Завоевание Северной Таврии создало иллюзию победоносного продвижения на север и замедлило быстро развивавшейся после новороссийской катастрофы процесс разложения антибольшевистских сил... Положение главного командования упрочилось. Терроризованные представители оппозиционных демократических течений были окончательно загнаны в подполье, заняли выжидательно-пассивное положение.
Правящие круги Крыма, возглавляемые Врангелем и Кривошеиным, больше всего могли теперь опасаться лишь активных враждебных выступлений со стороны представителей казачьей демократии. Разгром донского штаба исключал, казалось, возможность таких выступлений со стороны донцов. Политическое влияние и удельный вес терцев в Крыму были ничтожны. Внимание главного командования обращается в стороны кубанцев, которые, как показал опыт Деникина и «Особого Совещания», являлись в политическом отношении такой силой, с которой нужно было считаться самым серьезным образом.
Положение правящей группы в Крыму, однако, облегчалось тем, что кубанцы находились после капитуляции Кубанской армии в состоянии полной дезорганизации.
[Читать далее]…
Тифлисская группа кубанских политических деятелей заняла уже в это время резко враждебную позицию в отношении Крыма и энергично протестовала против апрельского соглашения атаманов с Врангелем.
- Принципиально отрицательное отношение к главному командованию, — рассказывал мне Тимошенко, — усугублялось у нас и персональным вопросом. Врангеля мы знали, как авантюристическую фигуру, как человека, неразборчивого в средствах и, вообще, неспособного к положительной государственной работе.
Кубанцы теперь изыскивали способы для самостоятельной борьбы с большевиками. Больше других привлекала общие симпатии перспектива совместных действий с Петлюрой, который, в союзе с поляками отвоевывал в это время у большевиков Украину.
Перебросить с помощью французов возможно большее количество кубанцев на Украину, помочь Петлюре, а затем с помощью украинцев освободить Кубань — вот проект, который в Тифлисе в это время противопоставлялся прежнему плану похода на Москву.
…
Начались споры и пререкания. Попутно стали обсуждаться и общеполитические вопросы. В речах ораторов рельефно выявился тот идейный разброд, который переживали кубанские политические деятели.
- Нечего бояться крымской грязи, — говорили одни. Когда на улице дождь, нужно брать зонтик, надевать калоши и этим спасаться от дождя и грязи.
- Необходимо вывезти кубанцев из Крыма. Если Врангель не позволит, можно их «украсть», на лодках и баркасах переправить через Керченский пролив на Кубань.
- Но у нас и так много людей . . .
- Есть только два пути: или ехать в Крым, или идти за перевалы на Кубань поднимать восстание против большевиков…
Председатель Краевой Рады Тимошенко не только протестовал против контакта с Врангелем, но и настаивал на том, что с Крымом, как олицетворением реакции, необходимо бороться самым энергичным образом. Борьбу с большевиками нужно вести совместно с Украиной, Грузией, горцами Северного Кавказа и другими демократическими силами…
Нужно покончить раз навсегда с ориентацией на Великороссию, как это делают «линейцы». Пользуясь благожелательным отношением Франции к идее образования буферных государств, необходимо поддержать Украину, которая, в свою очередь, поможет южно-русским государственным образованиям и, в частности, Кубани устроить свое самостоятельное государственное существование.
О необходимости использования казаков, находившихся в Крыму, говорил лидер линейцев Скобцов, констатируя в то же время, что значительное число участников совещания — живые трупы и должны отказаться от всякой государственной работы…
Горькое разочарование слышалось, наконец, и в словах одного из главных авторов кубанской конституции — присяжного поваренного Каплина.
- Очевидно,— говорил он, — Великую Россию не создать тем путем, каким мы шли до сего времени. Прочно объединят Россию только большевики...
Считая дальнейшую борьбу бесполезной, Каплин предлагал прекратить ее и ожидать эволюции большевизма.
Между тем, Иванис, получив атаманскую булаву, меняет свою позицию.
По словам Тимошенко, он повел себя так бестактно с представителями иностранных миссий и украинцами, что сразу же рухнули все надежды на возможность получения кораблей и транспортирования на Украину на первый раз хотя бы тысячи кубанских казаков, находившихся в Грузии.
- В Грузии работать нельзя. На Украину ехать невозможно. Что же прикажете дальше делать?
Такие вопросы задавал Иванис тифлисцам, доказывая, что Крым является неизбежным этапом в освобождении Кубани.
В результате была принята компромиссная, соглашательская точка зрения.
Вопреки первоначальному решению не ехать в Крым, вновь сформированное Иванисом правительство признало необходимым вести работу на два фронта. С одной стороны, решено было послать делегацию на Украину, в Польшу и добиваться соглашения с поляками, а при их помощи заручиться содействием иностранных держав. С другой стороны, члены правительства решили ехать в Крым, добиваться там большей самостоятельности, чем та, которая была предоставлена казакам апрельским договором, оказывать на Врангеля давление, защищать казаков, настаивать на производстве на Кубань десанта, состоящего из одних кубанцев и принимать меры, чтобы десант не мог быть использован Врангелем для своих целей.
На тифлисских совещаниях признано было необходимым создавать на юге с Грузией в центре демократическую вооруженную силу, которая двинулась бы на Кубань одновременно с десантом и включила бы его в свой состав. Таким образом, тифлисцы хотели вбить демократический клин между Крымом и Советской Россией.
- Предложение ехать в Крым, — передает Тимошенко, для меня и моих единомышленников было совершенно неприемлемо, и мы от этого категорически отказались. Отказались, впрочем, не все. Член президиума Краевой Рады Курганский решил ехать в Крым. Другой член президиума Белый, вместе с членами правительства Сулятицким и Ивасюком отправились в качестве делегатов в Польшу...
Председатель Краевой Рады Тимошенко очутился в нелепом положении.
- Считая, что официальный кубанский центр переносится в Крым, — рассказывал мне он, — я передал дела Курганскому и сам остался в Тифлисе с другими членами Рады. Фактически, ввиду двойственной политики правительства, между нами произошел разрыв. Однако, не считая возможным выступить открыто против правительства, мы замалчивали об этом... В то время, когда в Тифлисе пытались произвести переоценку ценностей и закрепиться на новых идейных рубежах, в Крыму уже мечтали о завоевании Украины, об освобождении Дона и Кубани, о походе на север, о восстановлении деникинского фронта.
Правда, поход на север был возможен лишь при широкой поддержке Запада. В Крыму отлично сознают это и стараются во всех отношениях использовать международную обстановку.
- Ведя успешную борьбу в Северной Таврии, — рассказывал мне Врангель, — я все время рассчитывал на помощь Запада.
Эти расчеты теперь строились на том, что победоносное наступление польских и петлюровских войск в глубь России закончилось полной катастрофой. Использовав национальное чувство населения Украины и северо-западных областей, большевики стягивают ка фронт большие силы и сами переходят в энергичное наступление, быстро вытесняя поляков из пределов России и заставляя их настойчиво просить помощи у держав-покровительниц.
Перед Антантой, таким образом, снова ребром становится вопрос о необходимости всемерной поддержки антибольшевистских сил в России…
Скептически настроенные военные деятели характеризуют этот боевой период в следующих выражениях.
- Шаг вперед — большевистский прорыв и… блестящая победоносная сводка. Ликвидация каждого такого прорыва сопровождается огромными потерями. Опять шаг вперед, опять та же история. Результат — уничтожение живой силы... Ни Крым, ни Северная Таврия не дают пополнения. Пополнения так ничтожны, что о них серьезно говорить не приходится. Убыль в войсках комплектуется пленными красноармейцами, не перевоспитанными, не профильтрованными, а прямо вливавшимися в части…
…
На фронте наступило затишье. Общее внимание сконцентрировалось вокруг весьма характерного для Крыма конфликта между Слащевым и Врангелем.
Врангель рвал и метал, обвиняя во всем происшедшем Слащева. Последний оправдывался тем, что он в точности исполнял директивы главного командования…
Конфликт закончился резкой телеграммой Слащева Врангелю, где он писал, между, прочим:
- Я уже свое дело сделал и теперь являюсь лишним…
Врангель не возражал против ухода Слащева, а, чтобы этот факт не бросался в глаза, написал по типу высочайших рескриптов приказ, в котором благодарил Слащева, выражал сожаление, что он уходит «по расстроенному здоровью» и жаловал ему новый титул, разрешая именоваться впредь «Слащев—Крымский».
Слащев уехал в Севастополь, где написал Врангелю рапорт, в котором жаловался на интриги, на камарилью, окружавшую Врангеля во главе со «злым гением России», ген. квартирмейстером ставки Коноваловым, заявлял, что «участвовать в сознательной работе на погибель России он не может», требовал суда над собою, над своим штабом, над ставкой и генерал-квартирмейстером Коноваловым.
В ответ на этот рапорт Врангель предложил Слащеву «полечиться в германских санаториях».
Слащев отклонил это предложение. Вслед за этим он был предан суду по обвинению в целом ряде преступлений, начиная от противозаконных, бессудных расстрелов, и кончая преступлениями денежного характера. Такие же дела возникли и по поводу преступлений, совершенных чинами слащевского штаба.
Предстоящей громкий процесс взбудоражил военные и обывательские круги. Заговорили об открытых и тайных преступлениях чинов слащевского штаба. Вспоминали о фактах массовых зверских расстрелов. Рассказывали о том, как смертники ставились возле ямы, пристреливались и засыпались землей — мертвые ли, живые ли — безразлично. Сообщали о случаях, когда пристреленные выползали из могил… Имя Слащева связывали теперь с именем начальника слащевской контрразведки Шарова, занимавшегося вымогательствами у смертников. По рукам ходили разные документы, вроде собственноручной записки Слащева на клочке бумаги следующего содержания:
«Командиру роты военнопленных. Приказываю выдать пять евреев по указанию контрразведывательного отделения штакора подателю сего. Записку возвратить на руки начальнику отделения. Слащев. 27. 5. 20».
На все эти обвинения, на постановление военного следователя Гирчича о применении к Слащеву в качестве меры пресечения надзора начальства бывший диктатор Крыма реагировал очень своеобразно. Когда судебный следователь прислал ему повестку с предложением явиться в качестве обвиняемого в его камеру для допроса, Слащев написал на повестке два слова:
- Не пойду...
Сам же отправился к начальнику штаба главнокомандующего и возмущенно заявил:
- За такие вещи я могу разделаться по-свойски, а следователя спустить с лестницы...
Дело было замято.
…
…в связи с планами похода на Украину и на Дон, в Крыму возлагают на повстанческое движение радужные надежды. Реализация этого плана связывается с благоприятным разрешением вопроса о союзе с крупнейшим из украинских партизан — Махно. Но все попытки ставки при посредстве специальных агентов вступить в тесную связь с вождем украинских повстанцев, не дают благоприятных результатов…
Ставка однако не отказывается от своего плана использования «махновщины».
В военных, общественно-политических кругах, среди населения Крыма и Северной Таврии, в русской и заграничной печати, усиленно муссируются сообщения о том, что между генералом Врангелем и «батькой» Махно заключен тесный союз.
- Махно подчинился Врангелю...
- Штаб Махно находится в руках врангелевских офицеров.
- Махно назначен Врангелем командующим армией.
- Махно устроил торжественный прием делегатам Врангеля, произносил тосты в честь главнокомандующего...
Такими сообщениями полны крымские газеты. Такие разговоры слышатся в штабах, на улицах и в ресторанах.
Мало этого: — в газетах уже появляются апокрифические приказы Махно, в которых он именует Врангеля своим «братом» призывает крестьян совместно с Русской армией «бить жидов». От времени до времени в газетах начинают печататься даже сводки штаба Махно.
От его имени в Крыму выступают разные проходимцы, авантюристы и просто бандиты, именовавшие себя «отаманами» махновских отрядов. С этими «отаманами» главное командование заключает союзы, снабжает деньгами, разрешает формировать на территории Крыма партизанские отряды, в частности отряд «имени батьки Махно». В свою очередь, «отаманы» прославляют Врангеля и «Русскую армию», снабжают ставку и газетные редакции сфабрикованной ими же информацией о деятельности Махно. От времени до времени они куда-то таинственно исчезают. Возвращаясь с важным видом сообщают, что были у Махно, и дают ряд сенсационных сведений об успехах повстанческого движения...
…
Между Крымом и Дальним Востоком, между Врангелем и Семеновым устанавливается тесная связь, которая облегчалась, с одной стороны, тем, что крымский диктатор и дальневосточный атаман были по существу родственными по духу людьми, а главным образом тем, что оба они в совокупности облегчали Японии осуществление ее агрессивных, хищнических планов на Дальнем Востоке. Роль связующего звена с особенным старанием выполнял представитель Японии в Крыму майор Такахаси, при посредстве которого Врангель в течение всего периода нахождения своего у власти усиленно заигрывает с Страной Восходящего Солнца.
…
Использовать повстанческое движение, заключить военно-политический союз с Петлюрой и затем постепенно вытеснить большевиков с Украины — вот та цель, которую еще весною 1920 года поставили себе, по-видимому, ставка и крымское правительство. Тогда Петлюра находился в силе и вместе с поляками двигался триумфальным маршем по Украине. Однако все усилия Врангеля войти в соглашение с Польшей и петлюровцами не давали благоприятных результатов. В частности, Петлюра весьма скептически относился к тому, что происходило в Крыму, и не придавал серьезного значения попыткам Врангеля в своей политике отмежеваться от Деникина…
Это не помешало, однако, тому, что в течение лета в военных и политических кругах Крыма все время разрабатывался план перенесения военных действий на Украину. С этим планом усиленно носился и генерал Слащев. Его выдвигали украинские полковники и генералы. Находившиеся в Севастополе общественные и политические деятели Украины — кадеты и правые — неоднократно выступают перед Врангелем с проектами организации в Крыму украинского центра для привлечения населения Украины на свою сторону.
Все это, впрочем, ограничивается одними разговорами, грудами исписанной бумаги, бесконечными интригами, взаимными попреками и ссорами на почве борьбы за преобладающее влияние в Крыму между лицами, претендовавшими на то, чтобы представлять Украину. Попытки заручиться поддержкой широких масс Украины сводились пока лишь к афишированию фиктивного союза Врангеля с Махно.
