− Хочу спросить: если отменить дополнительную оплату и все будут за ту работу, какая ими выполняется, получать все необходимое, как же поощрять того, кому нравится шевелить мозгами, чтобы изобрести какую-нибудь новую машину или сделать какое-нибудь открытие?
− Вот что, − сказал Баррингтон, − я уж думал, что достаточно все объяснил, но могу разъяснить еще: если в самом деле появится необходимость − что очень маловероятно − дополнить каким-нибудь материальным вознаграждением то уважение и почет, которым будет пользоваться автор нужного обществу изобретения, это можно будет устроить, разрешив ему уйти на пенсию до окончания его двадцатипятилетнего срока работы. Польза, которую он принес обществу своим изобретением, будет расценена как эквивалент определенного количества рабочих лет. Только вряд ли такие люди захотят бросать работу, ведь они и так работают всю жизнь, работают из любви к своей работе. Возьмите, например, Эдисона. Он один из немногих изобретателей, чьи изобретения принесли им богатство, но для него его богатство важно только потому, что дает ему возможность продолжать его дело. Некоторые сказали бы, что такая жизнь − сплошной тягостный труд, но для него труд вовсе не тягость, а наслаждение, он работает из любви к своему делу. Есть еще один путь, он заключается в том, чтобы освободить талантливого человека от необходимости заниматься обычным трудом и дать ему возможность заниматься изобретениями. В интересах общества всячески поощрять его и предоставить в его распоряжение материалы и оборудование.
[Читать далее]Только не надо забывать, что и при нынешней системе честь и хвала ценятся больше денег. Многие ли солдаты предпочтут деньги чести носить Крест Виктории, который обычной денежной ценности не имеет?
Даже теперь люди думают не столько о деньгах, сколько об уважении, достоинстве и чести, которые они могут заполучить с помощью денег. Многие тратят большую часть своей жизни на добывание денег, а когда добьются этого, начинают тратить их для того, чтобы завоевать уважение соотечественников. Есть люди, которые тратят тысячи фунтов стерлингов за честь писать после своей фамилии слова «член парламента». Другие покупают титулы. Третьи расходуют огромные суммы на то, чтобы получить доступ в высшие круги общества. Четвертые тратят деньги на благотворительность, основывают библиотеки или университеты. Делают они все это из желания вызвать восхищение своих соотечественников.
Такое желание − сильнейший стимул для способных людей, для гениев. Поэтому при социализме главной побудительной причиной делать трудную огромную работу будет та же причина, что и сейчас, − честь и хвала. Но при существующей системе честь и хвалу можно купить за деньги, и никого не интересует, каким путем эти деньги добыты.
При социализме же будет иначе. Почетный Крест или Лавровый Венок нельзя будет купить за деньги или продать. Они будут высшей наградой за мужество и талант…
Судя по тому, как неприязненно отнеслись слушатели к предложениям об изменении существующей системы, можно было предположить, что они боятся что-то потерять, а ведь терять им было абсолютно нечего − кроме нищеты.
…неожиданно Красс просиял и его жирную физиономию медленно озарила довольная улыбка: наконец-то ему удалось найти непреодолимое препятствие для учреждения Кооперативного сообщества!
− Ну, а что вы будете делать в вашей социалистической республике с теми, − громко спросил он, − кто вообще не захочет работать?..
− Да, я знаю, сейчас их хватает, − возразил Баррингтон, − чего же еще ожидать, когда практически все рабочие живут в нищете и общество пренебрегает ими. Условия труда сейчас зачастую настолько отвратительны, что за работу берутся только те, кто к этому вынужден; никто из нас, например, не стал бы работать на Раштона, но у нас нет выбора: или работать на него, или с голоду умирать; а когда мы работаем, то зарабатываем ровно столько, чтобы душа держалась в теле. При нынешней системе каждый, кто может не работать, конечно, старается работы избежать. Единственная разница между ними заключается в том, что некоторым удается бездельничать на лучших условиях, чем другим. Аристократы слишком ленивы, чтобы работать, но устроились они хорошо, у них есть арендаторы, которые на них работают. Раштон слишком ленив, чтобы работать, но и он устроился так, что вместо него работаем мы и Скряга, а живется ему гораздо лучше, чем любому из нас. Есть и другой сорт бездельников, эти предпочитают попрошайничать и даже время от времени голодать, но не соглашаются на предлагаемые гнусные условия. Эти люди в общем живут не хуже, чем мы, а зачастую и лучше. В наше время люди, отказывающиеся работать, выигрывают все, а теряют очень мало. При социализме будет наоборот; условия труда будут настолько хороши, количество часов обязательного труда так невелико, а вознаграждение таково, что абсурдно предположить, что кто-то окажется настолько глуп, чтобы подвергнуть себя презрению своих товарищей и поставить себя вне общества, отказываясь выполнять небольшую долю работы, которую это общество потребует от него.
А насчет того, что мы будем делать с такими людьми, если они все же обнаружатся, могу заверить вас: обращаться с ними так, как вы обращаетесь с ними сейчас, мы не станем. Не будем одевать их в шелка, тонкое сукно и великолепное белье, не будем украшать их, как это делаете вы, золотыми и серебряными побрякушками, а также не позволим им питаться деликатесами. Наш метод обращения с ними будет совершенно противоположен вашему. В Кооперативном сообществе не будет места для бездельников, как бы они ни называли себя − аристократами или бродягами; те, кто слишком ленив, чтобы работать, не будут получать своей доли того, что производится трудом остальных. Тот, кто ничего не будет делать, не будет ничего получать. Тот, кто не работает, тот не ест. При нынешней системе человек слишком ленивый, чтобы работать, имеет возможность, остановив вас на улице, заявить, что он не может найти работу. Вы легко можете себе представить, что он говорит правду, и, если у вас чувствительное сердце и есть хоть какая-то возможность ему помочь, вы это сделаете. Но в социалистическом государстве ни у кого не будет такого оправдания, там каждого желающего будут привлекать к тому, чтобы он принял участие в общей работе, после этого его пригласят получить причитающуюся ему долю.
− Есть еще несогласные? − спросил председатель, нарушив наступившее мрачное молчание.
− Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас подумал, что я в чем-то обвиняю нынешних бездельников, − добавил Баррингтон. − От богатых людей нельзя ожидать, что они добровольно станут работать при существующих условиях труда, а если бы даже они это сделали, то принесли бы больше вреда, чем пользы, потому, что кто-нибудь из бедняков оказался бы по их милости без работы. Их нельзя обвинять, обвинять нужно самих рабочих, которые поддерживают и голосуют за сохранение нынешней системы. Что же касается другого вида бездельников − людей дна, бродяг и им подобных, то если бы они вдруг стали трезвенниками и работящими людьми, то и они принесли бы рабочим больше вреда, чем пользы, увеличив конкуренцию. Если бы все бездельники в Магсборо на следующей неделе вдруг превратились бы в работящих маляров, Скряга снизил бы заработную плату еще на пенни в час. Я вовсе не испытываю к этим бродягам презрения. Некоторые из них стали тем, чем они стали, просто потому, что им легче голодать, чем мириться с ужасными условиями, с которыми миримся мы, они не желают подчиняться окрику, выбиваться из сил для того, чтобы ходить в рванье и полуголодными. Они и не работая могут все это получить, и иногда я думаю, что они заслуживают большего уважения, чем такие бедолаги, как мы, всегда зависящие от милости хозяев и всегда боящиеся, что их уволят…
− Хотелось бы знать, кто же будет делать всю грязную работу? − спросил Слайм. − Если каждому будет позволено выбирать, то какой дурак захочет быть мусорщиком, подметальщиком, уборщиком или чистить канализацию, этим никто не захочет заниматься, все будут гнаться за чистой работой.
− Точно! − закричал Красс, радостно хватаясь за эту последнюю соломинку. − Все это выглядит прекрасно, пока не копнешь поглубже, а тогда и видно, что не выйдет ничего.
− С такими трудностями совсем несложно будет справиться, − сказал Баррингтон. − Если обнаружится, что слишком много людей стремятся к определенным профессиям, это будет значить, что условия труда в таких профессиях несправедливо легкие по сравнению с другими профессиями, и тогда их сделают более жесткими. Потребуется более высокое профессиональное мастерство. Если мы обнаружим, что слишком много людей хочет быть врачами, архитекторами, инженерами и тому подобное, мы устроим более суровые экзамены. Это напугает всех, кроме самых талантливых и энтузиастов. Тем самым мы сразу уменьшим количество желающих и выберем самых лучших − у нас будут лучшие врачи, лучшие архитекторы и лучшие инженеры, чем раньше.
Что же касается неприятных профессий, для которых трудно найти добровольцев, мы будем применять обратные методы. Предположим, мы не можем найти людей, которые согласны чистить канализацию. Тогда мы сократим число рабочих часов для этой профессии до четырех, если необходимо − то и до двух, чтобы компенсировать неприятные особенности данной профессии.
Есть и другой путь − можно будет создать специальное подразделение трудовой армии, выполняющее такие работы, и обязать каждого отслужить в этом подразделении свой первый год на государственной службе. Это не будет трудным. Ведь плодами труда работников этих профессий пользуются все, и будет только справедливо, если каждый внесет в этот труд свою долю. К тому же это будет стимулировать изобретения, все будут заинтересованы в том, чтобы покончить с этими неприятными профессиями, и несомненно большинство этих работ впоследствии будет выполняться машинами. Еще несколько лет назад единственным способом освещать улицы было ходить от одного газового фонаря к другому и зажигать каждый из них, а теперь мы нажимаем несколько кнопок и освещаем город электричеством. В будущем мы, вероятно, сможем нажать кнопку и промыть канализацию.
− А как с религией? − спросил Слайм. − Наверное, церквей у вас не будет, мы все должны будем стать атеистами.
− Каждый будет совершенно свободен в своих убеждениях и сможет выбрать ту религию, которую захочет, но ни одна религия или секта не будет поддерживаться государством. Если какое-нибудь религиозное общество или группа людей пожелает иметь специальное здание для церкви, молельни или зала собраний, оно будет предоставлено им государством на тех же условиях, что и жилые дома; государство построит это специальное здание, а религиозное общество должно будет платить за него аренду, размер которой будет определяться в зависимости от стоимости постройки, естественно, в талонах. Что касается украшения такого здания, ничто не помешает членам этого религиозного общества, если они пожелают, проделать эту работу самим в их свободное время, которого у них будет сколько угодно…
− А правда ли, − спросил Истон, − что социалисты собираются покончить с армией и флотом?
− Да, это правда. Социалисты верят в международное братство и мир. Почти все войны начинали капиталисты, ищущие прибылей, новых территорий для эксплуатации путем торговли, а так же аристократы, для которых война служит средством прославиться в глазах обманутых простых людей. Вы должны помнить, что социализм − не только национальное, но и международное движение, и, когда он будет построен, война станет невозможной и у нас не будет больше необходимости содержать армию и флот, затрачивать огромное количество труда на строительство военных судов и на производство оружия и снаряжения. Все люди, которые теперь заняты этим, освободятся для того, чтобы помогать в великой работе на пользу цивилизации, они будут создавать материальные блага, культуру и счастье для себя и других, социализм − это мир на земле и доброжелательность ко всему человечеству. Впрочем, пока что нам известно, что народы других стран далеко не все социалисты; мы не забываем, что в других странах − точно так же, как и в Великобритании, − есть множество капиталистов, которые жаждут прибылей и настолько лишены гуманности, что, если они будут думать, что это принесет им выгоду, они не постесняются явиться сюда, чтобы убивать и грабить. Мы не забываем, что и в других странах − так же, как у нас, − есть множество так называемых «христианских» епископов и попов, всегда готовых благословить такие кровавые планы и богохульно молить бога помочь его детям убивать друг друга подобно диким зверям. Зная и помня все это, мы понимаем, что, пока мы не покончили с капитализмом, аристократией и антихристианским клерикализмом, наш долг быть готовыми к защите наших домов и нашей родины. Поэтому мы выступаем за поддержание национальных оборонительных сил в самой высокой степени готовности…
− Ладно, господин председатель, − сказал Харлоу, − я могу сказать, что, когда я пришел в эту фирму, я голосовал за либералов, но, прослушав несколько лекций профессора Оуэна и посетив несколько митингов на холме в Уиндли, а также прочитав книги и брошюры, которые я купил там и у профессора Оуэна, я пришел к убеждению, что только дураки могут голосовать за капиталистов, как бы они себя ни называли − либералами или консерваторами. Все они на одну колодку, когда работаешь на них, пусть мне кто-нибудь скажет, какая разница между предпринимателем-либералом и предпринимателем-тори. Нет никакой разницы, да и не может быть, и те, и другие − эксплуататоры и навсегда останутся ими, иначе и не признаешь − им ведь надо конкурировать друг с другом. А раз все они такие, я считаю большой глупостью избирать их в парламент, где они будут править нами и издавать законы, которым мы, хотим мы того или нет, обязаны подчиняться. Нечего нам выбирать между ними, и вот вам доказательство: велика ли для нас разница, какая из этих партий у власти? Правда, обе эти партии по временам принимали хорошие законы, но они делали это только под давлением общественного мнения, а потом шли споры да раздоры − какая партия приняла закон…
К этому времени ветер несколько поутих, но, так как дождь все еще продолжался, решено было сегодня уже не браться за работу. К тому же было уже поздно.
− Может, это и неплохо, что дождь идет, − заметил один из рабочих, − если бы не дождь, кого-то из нас могли бы сегодня уволить…
Тут уж никуда не денешься − если у фирмы не найдется для них новой работы, в субботу грянет бедствие.
− А теперь, − заявил Филпот, подражая школьному учителю, обращающемуся к детям, − я хочу, чтобы вы все были умники и пришли сюда завтра пораньше − скажем, часика в четыре, и тот, кто сделает больше других, получит в субботу награду.
− Это что же за награда такая − увольнение? − спросил Харлоу.
− Конечно, − отозвался Филпот, − и не только завтра вы получите эту награду − если все вы будете продолжать вести себя хорошо и работать так усердно, как мы работали последнее время, до тех пор пока не станете старыми и никуда не годными, вы получите еще одну награду: вам позволят отправиться в чудненький работный дом и сидеть там до конца жизни. Причем каждый из вас получит титул − «Нищий».
Все засмеялись.
Хотя у большинства были отцы и матери и другие близкие родственники, которые уже обладали этим титулом, − они смеялись.
