Открытие «Русского Совета», главной целью которого являлось «закрепление существования Русской армии, как таковой, а также сохранение идеи государственной власти, на эту армию опирающейся», послужило окончательным толчком к тому, что 17 апреля 1921 года французское правительство опубликовало следующее официальное сообщение:
- Генерал Врангель образовал в Константинополе своего рода русское правительство и претендует сохранить на положении армии вывезенные им из Крыма войска.
- Он оказывает сопротивление всем мерам, которые военные французские власти принимают для того, чтобы прекратить расходы, взятые на себя правительством республики с гуманитарным желанием не дать умереть крымским беженцам от голода и нищеты. Он не только не понимает, что меры эти внушены заботой о подлинных интересах беженцев, но оказывает постоянное давление на своих бывших солдат, чтобы внушить им не следовать нашим советам. В своих заявлениях он выставляет Францию, как не интересующуюся больше судьбой России, и доходит даже до обвинения нас в том, что мы выдаем большевикам казаков, вынужденных вопреки своей воле вернуться в Россию.
[Читать далее]- Такое отношение недопустимо. Франция имела право рассчитывать на лучшее признание значительных финансовых жертв, которые ей пришлось уже принести для облегчения участи беженцев.
- Совершенно неожиданно, не будучи предупреждена, и без того, чтобы с ней посоветовались, она оказалась перед наличностью факта массового бегства солдат и беженцев из Крыма. Одна из всех наций миpa, без колебаний, из чувства человечности и из чувства верности России, она, несмотря на все громадные трудности задачи, организовала помощь, потребовавшуюся исходом 135.000 человек. Она израсходовала, таким образом, свыше двухсот миллионов, из которых едва лишь четверть была покрыта пароходами и товарами, принадлежавшими бывшему южнорусскому правительству и данными ей в залог.
- Но французское правительство в согласии с державами определенно признало и без всяких обиняков настаивало на том, что вывезенные беженцы не составляют больше армии, и что помощь им оказывалась лишь временно и из гуманитарных соображений. Точно так же, едва лишь южнорусское правительство покинуло Крым, мы перестали признавать его существование, и раньше, впрочем, признавая его лишь в качестве фактически существующего правительства.
- Нет кредитов на обеспечение нужд организованной русской армии в районе Константинополя. Существование такой армии на оттоманской территории противоречило бы международному праву и представляло бы опасность для мира и спокойствия Константинополя и его окрестностей, охраняемых союзной оккупацией в трудных условиях. Является, впрочем, иллюзией полагать, что можно успешно бороться с большевизмом вооруженной силой, русской или иностранной, имеющей свою базу вне России, и особенно при помощи войск, которые в момент своей наибольшей организованности в Крыму, на родной земле, не смогли защитить ее от советского нападения.
- Ввиду позиции, занятой генералом Врангелем и его генеральным штабом, лежащая на нас международная ответственность заставляет нас избавить крымских беженцев от его личного влияния, порицаемого, впрочем, всеми серьезными русскими элементами. Не прибегая ни к какому насилию по отношению к нему и русским офицерам, необходимо прервать их связь с русскими солдатами, нашедшими убежище в лагерях Галлиполи и Лемноса.
- Большевистская радиотелеграмма от 7 апреля обещает амнистию солдатам, казакам, мобилизованным крестьянам и мелким чиновникам, входящим в состав врангелевской армии и желающим возвратиться в Советскую Россию. Мы не беремся гарантировать выполнение этого обещания. Пусть беженцы сами оценят его и определят свое поведение. Мы должны лишь разъяснить им те меры, которые могут избавить их от нежелательного воздействия на них их начальников. В то же время необходимо указать им, что Франция не может продолжать до бесконечности снабжать их продовольствием, даже при условии максимального сокращения лагерных пайков.
- На эвакуированных не было и не будет оказано никакого давления в смысле принуждения их возвратиться на родину.
- Им представляется полная свобода выбора — либо эмигрировать в Бразилию (где штатом Сан-Паоло предоставлено великодушное гостеприимство 20 тысячам земледельцев с оплатой путевых расходов), либо добывать средства к существованию в соседних странах. Не следует забывать, что в настоящее время около миллиона русских беженцев проживает в Польше, где они сами зарабатывают себе пропитание. Почему какой-нибудь десяток тысяч русских не мог бы поступить точно так же в Турции или в балканских странах?
- Все русские, находящееся в лагерях, должны знать, что армия Врангеля больше не существует, что их бывшие начальники не имеют больше права отдавать им приказания, что они совершенно свободны в своих решениях, и что продовольствование в лагерях впредь продолжаться не может.
- Франция, которая помогала им в течение пяти месяцев ценою больших затруднений и тяжелых жертв, пришла к пределу возможностей в этом отношении. Сохранив существование беженцев, Франция дает им теперь возможность поддерживать его собственными средствами.
Этот акт французского правительства явился кульминационным пунктом, завершением, можно сказать, босфорской эпопеи главного командования.
Правда, период длительных переговоров с Сербией и Болгарией о расселении остатков Вооруженных Сил Юга России (Бразилия отказалась принять русских беженцев, и шумиха, поднятая вокруг этого вопроса, как выяснилось, была в значительной мере основана на недоразумении) затянулся на несколько месяцев. В течение этого времени измученные морально, изнуренные физически люди, только мечтали о покое, об отдыхе. Они могли лишь лелеять мысль о том, чтобы освободиться из-под опеки главного командования и «Русского Совета». Армии, воинских частей, как таковых, давно уже не было. Люди хотели забыть всякую военщину, стать обыкновенными частными людьми, и жить своим производительным трудом в Болгарии ли, в Сербии ли, в Африке, в Турции, — где? безразлично.
Только бы вырваться на волю, только бы дышать свободным воздухом, а не смрадной атмосферой военных лагерей. Только бы не видеть «обожаемых вождей»... Только бы не слышать их фамилий. Только бы... не думать, не вспоминать обо всем том, что привело их на берега Босфора.
Этих людей все еще не пускают. Держат всеми силами всеми средствами, несмотря на приказы, распоряжения...
Но всему приходит конец, и постепенно остатки Вооруженных Сил Юга России частью распыляются на положении рядовых беженцев, главным образом, в Сербии, Болгарии, частью просачиваются на запад, в Чехо-Словакию, в Польшу, в балтийские государственные образования, частью, наконец, возвращаются в Советскую Россию.
Что касается последних руководителей стана белых, то даже и после акта французского правительства от 17 апреля Врангель со своими приближенными, единомышленниками и пресловутым «Русским Советом», с тем, что обыкновенно сопровождало главное командование, никак не хотят сойти со сцены. Все они от времени до времени еще напоминают о своем существовании, шумят, интригуют, назойливо липнут к русским беженцам и вообще никак не могут примириться с фактом своей ликвидации.
От времени до времени «Русский Совет» выступает с «государственными актами», вроде майского акта о разрыве с атаманами и правительствами Дона, Кубани и Терека с тем, чтобы говорить с казаками «через головы их официальных представителей». Подобные демагогические, заимствованные у большевиков приемы, равносильны были, правда, уже запоздавшему акту самоубийства, так же, как шумные собрания, вроде июньского «Национального Съезда», устроенного политической группой «Общего Дела» с Бурцевым во главе, как всевозможные новые выступления Врангеля, лишний раз напоминали о том, что четырехлетняя война между красными и белыми закончилась, и в истории борьбы за возрождение России наступил новый период.
10 февраля 1921 года в беседе со мной на яхте «Лукулл» в Константинополе генерал Врангель так охарактеризовал значение крымского периода борьбы с большевиками.
- В Крыму происходила гальванизация трупа. Все, что там делалось, было лишь искусственным поддержанием жизни умирающего организма. Но ежели бы внешние условия оказались более благоприятными, этот организм мог бы окончательно возродиться. Нужно было вспрыскивать живительную сыворотку. «Сыворотка» — это деньги и материальное снабжение. Помощь запада явилась бы той сывороткой, которая могла бы спасти все...
- Восьмимесячная наша борьба, — говорил генерал Врангель, — принесла колоссальные результаты, ибо она сохранила честь русского имени. Ежели бы мы кончили борьбу весной, когда ушел Деникин, мы кончили бы ее с позором, раздираемые внутренними междоусобиями, ненавидимые населением, утратившими воинский облик... Мы ушли бы утратившими русскую честь... Сейчас мы ушли, вынужденные к тому силой, но мы гордо вынесли наше знамя. Мы спасли общее положение...
Врангель замечательно верно определил сущность того периода борьбы с большевиками, который наступил после Новороссийской катастрофы. Да, это было ничто иное, как «гальванизация трупа». Мертвый организм нельзя было оживить «сывороткой», в каком бы количестве она ни вспрыскивалась.
Того, что, по заявлению Врангеля, спасло общее положение, в действительности не было.
Мы знаем, к каким «колоссальным результатам» привел восьмимесячный период борьбы с большевиками. Мы видели, как «охранялась честь русского имени». Уяснив себе характер борьбы с большевиками в Крыму, можно ответить на вопрос, нужна ли она была. Мы видели, каково было при Врангеле внутреннее положение в стане белых, как создавался единый антибольшевистский фронт, как себя чувствовало население, во что выродился воинский облик армии и как вообще «спасалось общее положение».
Итоги налицо. Мучительный процесс вырождения, агонии и ликвидации стана белых закончился…
Этот стан состоял из двух органически враждебных друг другу сил, вступивших в противоестественное сотрудничество благодаря тому, что создавшаяся обстановка и общий ход событий толкали их на совместную борьбу с большевиками, тогда как конечные цели борьбы не имели между собой ничего общего…
Каждая из этих сил самостоятельно вступила в борьбу с большевиками, но на первых же порах, убедившись в своей слабости, реакционеры, реставраторы и те, кто, будучи органически связан со старой царской Россией, еще не осознал себя в этом отношении, — все они начали упорно стремиться к тому, чтобы приблизиться к демократии и увеличить за ее счет силы реакции…
Противоестественное сотрудничество, явившееся результатом неорганизованности демократии, привело к искажению истинной природы здорового по своему существу антибольшевистского демократического движения в его наиболее активных проявлениях. Этот союз парализовал развитие враждебного большевикам движения во всероссийском масштабе. Он привел к образованно стана белых с его своеобразной военно-гражданской конструкцией в форме генеральской диктатуры и ее неизбежного реакционного антуража.
В этом состоянии стан белых… просуществовал значительный промежуток времени, в течение которого, под влиянием тяжелого опыта, изживались иллюзии противоестественного соглашательства. Представители демократии — одни раньше, другие позже - стали разбираться в истинной сущности того, что скрывалось под понятием главного командования. Руководствуясь больше инстинктом, чем разумом, разбирались в этом и широкие демократические массы, как находившиеся в стане белых, так и вне его.
И по мере того, как развивался общий ход событий, все еще недостаточно осознавшая себя, не сплоченная, не сорганизованная в однородную среду демократия начинает отмежевываться от главного командования, на первых порах идейно, а потом физически уходит из стана белых. Это расслоение, происходившее внутри стана белых, сопровождалось ожесточенной борьбой между представителями демократии и теми группами и течениями, которые возглавлялись главным командованием.
Реакционеры разлагали демократический фронт и наоборот...
В таком состоянии, раздираемый внутренними междоусобиями, стан белых не мог быть устойчивым, и военный разгром лишь завершил собою ликвидацию того, что при самом своем зарождении было обречено на гибель…
Скорее подсознательный, чем сознательный массовый процесс исхода из стана белых завершился Новороссийском.
В течение всего крымского периода демократические элементы участвовали в борьбе лишь постольку, поскольку они вынуждены были к этому внешней обстановкой, безвыходностью положения. Атмосфера изоляции, которая образовалась вокруг антибольшевистского движения, возглавляемого главным командованием, привела к вырождению стана белых. Морально, идейно, здесь оставались лишь реакционеры, все еще старавшиеся скрыть свое истинное существо и даже разыгрывать из себя демократов.
Стан белых теперь становился станом черных, и лишь, повторяю, безвыходность положения оправдывала дальнейшее в нем пребывание демократических элементов.
Но только после длительной агонии, после крымской катастрофы, когда остатки Вооруженных Сил Юга России с десятками тысяч беженцев очутились на берегах Босфора, когда ликвидированы были последние разветвления стана белых на востоке и на западе, когда окончательно были изжиты последние иллюзии соглашательства, — тогда наступил период сознательной переоценки ценностей и окончательный массовый идейный и чисто физический исход из стана белых, где оставались лишь реакционеры, авантюристы, кондотьеры или несчастные измученные люди, которые находились в положении белых рабов.
Ясно было, однако, что в таком виде стан белых терял всякую свою ценность для черных, тем более, что объективные условия вели к распылению того, что являлось для них «пушечным мясом», материалом для очередной авантюры.
И вот, параллельно исходу демократических элементов развивается процесс массового исхода из стана белых элементов, органически враждебных демократии. Тесная, жестокая для них демократическая маска, которую они пытались, хотя и неудачно, натягивать на себя в течение нескольких лет, начинает сбрасываться. Реакционеры отказываются от всяких компромиссных лозунгов, которыми они до сих пор прикрывали свои затаенные вожделения.
И сейчас параллельно созданию демократического, республиканского фронта идет концентрация реакционных сил, создается антидемократический, черный монархический фронт.
В этом заключается наиболее характерная особенность того переходного периода, который переживала и переживает вся огромная масса русских, находящаяся за рубежом России, в период ликвидации и после ликвидации стана белых.
