Совокупный (военный и довоенный) внешний долг России определялся в размере 12-13 млрд. золотых рублей; кроме того, иностранные инвестиции составляли около 4-3 млрд. То есть внешний долг России составлял половину всех ее расходов за Первую мировую войну.
Накануне октября 1917 г. совокупный (внешний и внутренний) государственный долг России составлял 60 млрд. руб., или семнадцать довоенных годовых бюджетов России, в том числе краткосрочная задолженность по внутреннему долгу – 17 млрд. руб. Внешний долг равнялся 16 млрд. руб.; из них краткосрочная задолженность – 9 млрд. руб. [На внутренние займы России приходилось 83% всех военных займов]. В случае «победоносного» окончания Первой мировой войны разоренная войной Россия, как победитель, должна была выплатить только западным кредиторам сразу более четырех государственных золотых резервов 1913 года.
Между тем уже к 1917 г. Россия фактически была банкротом, а основным требованием интервентов, неизменно предъявляемым к своим белым «союзникам» Деникину, Колчаку, Врангелю, был безусловный возврат долгов царского и Временного правительств. США, главный кредитор союзников, после войны практически не шли на уступки за редкими исключениями, связанными с особыми интересами… Если бы белые победили, Россия не имела бы ни одного шанса на возрождение…
Для сравнения: только краткосрочные внешние обязательства России в 1917 г. в эквивалентном по ВВП (1913 г.) соотношении примерно в 4 раза превосходили все внешние долги России в 2000 году. Но в начале XX века не было сравнимых с 2000 г. объемов добычи нефти и газа, а к 1917 г. была только разоренная Первой мировой войной страна… А после начала интервенции «союзники» навряд ли отдали своим белым Баку, северные, черноморские и дальневосточные порты… Победа как Временного правительства, так и белых была равносильна государственному самоубийству… П. Краснов справедливо писал про Деникина и Белое движение: «Какой ужас и позор! Сделать Россию ареной мировой борьбы, подвергнуть ее участи Бельгии и Сербии, обескровить ее, сжечь ее города и села, истоптать ее нивы и ее, голодную, поруганную и оплеванную, ее, поверженную в прах собственным бессилием, добить до конца!»
Можно и необходимо привести другое сравнение, а именно – долгов России «союзникам» и величины репараций, наложенных ими на побежденную Германию по Версальскому договору. В абсолютных величинах долги России союзникам были в два раза меньше репараций. Так, предельные военные репарации с Германии были определены странами Антанты в размере 2,5 млрд. ф.ст., а совокупный военный и довоенный долги России союзникам составили 1,5 млрд. ф.ст. Внешний долг России по отношению к ВВП был в 3,3 раза меньше, чем величина репараций с Германии. В то же время совокупный долг России (внешний и внутренний) по отношению к ВВП на 20% превосходил сумму немецких репараций, которые были рассчитаны как предельные для Германии. Правда, и их она выплатить не смогла. Но, скажет иностранный кредитор, можно было пожертвовать внутренним долгом ради выплаты внешнего, т. е. разорить собственную страну… Напомним для сравнения, что во время своей буржуазной революции Англия предпочла пожертвовать именно внешним долгом, но сохранить обязательства по внутреннему.
Но даже если бы Россия согласилась пожертвовать внутренним долгом и выплатить весь внешний, у нее просто не было валюты, для того чтобы выполнить свои обязательства в течение ближайшего столетия. Внешний долг по отношению к экспорту России более чем на 40% превышал предельные репарации с Германии. Конечно, Россия могла отдать весь свой золотой запас, но и он покрыл бы не больше 25% ее обязательств перед иностранными кредиторами.
Причины аннулирования большевиками внешних долгов и национализации иностранной собственности кроются именно в этих предпосылках, а не в идеологии, которая служила лишь внешней формой…
Во-первых, первопричина кроется в невыполнении странами Антанты своих союзнических обязательств перед Россией. Так, английская промышленность к марту 1917 г. произвела лишь порядка 20-25% русских военных заказов, причем далеко не все оружие было поставлено в Россию. То же самое можно сказать о японских и шведских заказах. Первокласные американские заводы «Ремингтон» и «Вестингауз» выполнили свои обязательства всего на 10%. Эти случаи невыполнения союзниками своих обязательств были скорее не исключением, а правилом. Н. Яковлев продолжает: «Заказы на винтовки были выполнены только на 5%, на патроны – на 1%. Большинство заказов исполнено на 10-40%. Когда речь шла об уступке вооружения и снаряжения, то зачастую присылались неисправные или устаревшие предметы». «В 1922 году советская делегация на международной экономической конференции в Генуе оценила ущерб, понесенный Россией в результате невыполнения союзниками своих обязательств в области материально-технической помощи, в 3 миллиарда рублей». Но это только относительно небольшая видимая часть вопроса. «Подводная часть айсберга» скрывается в том, что именно невыполнение союзниками своих фактических союзнических обязательств привели к радикальному перенапряжению сил России в войне. Среднегодовая мобилизационная нагрузка России превышала уровни Англии, Франции и США, вместе взятых. Именно чрезмерная мобилизационная нагрузка стала причиной обеих русских революций и Брестского мира… Этот вопрос был подробно обоснован в первом томе «Тенденций», была сделана даже его финансовая оценка. Сумма минимального фактического долга союзников перед Россией за Первую мировую войну составила 1,5 млрд. ф. ст., или примерно 14 млрд. золотых рублей. Невыполнение странами Антанты своих фактических союзнических обязательств перед Россией сыграло решающую роль, стало ключевой причиной разорения страны и радикализации русского общества, приведшей в том числе к национализации и аннулированию долгов. Это был не акт захвата чужой собственности – это был акт самозащиты, самосохранения…
Во-вторых, все страны в той или иной мере аннулировали свои внешние и внутренние долги во время революций. Например, американцы во время своей революции отказались платить налоги, пошлины и использовать валюту Англии (по сути, отказались от своих кредитных обязательств перед Англией); во время Великой французской революции правительство Франции отказалась от 2/3 своих государственных долгов, английское правительство во время своей буржуазной революции отказалось от уплаты всех своих внешних долгов. Отказ от уплаты долгов был необходимым условием для успешного совершения любой революции, именно они помогают разорвать тот порочный круг, в котором оказалось зашедшее в тупик общество. Отказ от революций на определенных этапах развития общества означает только его деградацию, самоуничтожение и покорение. Революции, национализации и отказ от уплаты долгов – это разовые экстраординарные события, показывающие, что общество больно и ищет пути выздоровления. В данном случае конфискации и аннулирование долгов не могут расцениваться, в рамках традиционного права, поскольку оно в данном случае ставит законы выше условий выживания общества, что может привести только к его уничтожению. Большевики точно так же, как в свое время американские, английские и французские революционеры, имели все права на аннулирование долгов – это право диктуется как высшими естественными законами развития человеческого общества, так и фундаментальными принципами демократии, которые проповедует тот же Запад…
В-третьих, во время войны перестают действовать экономические законы мирного времени, в противном случае война превращается в чистый бизнес, где на деньги покупается жизнь и смерть, боль и страдания миллионов людей, будущее десятков и сотней миллионов. И это все ради прибылей кредиторов? До американцев эта истина дошла после Второй мировой войны, когда они простили долги всем своим союзникам. США пошли тем же путем, пришли к тем же самым выводам, что и большевики, только почти 30 лет спустя. И это еще раз подтверждает справедливость позиции большевиков, отказавшихся платить по долгам. Критики возразят: отказ от долгов совсем не то, что их прощение. С точки зрения кредитора – да. Но с точки зрения «демократических, общечеловеческих ценностей», пропагандируемых цивилизованным Западом, такой кредитор ничем не отличается от агрессора, против которого ведется война.
В-четвертых, вместо того чтобы оказать помощь поверженному союзнику, страны Антанты начали против него интервенцию, и здесь у большевиков появилась еще одна веская причина не платить по долгам – встречные претензии. Они включали как прямой ущерб от вывоза и разрушения национального достояния, так и косвенные потери, связанные с общими экономическими и людскими потерями, захваченными территориями. Общая сумма претензий, предъявленных Советской стороной на переговорах в Генуе за интервенцию странам Антанты, была определена в 50 млрд. золотых рублей, или 1/3 всего национального богатства России.
Весьма интересными в данном случае будут воспоминания Н. Любимова и А. Эрлиха о переговорах советской и антантовской делегаций 14 и 15 апреля 1922 г. Позволим себе привести достаточно большую выдержку из нее:
Ллойд-Джордж. Приведенные Литвиновым «поражающие воображение» цифры напомнили ему, Ллойд-Джорджу, недавние переговоры с ирландцами по финансовым вопросам. Англичане назвали скромную сумму своих требований – 18 млн. ф. ст. в год, а контрпретензии ирландцев, куда были включены все несправедливости, причиненные Ирландии в течение веков, были заявлены в 3,5 млрд. ф. ст. В предъявленном Литвиновым документе названа сумма в 50 млрд. золотых рублей, величина «совершенно непостижимая». Для заявки такой суммы, сказал Ллойд-Джордж, не стоило и ехать в Геную. «Союзные страны-кредиторы никогда и не признали бы никакой претензии, которая не была бы основана на справедливости и на праве возмещения за убытки, причиненные России». В такого рода делах у британцев есть немалый опыт, сказал далее Ллойд-Джордж. Союзные правительства помогали лишь той из враждовавших в России сторон, которая поддерживала союзников против Германии. Западные державы, если возбудить дело перед судом справедливости, могли бы предъявить к России претензию за нарушение договора. Брест-Литовский мир и явился таким нарушением. Все воевавшие нации понесли огромные потери, и то, что пришлось на долю Британии, это ее долг в сумме более 8 млрд. ф. ст.
Можно учесть военные и другие факторы, ослабившие экономику России, сказал Ллойд-Джордж, но нельзя делать скидок на финансовую помощь, оказанную ей отдельными лицами, например, английскими фермерами. Практически нет никакого смысла заниматься другими предложениями союзных экспертов, изложенными в лондонском меморандуме (март 1922 г.), «пока российская делегация не придет к соглашению о русских долгах…» Ллойд-Джордж продолжал: британское правительство некомпетентно согласиться с каким-либо уменьшением частных, индивидуальных долговых требований. Иное дело – государственные претензии к России, где можно было бы пойти на сокращение суммы долга и на снижение части просроченных или отсроченных на будущее процентов».
Г. Чичерин. Мнение британского премьера о неосновательности советских контрпретензий ошибочно. Российская делегация могла бы доказать, что контрреволюционное движение до момента поддержки из-за рубежа было бессильным, разгромленным и утратившим всякое значение. Он, Чичерин, помнит о том, как 4 июня 1918 г. представители стран Антанты сделали заявление, что чехословацкие отряды, находившиеся в России, должны рассматриваться как «армия самой Антанты», находящаяся под покровительством и ответственностью союзных правительств. В распоряжении Советского правительства имеются договор между адмиралом Колчаком, Великобританией и Францией, акт о подчинении генерала Врангеля Колчаку и другие официальные документы. «Во время этих контрреволюционных событий был причинен огромный ущерб – до 1/3 национального богатства России, - вызванный вторжением и интервенцией, и за этот ущерб союзные правительства целиком ответственны», - категорическим тоном произнес Чичерин. В настоящее время возмещение ущерба, причиненного правительственными действиями, является принципом международного права, уже признанным в случае с «Алабамой»…[В 1872 году Англия уплатила США возмещение за ущерб, причиненный английским крейсером «Алабама», помогавшим южанам в гражданской войне (1861- 1865 гг.) с Севером. (Любимов Н. Н., ЭрлихА. Н. С. 54.)]
Здесь затрагивался вопрос о военных долгах. «А что Россия выиграла от войны?!» – воскликнул Чичерин. Если бы мы получили Константинополь, то передали бы его нынешнему, с точки зрения Советской России, единственно законному правительству Турции. А население Восточной Галиции само определило бы свою волю. По существу дела, военные долги касались исключительно одних лишь союзников, которые извлекли прибыли из войны. Россия же от войны понесла более значительные потери, чем любое другое государство. 54% потерь Антанты приходятся на Россию. Русское правительство израсходовало 20 млрд. золотых рублей на войну, прибыли от которой пошли исключительно другой стороне… Союзные державы стремились сокрушить новую Россию, которая возникла из революции, и потерпели неудачу. Тем самым они освободили новую Россию от всяких обязательств Антанте…
Затем слово взял М. М. Литвинов по вопросу о претензиях частных лиц, бывших собственников национализированных предприятий и по другим основаниям. Практически отделить частные долги от правительственных невозможно. Во Франции и Англии, сказал Литвинов, было немало адвокатов интервенции, которые хотели силой отобрать «свое имущество». Например, Лесли Уркарт, помогавший адмиралу Колчаку свергать Советскую власть. А теперь он, Уркарт, говорит, что «не несет ответственности, а деньги свои хочет получить назад». Если бы он сделал это лет пять назад, то положение было бы иным, а теперь уже слишком поздно. Хотя русская делегация упомянула цифру в 50 млрд. золотых рублей, она не настаивает на выплате этой суммы, продолжал М. М. Литвинов… Л. Б. Красин поставил вопрос о возврате России в натуре различных судов; например, наша страна уже получила от правительства Англии двенадцать ледоколов…
(После перерыва) Ллойд-Джордж без особых предисловий… провозгласил, что никаких обязательств в связи с претензиями, заявленными советским правительством, представленные в Генуе союзные государства-кредиторы принять не могут; никаких скидок советскому правительству не может быть сделано ни по долгам, ни по финансовым обязательствам, право требования по которым принадлежит иностранным гражданам, ни в отношении прав этих граждан на возвращение им имущества или компенсацию за ущерб, причиненный этому имуществу, или за его утрату; вопрос о сокращении военного долга, отсрочке выплаты процентов по финансовым требованиям и об аннулировании части просроченных или отсроченных процентов государства-кредиторы «ввиду тяжелого экономического положения России» готовы рассмотреть и решить благожелательно… Далее, союзные державы договорились рассматривать сначала вопрос о долгах, а затем – о восстановлении России. Вопрос о возврате имущества «в натуре» не следует смешивать с вопросами о долгах…
Г. Чичерин отвечал: «Нужно возобновить работу первой (политической) комиссии и подкомиссии. Валить на русских, как на «козлов отпущения», вину за перерыв в работе нет основания. В III части Лондонского меморандума экспертов речь идет не о долгах, а о будущем, что и надо обсудить». Ллойд-Джордж: «Британские банкиры не станут обсуждать вопросы будущего, пока прошлое не будет как следует урегулировано. Следует еще учредить специальную подкомиссию для обсуждения ряда правовых вопросов»…
«Будьте откровенны, мистер Ллойд-Джордж, - заключил Г. Чичерин с горькой усмешкой. - Антанта хотела сокрушить новую Россию. Ей это не удалось. Мы квиты»… Ллойд-Джордж ответил Г. В. Чичерину: «Если у соседа раздор между двумя партиями, мы поддерживаем ту из них, которая идет с нами, и отказываемся от возмещения ущербов другой партии».
Какова же была реакция прессы на неофициальное совещание на вилле «Альбертис»? В газете «Нью-Йорк таймc» и других газетах клики Нортклифа помещалась критика в адрес Ллойд-Джорджа, который, по «снисходительной» оценке «Нью-Йорк таймс», занимался в Генуе «продажей британских интересов». Попутно отмечалось, что в итальянском общественном мнении, наряду с известным недоверием к советской делегации, проявляется смешанное чувство любопытства и… симпатии.
«…Из газет тех дней мы узнали, что глава французской делегации Л. Барту был явно недоволен итогами дискуссии на вилле «Альбертис». В интервью представителям газеты «Нью-Йорк геральд трибюн» он сказал: «50 млрд. рублей золотом – это вдвое больше, чем та сумма, которую Франция требует от Германии за четырехлетнюю опустошительную войну… Я отказываюсь входить в обсуждение обязательств по отношению к государству, которое своих обязательств не выполняет».
Но эта точка зрения не совпадала с позицией английской делегации. Ее эксперт, известный экономист Джон Мейнард Кейнс, в той же газете «Нью-Йорк геральд трибюн», дискутируя с французами, писал: «Если вы требуете непосильного, не получите ничего… Если мы применим по отношению к России те же самые приемы, которые применяли к Германии, и заставим ее под давлением экономических санкций дать такое обещание, которое она выполнить не может и о котором нам самим известно, что оно невыполнимо, мы опозорим себя. Предложение, которое мы сделаем России, должно быть такого рода, чтобы обеим сторонам его выполнение было выгодным». Затем Кейнс дает отповедь и не в меру ретивым защитникам «святости обязательств», вытекающих из долговых отношений и иностранной собственности на территории государства, проведшего национализацию: «Что же касается частных капиталистов, которые дают свои деньги иностранному государству, то они всегда делают рискованное дело, ибо нет такого принципа международного права, которое предоставляло бы им какие-либо гарантии. Поэтому-то капиталисты, которые дали свои деньги царскому правительству, были вовлечены в весьма рискованное предприятие и должны будут чувствовать себя счастливыми, если получат хоть что-нибудь».
В конечном итоге вопрос долгов был в той или иной мере урегулирован со всеми странами, кроме США. Но на этом история царских долгов не закончилась. Правительство Ельцина в 1990-х выплатило 400 млн. долл. компенсации французским вкладчикам за аннулированные большевиками царские долги, а в начале XXI века, признание «долгов царского правительства» потребовали от России европейские страны при вступлении ее в Совет Европы.