Владимир Александрович Кухаришин (kibalchish75) wrote,
Владимир Александрович Кухаришин
kibalchish75

Categories:

Григорий Раковский о белых. Часть XVIII: Переоценка ценностей и исход из стана белых (окончание)

Из книги Григория Раковского «Конец белых».

В политических кругах Константинополя в декабре и ян­варе царит большое оживление. Каждый день рождаются и тут же умирают новые организации. Кадеты, по инициативе кн. Долго­рукого, создают «Народное Братство Освобождения России»; орга­низуется «Украинский Национальный Комитет»; какой-то комитет пытаются создать белорусы, при содействии ставки подтасовы­вается общественное мнение горских народностей и т. д. и т.д. Все это, в конечном итоге, являлось ничем иным, как фальси­фикацией общественного мнения на предмет поддержки Врангеля и создания иллюзии продолжения вооруженной борьбы с больше­виками с помощью иностранного вмешательства в русские дела. Все эти организации носят определенно ультра-буржуазную окраску. Социалисты в Константинополе, несмотря на благодар­ную почву, не проявляют никакой активности...
Результаты такой политической работы были ничтожны. Да оно и понятно, ибо все эти комитеты были оторваны от массы.
Беженская масса пытается самостоятельно найти выход из создавшегося положения. Настроение этой массы в зимние ме­сяцы было крайне неопределенное, неустойчивое. Одни прихо­дили к заключению о необходимости устраиваться за границей, если не на всю жизнь то, во всяком случае, на очень продол­жительное время. У них начинается тяга подальше от берегов Босфора куда-нибудь в Америку, в Бразилию.
- Куда угодно, хоть к черту на кулички, только не оста­ваться в Константинополе, и не возвращаться в Россию...
Осуществить это желание было невозможно, так как все государства закрыли для русских свои границы, и Константино­поль, в сущности, являлся огромным концентрационным лаге­рем.
[Читать далее]В среде других, главным образом людей с определенным политическим мировоззрением, наблюдался переход из аморфной массы беженцев на положение политических эмигрантов.
- Мы лишь поменялись ролями с большевиками, — гово­рили представители этой категории. Смысл нашего пребывания за границей тот же, что смысл пребывания за границей при царском правительстве социалистических партий. Нужно только или держаться поближе к России, или жить в больших полити­ческих центрах Запада, работая на Россию, которая не здесь, а «там».
В массе, однако, эвакуировавшиеся из Крыма начинали ка­питулировать перед большевиками. Среди них наблюдается огром­ная тяга в Россию и выбрасывается лозунг: «Реэвакуация». В психологическом отношении это было очень сложное явление. Одни капитулировали перед большевиками идейно, горячо доказывая, что «равнодействующая» пройдет не между красными и белыми, а «третья Россия» выкристаллизуется из России большевистской. Так создавалась Франция, во время великой революции эволю­ционировавшая от Конвента к Наполеону. Другие указывали на то, что, вне всякой зависимости от от­ношения к большевикам, нужно возвращаться в Россию и рабо­тать над созданием русских ценностей. Это — долг каждого рус­ского человека.
Наконец, тяга в Россию наблюдалась в особенности среди тех, кто, не задаваясь никакими политическими вопросами, про­сто жаждал вырваться из тяжкой заграничной обстановки в еще более, быть может, тяжелую, но свою родную, домашнюю об­становку, к покинутым семьям и хозяйствам.
Среди различных направлений политической мысли на берегах Босфора особенно обращали на себя внимание те по­литические течения, которые выкристаллизовались теперь среди казаков и впервые, можно сказать, со времени мартовской ре­волюции выливались в форму определенной общеказачьей политической идеологии. С этим особенно приходилось считаться теперь правящим кругам, ибо, если можно было говорить об армии и народе, уехавшем из Крыма, то конечно, только ка­зачья масса являлась частью этого народа, и только на казаках базировалась армия. Все остальное состояло из аристократов, бюрократов, представителей буржуазии, служилой и неслужилой интеллигенции, офицерства, генералитета и т. д. Мужика, кресть­янина, не было в этой массе. Оправданием эвакуации являлось участие в ней казаков...
Крымская катастрофа наложила на казаков глубокий отпе­чаток. Казачья политическая мысль лихорадочно работала над изысканием выхода из создавшегося положения. Атаманы, прави­тельства, окончательно выродившиеся остатки казачьих парла­ментов являлись лишь плохо сохранившимися символами, реликвиями казачьей государственности. Они не могли повести за со­бой казаков, указать новые пути, чтобы выйти из тупика, в ко­тором очутились они на берегах Босфора.
Среди казаков совершенно самостоятельно и вне зависи­мости от общерусских политических течений начинается напря­женная политическая работа, происходит переоценка ценностей, оформляются новые лозунги…
- Главное командование, общепризнанный вождь антиболь­шевистских сил было проникнуто духом единоличной военной диктатуры при непомерном преобладании во внешней и внутрен­ней политике военного влияния, при изобилии темных, безответ­ственных и закулисных влияний.
- Вокруг главного командования собралась вся реакцион­ная клика бывших руководителей царской России, русского юн­керства и буржуазии. Вокруг Деникина и, в особенности, Вран­геля сконцентрировались также и отшатнувшиеся от собствен­ных заветов в период мартовской революции представители ли­беральной буржуазии и интеллигенции.
- Все они, как раньше, так и теперь, даже после крым­ской катастрофы, мечтали о восстановлении безвозвратно прошедшего, были слишком чужды подлинным чаяниям русского народа, трудящихся масс и казачества.
- Сотрудничество по своей политической природе под­линно демократического казачества с главным командованием и его органами было неестественно, нравственно нездорово и по­литически уродливо…
Ясно, конечно, что при таких взглядах представители каза­чества энергично настаивали перед своими правительствами и атаманами на необходимости бесповоротного разрыва с глав­ным командованием.
- Нам, — говорили они, — нужно резко отмежеваться от Врангеля и тех, кто его поддерживает. Ничего общего со старой, прогнившей Россией. Ничего общего с теми, кто три с половиной года губил дело борьбы с большевиками, и сотруд­ничество с которыми привело нас на берега Босфора... Ни­чего общего с теми, кто на протяжении трехлетней борьбы с большевиками был оплотом реакции, кто бросил казачество на путь авантюры, кто был чужд и враждебен демократическому духу его. Среди друзей и сотрудников казачества не найдут ме­ста те, кто не перестанет носиться с идеей единоличной воен­ной диктатуры, вдохновлять и защищать очередное главное ко­мандование и своеобразную «русскую государственность».
Такова была идеология «Союза Возрождения Казачества» в применении к недалекому прошлому.
Врангелевские круги, в свою очередь, относились к казакам недоброжелательно и даже прямо враждебно, что, конечно, да­ет свои результаты.
- Даже казачьи атаманы, народ покладистый и покорный, пишет бывший член донского правительства Васильев в Сер­бию генералу Сидорину, — и те охладели значительно к своему недавнему кумиру, а все же сказать решительное слово, отрях­нуть его прах от ног казачества у них смелости не хватает. Казалось бы, — дальше тянуть союз с Врангелем некуда; ка­залось бы, дальше оставаться в унизительном положении бесправия и париев нельзя. А все еще тянут, пресмыкаются перед пустым местом. Врангель дошел до того, что сделал выговор и замечание нашему атаману Богаевскому по поводу того, что этот последний дерзнул, минуя Врангеля, обратиться с воззванием к американскому правительству о помощи казачеству и послал депешу французскому правительству о том, чтобы приостановлена была отправка казачьих частей с Чаталджи на Лем­нос. На этой почве произошел конфликт. Атаманы все ездили к Врангелю объясняться...
Атаманы Дона, Кубани и Терека сами склонялись все боль­ше и больше к мысли о необходимости разрыва с Врангелем, но по своей нерешительности медлили, тем более что Вран­гель пугал их тяжелым положением, в котором очутятся казаки в случае разрыва. Атаманы сомневались в том, что их при­знает правительство Франции и других держав. Не было у них и своих денежных средств. Наиболее богатое  Донское пра­вительство свой металлический запас — серебро — сдало на хранение на итальянский крейсер еще летом. Теперь италь­янцы отказались выдать серебро, ссылаясь на то, что они не знают, кто является истинным хозяином его — правительство Дона или правительство Советской России.
В конце концов атаманы пришли к компромиссному решению и 14 января заключили между собою соглашение о том, что казачьи атаманы по всем вопросам, политическим, финан­совым и экономическим, по вопросам внешних сношений и во­енным будут действовать объединенно…
По своему значению этот договор является, в сущности, ак­том разрыва с главным командованием и расторжением севастопольского соглашения от 4 августа 1920 года…
Конечно, Врангель рвал и метал. Он не хотел выпускать казаков из своих рук. Его представители, вроде Палеолога в Сербии, энергично настаивали перед сербским правительством, чтобы оно ни в коем случае не удовлетворяло ходатайств представителей казачества о перевозке казаков из военных ла­герей в Сербию. Конечно, эти старания не проходили бесследно, и весьма замедляли разрешение вопроса о расселении кадров бывшей армии.
В конце декабря в Константинополь из Тифлиса прибыл Иванис. Он категорически отказался признать Науменко и за­явил, что считает только себя законным атаманом Кубани. Од­нако в константинопольских казачьих политических кругах, за исключением членов «Союза Возрождения Казачества», считавших Иваниса единственным законным представителем Кубани, а также среди атаманов, Иванис не нашел большого сочувствия. Он решил тогда действовать за свой страх и риск.
Не встретив поддержки у Врангеля, Иванис посылает ему официальное заявление о том, что он считает расторгнутыми все соглашения с главным командованием, и кубанских казаков, как простых беженцев, отдает под покровительство Франции. Сам же отправляется в большое путешествие по славянским странам, мотивируя это необходимостью ходатайствовать о расселении казаков.
Из стана белых уходили элементы демократические. Ухо­дили элементы, в той или иной мере связанные с демократией. Из-под покрова чуждых наслоений теперь уже для всех без исключений обнаруживалось то, что составляло истинную сущ­ность стана белых.
Реакционеры и реставраторы снимают маски, поднимают забрала. Они тоже уходят из стана белых, открыто выступая в качестве сторонников реакции и реставрации.
Врангель все еще цепляется за власть, все еще претендует на роль носителя государственного начала. Но массовый уход из стана белых ставил теперь официальные и официозные круги главного командования в положение полной изоляции. Даже дипломатические представители и те уже начинали отмежевы­ваться и открещиваться от главного командования и отказывать в выдаче находившихся в их распоряжении денежных средств… Можно было заранее предсказать, что от Врангеля отмежуется, как это и случилось впоследствии, даже и константинопольская общественность в лице лучших своих представителей.
Вокруг главного командования и того, что продолжало име­новаться «армией Врангеля» создавалось безвоздушное про­странство. Все усилия вдохнуть жизнь, вспрыснуть живитель­ный эликсир в разлагающееся мертвое тело оставались безре­зультатными.
Было ясно, что независимо от внешних технических при­чин приближается последний этап четырехлетней гражданской войны — ликвидация, распыление остатков Вооруженных Сил Юга России.





Tags: Белые, Врангель, Гражданская война, Кадеты, Казаки, Крым
Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    Comments allowed for friends only

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

  • 0 comments