Владимир Александрович Кухаришин (kibalchish75) wrote,
Владимир Александрович Кухаришин
kibalchish75

Categories:

Илья Ратьковский о белочехах. Часть II

Из статей Ильи Ратьковского.

4 июня легионерами был взят под контроль поселок Исиль-куль Омской губернии (сейчас город Исилькуль). Согласно архивным данным, выявленным сотрудником местного архива Л. В. Козловой, в городе с самого начала развернулись белые репрессии. Членов местного совдепа посадили под стражу в отдельный вагон в тупике (затем еще в один вагон). Расстрелы, которыми руководила особая тройка, начались уже в первый день. Они проходили в доме купца Некрасова. Также расстрелы проходили в питомнике, в березовой роще и у дороги на грязовских хуторах. Уже в этот день, согласно местному краеведу, детскому врачу О. Громову, было расстреляно много людей. На второй день расстрелы приобрели более массовый характер. Так, по данным Л. В. Козловой, на поляне напротив депо белыми было перебито 30 австрийцев и член Совета Р. В. Иванов. При этом следует уточнить два момента. Упомянутые в публикации «австрийцы» в основном были венгры, участь которых была предрешена самим фактом их пленения. Более точную цифру численности отряда Красной гвардии, состоявшего преимущественно из венгров, дает И. В. Коломбет. Согласно его данным, в отряде было 26 человек, из которых и расстреляли 19 человек и еще Р. В. Иванова. Очевидно, что «выборка» имела прямое отношение к национальности пленных.
[Читать далее]Вскоре был намечен расстрел заключенных, находящихся в вагоне. 8 июня рабочие-железнодорожники предприняли попытку отбить заключенных, подогнав паровоз в тупик и подав пар в момент вывода заключенных. Однако сбежать удалось только одному арестанту, остальные члены совета были расстреляны (порублены шашками). Эти же события зафиксированы в многочисленных неизданных воспоминаниях местных жителей, сохранившихся в архивах города. Среди расстрелянных (точнее, порубленных и расстрелянных) в эти дни, кроме того, было 8 демобилизованных матросов, ехавших в родные края. Были позднее (с осени по весну) и расстрелы местных партизан, вскоре появившихся в окрестностях города. Среди них один из советских руководителей — матрос-большевик С. В. Харитонов.
4 июня 1918 г. после кратковременного боя между основными частями чехословацкого корпуса и красными войсками в местечке Русские Липяги (сейчас — Новокуйбышевск), в 10−12 км к юго-западу от Самары, было расстреляно 70 раненых красноармейцев, а общее количество погибших, существенная часть — после боя, составляла около 1300 красноармейцев. Эти данные подтверждаются издававшейся в Самаре в период правления КОМУЧа газетой: «Около станции Липяги приступлено к похоронам убитых в бою под Липягами красноармейцев. Всего по 14 июня схоронено 1300 человек. Похороны продолжаются. Предстоит убрать трупы с берега р. Свинухи и в воде разлива р. Самарки». Среди уничтоженных были 8 заживо сожженных красноармейцев, которые пытались спрятаться в печь для обжига кирпичей. Впоследствии в трубу печи (сама печь не сохранится) будет вмурована памятная мемориальная доска. Существуют интересные воспоминания С. А. Елачича, которые дают развернутую картину гибели красноармейцев и степени участия в этом чехословаков: «Чехи без большого труда обошли левый фланг красных и оттеснили их с железнодорожного полотна к Волге. В то время вода стояла еще очень высокая, и только еще обозначалось начало спада. Луга, овраги и большая часть поймы были под водой. Красные, попав на разлив и совершенно не зная места, скоро очутились на глубоком месте. Началась паника. Одни пытались плыть, но кожаные куртки и сапоги тянули на дно. Другие, попадая на глубокое место и увлекаемые течением, сразу же тонули. Сзади напирали новые ряды, теснимые чехами. Разразилась общая катастрофа. Вся выдвинутая для защиты Самары красная гвардия потонула на разливе Волги, только нескольким счастливцам удалось уже в воде сбросить с себя одежду и спастись вплавь. Обезумев от ужаса, они совершенно голые достигли города и, в таком виде, под общий хохот обывателей, разбегались по домам. Мне передавали, что общее количество потонувших достигло 4000. И эта цифра вряд ли страдает преувеличением… Летом после спада вод в двух ближайших к месту этой катастрофы деревнях образовался своеобразный промысел: разыскивать в чаще кустов трупы красноармейцев, снимать с них одежду и обыскивать содержимое карманов».
После этого боя для легионеров был открыт путь на Самару, который занял менее двух суток.
Между тем в Сибири войска чехословацкого корпуса совместно с отрядом атамана И. Н. Красильникова заняли 7 июня Омск. Роль чешских частей была определяющей. Через год Верховный правитель России А. В. Колчак 1 июня 1919 г. подписал Приказ № 147 с выражением благодарности чехословацким войскам за освобождение Омска.
Согласно архивным данным ГА ОО, уже в этот день в городе появились группы военных и гражданских лиц, арестовывающие красноармейцев, красногвардейцев, большевиков и просто сочувствующих Советской власти. Конюшни губернаторского дворца, подвалы, концлагеря были забиты арестованными. В этом отношении можно указать на советское исследование д.и.н. М. М. Шорникова, в котором он указывал, что только по официальным данным в городе было арестовано 3 тысячи человек.
О массовых арестах с первого дня захвата Омска упоминает и современное омское официальное историческое издание. Согласно ему большинство арестованных было направлено в концлагерь, расположенный на территории Западно-Сибирской выставки (до прихода белых в бывших павильонах выставки содержались военнопленные). Сюда были посажены сотни красногвардейцев, участвовавших в обороне Омска, не успевшие эвакуироваться большевики и члены их семей. Численность заключенных превышала сотни человек. По советским данным, опубликованным через 4 года, численность заключенных омского концлагеря впоследствии достигала 10 тыс. человек.
По воспоминаниям писателя Ф. А. Березовского,
«концентрационный лагерь был обнесен высоким забором, а сверх него еще колючей проволокой. Кроме того, внутри бараков тоже были сделаны перегородки из колючей проволоки. Повсюду была страшная грязь, воздух напитан невыносимым зловонием. Жажда свежего воздуха была настолько сильна, что у форточек выстраивались очереди заключенных. … вокруг лагеря стояли сторожевые вышки с пулеметами. По ночам лагерь освещался сильными прожекторами; на территорию его выпускались дрессированные собаки. Охрана в лагере помещалась в одном из бараков. День и ночь у дверей каждого барака стояли часовые из белоказачьих отрядов атаманов Красильникова и Анненкова…
По ночам из лагеря в фургонах или в открытых повозках навалом вывозились трупы людей, погибших от недоедания и болезней».
Посвящены положению красных военнопленных в омском лагере и отдельные исторические работы, среди которых одной из первых стала статья В. Д. Вегмана, в которой он указывал на многочисленные случаи смерти, в т. ч. от тифа и недоедания.
Происходили в Омске в эти дни и расправы над советскими работниками, явными большевиками и подозрительными жителями. Так, 10 июня в Омске был «произведен расстрел» десяти человек. Казаки рубили жертв лопатами по голове.
Количество омских жертв в эти июньские дни сложно установить, так как никакой официальной статистики первоначально не велось. Поэтому в исследованиях приводятся различные цифры: от единичных самосудных расстрелов, что представляется явно ошибочным, до нескольких сот человек. Есть только одно выявленное на данный момент исключение. В исследовании В. А. Кадейкина указывается на 300 жертв, расстрелянных в Омске в первые дни, в Доме республики и кадетском корпусе. При этом автор ссылается на официальные данные Временного Сибирского правительства, выявленные им в архиве. Временное Сибирское правительство под давлением рабочих «вынуждено было выпустить заявление о том, что, действительно, в Доме республики расстреляно 132 человека и в кадетском корпусе 168 человек. Услышав об этом, рабочие требовали выдачи тел расстрелянных их семьям для похорон. Обеспокоенное начавшимся в городе движением, правительство распорядилось свести на грузовиках трупы казненных к Иртышу и там утопить их, но сделать этого не удалось, так как подоспели рабочие».
Большинство расправ носили самосудный характер. Очевидно, что указанная цифра в 300 человек — только минимальное количество жертв. Так, в омском исследовании М. И. Вторушина указывается, что «в Омске белочехи и белогвардейцы в первые дни мятежа июня 1918 г. казнили без суда до семисот человек». На наш взгляд, речь шла о нескольких сотнях, погибших в эти дни.
В дальнейшем в Омске также проходили репрессии, в которых были задействованы различные силы, в т. ч. легионеры. Летом в городе активно действовала чешская контрразведка под началом полковника Зайчека. Согласно заключенному Войтяку, арестованному в августе, она располагалась в четырехэтажном здании бывшего кадетского корпуса. На 3-м и 4-м этажах находились камеры заключенных. Первые дни не было расстрелов. Далее последовали расправы на берегу Иртыша. «Жертвам связывали руки назад, а также и ноги, бросали в реку». Вскоре это было запрещено, так как вода загрязнялась трупами и становилась непригодной для питья. В этих условиях тюремщики перешли к расстрельной практике. Убивали до 50 человек за ночь. Были и откровенные провокации в виде привязанного бутафорского револьвера к столу, якобы случайно оставленного там. Заключенный бросался к нему и позднее его расстреливали. Отметим, что автор указанного воспоминания характеризует лишь эпизод деятельности чешской контрразведки, т. к. его пребывание там было кратковременным, а после он был переведен в один из сибирских концлагерей.
8 июня 1918 г. произошло ключевое событие в продвижении чехословацкого легиона в Поволжье. Отрядом корпуса при поддержке местного подполья была захвачена Самара, которая стала политическим центром антисоветского движения на Востоке России летом-осенью 1918 г. Образованное здесь правительство (Комитет членов Учредительного собрания — КОМУЧ — во главе с эсером В. К. Вольским, И. М. Брушвитом, П. Д. Климушкиным, И. П. Нестеровым и Б. К. Фортунатовым) декларировало восстановление основных демократических свобод, разрешило деятельность рабочих и крестьянских съездов, фабзавкомов, установило 8-часовой рабочий день (с 4 сент. 1918 г.) и приняло Красный государственный флаг. Между тем установившийся режим в городе сложно было назвать демократическим.
После взятия Самары войсками чехословацкого корпуса и местными «добровольцами» было расстреляно 100 красноармейцев и 50 рабочих. «Красные почти не оказывали сопротивления: убегали по улицам или прятались по дворам. Жители, высыпавшие из домов, выволакивали красных и передавали чехам с разными пояснениями. Некоторых чехи тут же пристреливали, предварительно приказав: «Беги!» — вспоминал полковник В. О. Вырыпаев. В городе зверски были убиты председатель ревтрибунала Ф. И. Венцек (согласно воспоминаниям Н. Л. Минкиной, прежде чем его стали избивать, с него предварительно сняли краги), заведующий жилищным отделом горисполкома большевик И. И. Штыркин и другие советские руководители. Тем не менее части руководства удалось спастись. «Председатель Самарского Совдепа т. Куйбышев В. кое-как спасся от расправы, убежавши из клуба (где весь актив находился) через крыши. Председатель губкома ВКП (б) Хатаевич был ранен во время бегства, скрываясь у товарищей. Затем был найден белогвардейцами и зверски изувечен. Тов. Шверник — работавший до этого в Самаре, тоже случайно спасся. Сотни коммунистов и сочувствующих рабочих было перебито зверски».
В самарском издании 1929 г. приведены некоторые примеры городских расправ:
«В соборном саду убит организатор красноармейских отрядов Шульц. У здания Окр. Суда чехами расстрелян выданный толпой член мусульманск. КГІ Аббас Алеев (согласно воспоминанию А. С. Бешенковского, у здания окружного суда его голову рассек шашкой офицер. — И.Р.). По настоянию мешочников пристрелен на уг. Предтеченской и Николаевской ул. председ. контрольно-реквизиционного бюро П. М. Шадрин. На уг. Панской и Шихобаловской ул. убит разрывной пулей в затылок слесарь А. С. Конихин, популярный пролетарский поэт, за отказ сдать чехам оружие. На вокзале убит не давший себя разоружить уфимский комиссар по реквизиции хлеба и скота. На уг. Заводской и Садовой расстреляна женщина — красноармеец В. Вагнер, латышка, быв. служащая Средне-Волжск. союза, за сопротивление при сдаче оружия (согласно воспоминанием Минкиной, с одетой в мужской костюм латышки сорвали одежду. — И. Р.). Возле клуба РКП (б) убит юноша-коммунист Длуголенский. В гостинице «Националь» расстреляны военный комиссар Елагин и неизвестный. Избит и расстрелян чехами комендант пристаней «Кавказ» и «Меркурий». Чехами убит лежавший в ж.-д. госпитале дружинник ж.-д. дружины Желябов. При попытке оказать помощь раненому красноармейцу чехами застрелен рабочий П. Д. Романов, старый член п. с.-р.».
Указанные расправы легионеров с больными и ранеными носили не единичный характер. Можно упомянуть в этом плане события в самарском госпитале. В первый день ничего не предвещало трагедии, более того, к красным раненым подселили пострадавших в бою чехов. Они лежали вместе в госпитале. Но потом ситуация изменилась. Как вспоминал находившийся там Иван Игнатович Горождин: «Когда чехи заняли утром город, я два дня лежал при чехах. Первый день прошел спокойно, а во второй день из числа нас восемь человек вывели и расстреляли».
Расстрелы продолжились и в последующие дни после занятия Самары. Всего в городе в первые дни после его захвата, согласно советским историческим исследованиям, было убито не менее 300 человек. Данные цифры встречаются и в воспоминаниях А. С. Бешенковского, скрывавшегося в эти дни от белого террора в Самаре. Согласно его воспоминаниям, на берегу реки Самары было расстреляно более 100 пленных красноармейцев, на плашкоутном мосту — до 20 красноармейцев. За первые два дня чехословаками и их союзниками было расстреляно и уничтожено различными другими способами более 300 человек.
Эти данные детализированы в «Хронике событий» В. Троцкого:
«Чехами в районе Самарки взято в плен около 100 разоруженных красноармейцев. При появлении чехословаков их первым вопросом было: «где красноармейцы»? Несколько обнаруженных в районе Заводской и др. улиц во дворах укрывавшихся красноармейцев были расстреляны на месте. В течение всего дня по улицам водили пойманных красноармейцев на расстрел; особенно жестоко расправлялись чехи со своими «чехоизменниками» (т. е. чехами — коммунистами и красноармейцами). В 9 час. утра на Плашкоутном мосту расстреляно 13 красноармейцев; в 4 час. на Николаевской ул. расстреляны 4 по указанию кого-то из толпы: в 11 час. веч. расстреляны 6 военнопленных. Среди убитых красноармейцев: Т. Бергеевич, Голубев, Семенов, Лобоцат, Рейнгольд, Шейтер, Добросолец, Марковский, Кузьмин, Macaльский. Многие случаи расстрелов остались незафиксированными». «Арестованных подвергали селекции не только по партийному, социальному, но и по национальному признаку. Очевидцы так описывали разборки во время вступления чехов в Самару 8 июня 1918 г.: «Партию за партией вели чехи пленных (с Волги) по ул. Л. Толстого к Самарке через вокзал… пленных мадьяр и латышей отделяли от русских. Я спросил чеха, для чего это делают, он самодовольно ответил: «Русских мы не расстреливаем, ибо они обмануты большевиками, а латышей, мадьяр и комиссаров не щадим».
Также среди жертв оказались рабочие-коммунисты Е. И. Бахмутов, И. Г. Тезиков, работник по формированию частей Красной армии Шульц и многие другие люди. Известен и расстрел 16 женщин из 37 позднее арестованных, виновных лишь в том, что они захоронили выброшенные Волгой трупы расстрелянных. Остальные женщины избежали этой участи только благодаря побегу, при котором погибло еще 7 женщин. Существенная часть репрессий в эти и последующие дни была направлена на рабочее население города, особенно находившееся под влиянием большевиков. 6 июля в Самаре разогнано собрание железнодорожников, при этом 20 человек было расстреляно. Существовавший в Самаре союз грузчиков до переворота насчитывал 75 человек, из них осталось в живых 21, остальные были расстреляны летом 1918 г.
Массовые случаи расстрелов в Самаре после его освобождения признавал и КОМУЧ. Он даже издал Приказ №3 о прекращении расстрелов, в котором в частности говорилось: «Призываем под страхом ответственности немедленно прекратить всякие добровольные расстрелы»
Значительным было и количество арестованных. К 15 июня, т. е. за неделю, число заключенных в Самаре достигло 1680 человек, а к началу августа уже более 2 тысяч. И это при том, что из Самары была вывезена значительная часть арестованных, и в августе их было в Бузулуке свыше 500, в Хвалынске — 700, в Сызрани — 600 человек. Данные сведения подтверждаются материалами проходившей в эти дни в Самаре рабочей конференции, на которой 14 июня Ф. Я. Рабиновичем было заявлено, что количество арестованных в городе превышает 1500 человек, большинство из них по ложным обвинениям. При этом на следующий день в Самару пригнали новую партию пленных красноармейцев, захваченных у Красной Глинки.
Часть свидетельств происходившего в городе белого террора была собрана в специальном осеннем выпуске газеты «Приволжская правда». Цифры, приведенные там, были гораздо выше летних сведений. По данным газеты, в Самаре и Сызрани было расстреляно более тысячи человек в каждом из городов за лето-осень 1918 г. Впрочем, эти цифры следует оценивать осторожно, так в Сызрани за этот период было расстреляно хотя и более 200 человек, но явно менее 1000 лиц, указанных в газетном выпуске. Самарские же показатели можно считать более близкими к истине.
В Самаре по распоряжению Комуча содержались в качестве заложников 16 женщин — жен ответственных работников (Цюрупа, Брюханова, Кадомцева, Юрьева, Кабанова, Мухина с сыном и другие). Ряд дипломатов из нейтральных стран, узнав об условиях их содержания, 5 сентября заявили протест против подобных мер (Дания, Швеция, Норвегия, Швейцария, Нидерланды). Однако протест остался без ответа. Между тем пребывание в заложниках грозило расстрелом. Так, в числе заложников 18 сентября 1918 г. была расстреляна мать летчика Аросева — Мария Августовна Аросева-Вертинская (в сообщении газеты — Арошева), захваченная вместе с семьей в Спасске. М. А. Аросев был главным комиссаром воздушного военного флота Советской республики.
Вместе с ней расстреляли еще 10 заключенных спасской тюрьмы, в т. ч. братьев Назаровых. Впрочем, расстрел мог произойти и из-за революционных взглядов и деятельности самой М. А. Аросевой (она организовала в уезде детские ясли, помогала семьям солдаток) и, что более вероятно, из-за ее латышской национальности. Дочь Аросевой (ее внучка) О. А. Аросева впоследствии стала известной советской актрисой.
Среди захваченных заложников в детской колонии-коммуне в селе Миловка Уфимской губернии находилась и семья видного советского военного деятеля Н. И. Подвойского.
Факт жесткой летней карательной политики Самарского КОМУЧа признавал и его председатель В. К. Вольский, писавший впоследствии: «Комитет действовал диктаторски, власть его была твердой… жесткой и страшной. Это диктовалось обстоятельствами гражданской войны. Взявши власть в таких условиях, мы должны были действовать, а не отступать перед кровью. И на нас много крови. Мы это глубоко сознаем. Мы не могли ее избежать в жестокой борьбе за демократию. Мы вынуждены были создать и ведомство охраны, на котором лежала охранная служба, та же чрезвычайка и едва ли не хуже». Впрочем, зачастую сами бывшие члены Учредительного собрания, позабыв свои прежние принципы, участвовали в расстрелах пленных. «С отрядом Каппеля всегда следовал член Учредительного собрания Б. К. Фортунатов. Официально он считался членом Самарского военного штаба, в то же время выполняя успешно обязанности рядового бойца-разведчика. Сравнительно молодой (лет 30), он был энергичный и совершенно бесстрашный человек. Ему как-то на моих глазах удалось захватить в овраге четырех красноармейцев. Спокойно сказал всегда следовавшему за ним черкесу: «Дуко…» (его имя). Тот, не задумываясь, моментально по очереди пристрелил этих четырех пленников. Случайно я все это видел и потом вечером, когда мы отдыхали, спросил его, почему он приказал Дуко пристрелить красногвардейцев. Приказ — пленных не расстреливать. Он равнодушно ответил: «Но ведь был бой!»
Репрессии продолжались и далее.
10 июня, в ответ на многочисленные акты антибольшевистских расправ в Самаре, в помещение, занимаемое чехословацкими частями на углу Соборной и Панской улиц, неизвестным лицом брошена бомба, в результате взрыва которой было ранено несколько легионеров. Ближайшие кварталы тотчас были оцеплены, произведен арест 10 человек, один из которых был тут же расстрелян легионерами.
Были «чешские» репрессии и рядом с Самарой. 22 июня в самарской деревне Кротовка чехами были расстреляны комиссар и красноармеец, арестованные в поезде на Самару. На днях расстреляны еще 1 комиссар, вызывающе державший себя на допросе и пытавшийся бежать, и 2 красноармейца — мадьяр и немец.
Взятием Самары был завершен первый этап Выступления Чехословацкого корпуса, его легитимизация созданием КОМУча.
Утверждение Чехословацкого корпуса в Самарской губернии стало отправной точкой для дальнейших его действий. Чехословацкие части и их союзники по антибольшевистскому движению продолжили занимать новые города и населенные пункты. Июньское продвижение войск Чехословацкого корпуса в Поволжье и Сибири сопровождалось чередой расстрелов как представителей советской власти, так и ненавидимых легионерами венгров, немцев, а также красных чехов. Частыми случаями были расправы над железнодорожниками.
12 июня 1918 года в результате антибольшевистского восстания, возникшего на почве слухов о приближающихся войсках Чехословацкого корпуса, на несколько дней был захвачен пород Невьянск (Пермская губерния). В самом начале восстания был убит председатель следственной комиссии П. П. Шайдуков и ранены товарищ председателя исполкома и двое его служащих (всех членов совета и служащих арестовали). Ночью был расстрелян арестованный среди прочих членов совета председатель местного Совета С. Ф. Коскович. Аресты были продолжены по всему уезду. Всего, по воспоминаниям невьянского комиссара финансов Н. М. Матвеева, повстанцами было арестовано в самом городе около 40 большевиков и до 60 большевиков в окрестных волостях.
Согласно сообщению Уральского обкома, 17 июня, когда к городу стали приближаться красные войска, охрана стала бросать бомбы в камеры арестованных и стрелять. В одной из камер из 14 человек уцелело двое, в другой из 17 — трое человек (остальные были убиты или тяжело ранены). Это факт запомнился одному из красноармейцев, участнику боев под городом. Н. Смоленский вспоминал: «Кровавое преступление совершили правые эсеры и меньшевики в Невьянске: в маленькую комнатку, битком набитую арестованными советскими людьми, эсеры бросили несколько бомб. Узнав о злодеянии, моряки совместно с бронеотрядом успешно заняли Невьянск, ликвидировав эсеров и меньшевиков». Факт бросания охраной в камеры заключенных гранат подтверждают и современные данные научных исследований. Согласно им, всего было убито 11 человек и 11 тяжело ранено. Цифры, близкие к данным 1918 г.
При отступлении были жертвы и среди мирного населения. Так, на станцию были принесены трупы женщины и ее троих детей, в том числе пятимесячного младенца. У одного из мертвых детей разрывной пулей был разворочен весь живот.
14 июня войсками Чехословацкого корпуса был захвачен Барнаул. На следующий день жертвами расстрелов ожидаемо стали все выжившие члены интернационалистического отряда (венгры). Были также казнены член ревкома Н. Д. Малюков, а также другие члены Барнаульского Совета С. М. Сычев, Н. А. Тихонов, Е. П. Дрокин, Т. А. Тяпин. Взятые в эти дни в плен руководители большевиков, руководитель барнаульского ВРК М. К. Цаплин и И. В. Присягин, были заключены в тюрьму и казнены через два месяца, 26 сентября. Организатором их убийства был штабс-капитан Авенир Ракин.
Впоследствии режим в городе и его окрестностях также характеризовался массовыми расстрелами. Так, были расстреляны 50 человек в селе Карабинка Бийского уезда, 24 крестьянина села Шадрино, 13 фронтовиков в селе Корнилово. Первоначально начальник Барнаульской городской, а затем уездной милиции поручик Леонид Ракин, младший брат коменданта Барнаула Авенира Ракина, прославился тем, что мог за несколько ударов превращать тело жертвы в кусок разбитого мяса. Поручик Гольдович и атаман Бессмертный, действовавшие в Каменском уезде, заставляли своих жертв перед расстрелом, стоя на коленях, петь себе отходную, а девушек и женщин насиловали. В селе Крутиха ими были расстреляны крестьяне за то, что не смогли спеть «Боже, царя храни». Строптивых и непокорных живыми закапывали в землю. Поручик Носковский был известен тем, что умел одним выстрелом убивать нескольких человек.




Tags: Белый террор, Гражданская война, Чехи
Subscribe

  • Жильвинас Буткус о Литве

    Из сборника «Красная Литва. Никто не хотел умирать» . Для правильной оценки событий в Литве во время Великой Отечественной и после…

  • Гедрюс Грабаускас о Литве

    Из сборника «Красная Литва. Никто не хотел умирать». Советская власть была установлена в Шяуляе… и других местах Литвы...…

  • Сергей Рядчиков о казаках. Часть XV

    Из книги С. А. Рядчикова «Казаки-эмигранты против России. Прошлое и настоящее казачьего коллаборационизма» . В 1920-х гг. казачьи…

  • Post a new comment

    Error

    Comments allowed for friends only

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

  • 0 comments