мы стали чувствовать, что одоление этой власти далеко менее просто, чем это казалось раньше, и что сама собой она не падёт.
Отношения представителей союзников становились холоднее. Как реальные политики, они ценили силу, а силы этой за русской общественностью они не чувствовали.