16 июня поражением красных войск закончилось длительное сражение под Мариинском, открывавшее войскам Чехословацкого корпуса прямой путь на Красноярск. «40 или 50 венгров, попавших в плен, чехи расстреляли без суда и следствия. Их русские товарищи, также оказавшиеся в неволе, смогли поддержать расстреливаемых только пением «Интернационала».
17 июня войсками Чехословацкого корпуса захвачен Ачинск. В городе войскам корпуса сдался отряд командующего советским Мариинским фронтом Павла Зверева в 80 штыков. Несмотря на добровольную сдачу, Зверев был расстрелян. В ачинскую тюрьму были посажены десятки человек. Часть из них будет расстреляна позднее. Так, 26 июня в городе были расстреляны 12 человек: председатель отдела Ачинского Совета по городским делам В. Н. Слободчиков и другие местные руководители советского периода. Ряд заключенных проведут в заключении более длительные сроки, но с таким же итогом. Например, в 1919 г. будет расстрелян взятый летом 1918 г. в плен и сидевший в ачинской тюрьме венгерский интернационалист Ференц Киш. Это практически единственный случай длительного заключения венгерского пленного.
[Читать далее]18 июня чешскими легионерами совместно с оренбургскими казаками был взят Троицк. В городе, по данным советской периодики, в первые недели было расстреляно 700 человек. Данные цифры выглядят завышенными, но ряд обстоятельств позволяет считать их близкими к действительности. Уровень репрессий определился высокими потерями легионеров. Незадолго до захвата города троицкие железнодорожники пустили пустой паровоз навстречу чехословацкому бронепоезду, в результате было много убитых и раненых легионеров. Мотивы мести определили расстрел 80 железнодорожников. Этим дело не ограничилось. Существенно большие цифры зафиксировал впоследствии в статье «Восстание чехословаков в Сибири» меньшевик С. Моравский, который так описывал эти события:
«Около пяти часов утра 18 июня 1918 года город Троицк был в руках чехословаков. Тотчас же начались массовые убийства оставшихся коммунистов, красноармейцев и сочувствующих советской власти. Толпа торговцев, интеллигентов и попов ходила с чехословаками по улицам и указывала на коммунистов и совработников, которых чехи тут же убивали. Около 7 часов утра в день занятия города я был в городе и от мельницы к гостинице Башкирова, не далее чем в одной версте, насчитал около 50 трупов замученных, изуродованных и ограбленных. Убийства продолжались два дня, и, по данным штабс-капитана Москвичева, офицера гарнизона, число замученных насчитывало не менее тысячи человек».
Данные цифры можно считать близкими к истине. В советском издании 1924 г. фигурировала и большая цифра: около 3 тыс. человек. Помимо прочего, в книге указывался ряд фамилий погибших: Аппельбаум, Дмитриев, Дмитриева, железнодорожник Иванов, два брата Малышева, Сковронский, Тарас Бородин, Куховкин, П. Як. Степанов, Ф. Ф. Титов, Колобов, Лаврентьев, Иванов, прапорщик В. Еремеев, Дубинин Тар., Амитов, Волков, Шаров Ор., Войцеховский, анархист Кениг и др. Дмитриева, секретарь президиума исполкома, вместе с четырьмя товарищами, после заключения в тюрьме больной была вывезена за Меновой Двор и зверски убита. Казнью руководил прапорщик Казимир Казимирович Миллер.
Отметим, что часть лиц, арестованных в первые дни в Троицке, была казнена позднее. Так, председатель троицкого уисполкома Я. В. Аппельбаум был вывезен в Челябинск, но, не доезжая до города, после пыток повешен.
18 июня совместными усилиями чешских легионеров и местного подполья во главе с полковником В. П. Гулидовым была свергнута советская власть в Красноярске. В городе были проведены массовые аресты, в т. ч. 398 железнодорожников. Большевистскому руководству удалось бежать из города на пароходах вниз по Енисею к Туруханску. Однако вскоре за ними командиром Средне-Сибирского корпуса подполковником А. Н. Пепеляевым была послана погоня во главе с полковником Мальчевским. 25 июня 1918 г. у села Монастырское беглецы были настигнуты и частью уничтожены. Уцелевшие были отправлены в Красноярскую тюрьму. При доставке арестованных, когда 27 июня колонна проходила через Новобазарную площадь, часть из них была отбита казаками и уничтожена на берегу реки Кача. Среди погибших в результате самосуда были в т. ч. командир красного отряда Т. П. Марковский, член ЦИК Советов Сибири Ада Лебедева, инженер С. Б. Печерский. 27 июля около мельницы Абалакова были обнаружены их трупы. «Печерский лежал с разбитой головой и выколотым глазом. У Лебедевой рассечен живот и вырезаны груди. У Марковского внутренности лежали рядом с ним». Согласно более поздним свидельствам 1920 г. с ошибочной датировкой:
«Ночью с 27 на 28 августа в 4 часа утра, не доходя до тюрьмы, была выхвачена из партии вместе с товарищами Марковским и Печерским остервенелыми казаками (из офицеров), выведена за город, на реку Качу, на мельницу Абалакова и зверски зарублена шашками. Тела ее и т.т. Марковского и Печерского оставлены на месте преступления».
Красноярский комитет РКП (б) не позднее 29 июля 1918 г. выпустил специальную листовку, которая была посвящена этим событиям. В ней говорилось:
«Были насмерть замучены Марковский, Лебедева, Печерский и ряд других товарищей. Но палачам показалось мало этих жepтв. За городом найдено несколько товарищей, изрубленных шашками, с кусками мяса вместо лица. У одной женщины отрезаны груди, распорот живот. В тюрьме — пир сатаны, какая-то вакханалия кровожадности. Арестованных раздели донага, били нагайками, прикладами и каблуками. В результате несколько человек мертвых. Без всякой одежды их загнали в калорифер, но и там избиения не прекращаются. Приходят и вымещают свою злобу на безоружных людях все кому не лень».
По другим сведениям, А. Лебедева умерла в больнице от нанесенных ей в голову трех глубоких ран.
26 июня войсками Чехословацкого корпуса после трехдневных ожесточенных боев захвачен Бузулук. В городе расстреляны почти все захваченные с оружием, несколько комиссаров.
27 июня легионерами захвачен Златоуст. В городе начались массовые аресты сторонников советской власти. К 29 июня количество арестованных в городе превысило 360 человек. Согласно данным советских газет, в городе при белых будет арестовано около 2 тысяч человек, расстреляно около 500, в т. ч. два инженера. Насильно уведены 3 тыс. человек. Эти данные вызывают определенные сомнения, учитывая масштаб цифр. Они, безусловно, нуждаются в корректировке, но, главное, они фиксируют сам факт значительных, пусть и преувеличенных, арестов и расстрелов в городе. Вместе с тем можно указать на документы белой стороны, указывающие на высокий уровень репрессий в городе летом 1918 г. В докладной записке златоустовского уездного комиссара Временного Сибирского комиссара министру юстиции о нарушении законности в области суда и следствия в златоустовском уезде от 26 августа 1918 г. отмечалось несколько случаев «ненормальных явлений». Упоминалась неоднократная передача следственной комиссией в распоряжение чехословацких войск всех арестованных ее большевистских комиссаров, русских офицеров, служивших в рядах Красной армии, всех участников нападения на чешский эшелон 27 мая. После этих передач производились расстрелы. Помимо этого, упоминается передача 12 августа от начальника местной тюрьмы чешскому коменданту ст. Златоуст ряда заключенных, семеро из которых было расстреляно, хотя следствие в их отношении еще не было завершено, а суд только предполагался.
Можно отметить, что имеющиеся воспоминания фиксируют ожесточенность действий в городе как чехословаков, так и белых частей. Так, согласно неопубликованным мемуарам бывшего прапорщика 22-го Златоустовского полка горных стрелков М. В. Белющина, в городе был забит камнями один из красных пулеметчиков, двоюродный брат автора мемуаров.
Интересным дополнением к этим событиям может служить случай, произошедший в Златоусте спустя много месяцев, но, возможно, связанный с предыдущими массовыми репрессиями в городе. И. И. Горождин, участник златоустовского подполья вспоминал о покушении на адмирала А. В. Колчака во время его визита в город. Колчак приехал в Златоуст ранним утром 12 февраля, вскоре посетив завод, где когда-то работал инженером его отец. «После этого, когда Колчак посетил инструментальный цех, ему на голову хотели сбросить с лестничной клетки болванку, но это намерение не удалось. После этого пошли большие репрессии».
28 июня частями Чехословацкого корпуса совместно с оренбургскими казаками захвачен Сорочинск. Было арестовано более 20 человек. Затем через несколько дней по приговору полевого суда в штабе карательного отряда в селе Лабазы Новосергиевского района их казнили. Среди казненных были портной Черкасов, первый организатор Советов в Сорочинском, члены Совета А. и Г. Зверевы, комиссар дружины Ташков, А. Пантеровский, Улеев, Г. Байдин, Горшков, Колесов и др. Каждого из них заставили рыть себе могилу, кололи штыком в спину и рубили шашками.
В селе Пьяновке (12 верст от Сорочинского) карательный отряд прапорщика Левина казнил 8 бывших красногвардейцев, затоптав их еще живых лошадьми в яме и зарыв полуживых в земле. В селе Исаево-Дедово было расстреляно 18 активных советских работников.
29 июня войсками Чехословацкого корпуса произведен переворот во Владивостоке. Председатель исполкома Владивостокского совета К. А. Суханов и другие члены Совета расстреляны. По официальной версии властей, Суханов 18 ноября 1918 г. был убит при попытке к бегству во время перевода из лагеря на Первой Речке в гражданскую тюрьму. Расстрелы при «попытке к бегству» фиксировались и в других городах Сибири. Так, по сообщению газеты «Алтайский край» от 2 июля 1918 г., были убиты при конвоировании член правления алтайского союза кооперативов С. М. Сычев (ранее добровольно явившийся в следственную комиссию), учитель Тихонов, машинист Дрокин.
Отметим, что еще до расстрела Суханова, в момент самого переворота, чешскими легионерами в городе были расстреляны многие рабочие и советские работники. Газета «Красное Знамя» 4 июля 1918 г. писала:
«После кровавой расправы над рабочими многие рабочие организации недосчитываются многих своих товарищей. Так, из союза грузчиков пропало без вести около 70 членов. По рассказам очевидцев, при занятии штаба телами убитых рабочих были нагружены и отвезены неизвестно куда два автомобиля. ЦБ профессиональных союзов получило всего 8 трупов, которые были похоронены. …После боя было выведено несколько пленных, которые были на месте расстреляны. «Победители» принялись добивать раненых. Присутствовавшая тут молодая женщина в костюме сестры милосердия, не могшая удержаться от протеста при виде этих зверств, была на месте заколота штыками».
Кто были эти расстрелянные? С большой вероятностью опять-таки венгры и немцы. По сообщению газеты «Далекая окраина» (1918. № 3579) во время захвата власти чехословаками во Владивостоке было убито 149 красногвардейцев, мадьяр и немцев. Арестовано и предано военно-полевому суду 17 коммунистов и 30 чехов.
29 июня войсками чехословацкого корпуса взят Шадринск. Сразу же после занятия города начались повальные аресты и репрессии по отношению к сторонникам советской власти. В этот день белогвардейскими разведчиками был убит комиссар станции Тимофеев. Самосуды продолжались и в дальнейшем. «Карательные отряды из буржуазной молодежи ездили по городу и уезду, производя аресты и чиня расправу. От самосуда 1 июля погиб кузнец железнодорожного депо А. Н. Анисимов. Расстрелян начальник телеграфа Н. И. Ильиных, который поехал верхом на лошади на Городище проверять телефонную связь. Без суда и следствия расстреляны братья Иван и Кузьма Лавренюк. Особой жестокостью прославились комендант города поручик А. Марьев и комендант станции поручик Быстрицкий. Городская тюрьма наполнялась арестантами. В тюрьме оказались председатель уездного комитета партии С. В. Антонов, уездный комиссар В. Н. Жилин, Е. И. Юровских, А. А. Иванов, А. Д. Шуплецов, И. Я. Мокеев, В. П. Громов, В. Ф. Федоров, И. Я. Шишкин, Р. Г. Кауфман, председатель коммуны «Труд» И. В. Шаркунов, Николай Дмитриевич Чернавин, заместитель председателя Революционного Трибунала в г. Шадринске, сотрудник газеты «Крестьянин и рабочий» и др.».
В начале июля в с. Ольховское Шадринского уезда прибыл карательный отряд. По указаниям кулаков члены отряда схватили работников Совета И. X. Нукрина, И. Н. Орлова, Я. Е. Орлова и тут же расстреляли. 11 июля 1918 г. на имя начальника Шадринской народной милиции пришла телеграмма от начальника 5-го участка следующего содержания: «Вступил в обязанности принял дела. Убийство отрядом Сибирской армии трех граждан Орлова Якова, Орлова, Нукрина попытке бежать. Дознанию приступил, жду распоряжений, как поступить трупами. Проверьте ленте почте разговор Вяткина. Здесь все уничтожено. Теперь вновь восстановлено. Степанов».
В селе Батуринском военных столкновений не было, чехословаки и белогвардейцы шли со стороны Уксянки, Камчатки, Кабанья. Белогвардейцы схватили Афанасия Ивановича Булыгина с женой Анной Ивановной, Утусикова Ивана Ивановича, Лукиных Андриана Лукича (их выдал П. М. Перескоков), увезли в Шадринск, посадили в тюрьму. Обратно вернулась одна Анна Ивановна. Активиста Степана Васильевича Лашкова рубили шашками, но он остался жив. Сына середняка, дезертира царской армии Павла Егоровича Булыгина, который скрывался дома, увезли на сельское кладбище, расстреляли, а тело изрубили шашками. Наутро отец подобрал куски тела сына и землю, пропитанную кровью, сложил в тряпицу и похоронил. Имя П. Е. Булыгина было написано на обелиске в центре села. Об этих трагических фактах свидетельствуют документы школьного музея с. Батурино. За год пребывания белых войск в Шадринском уезде в нем будет расстреляно 800 человек, в т. ч. 67 человек из Каргопольского района.
30 июня чешко-русский отряд подполковника И. С. Смолина занял поселок Ертарского завода. Местное большевистское руководство в количестве 8 человек было расстреляно. Этот же отряд 1 июля произвел налет на станции Тугулым. В почтово-пассажирском поезде были задержаны два комиссара. Мадьяра для расстрела отдали чехам, русского оставили себе. О событиях на станции Тугулым рассказывали и советские газеты. Согласно их сообщениям, на станции чехословацким отрядом было расстреляно 17 человек из железнодорожной охраны и еще три человека. Начальник охраны перед расстрелом был подвергнут пыткам (выкололи глаза). Также были расстреляны члены красного летучего отряда: 10 красноармейцев и 4 сестры милосердия. О расправе на станции Тугулым писал в своих воспоминаниях и Ф. И. Голиков: «Самое ужасное — известия о зверствах белогвардейцев. Кулачье лютует, не жалея женщин, детишек, стариков. Под станцией Тугулым было расстреляно много красноармейцев, а начальнику станции Артюхову белые сначала выкололи глаза, потом зарубили его шашками».
В этот же день, 1 июля, в Златоусте расстрелян член РКП (б) Г. Д. Щипицын, машинист местного паровозного депо. Во время первой неудачной попытки захвата города 27 мая он вывел под предлогом маневров белочешский эшелон в выемку с целью разоружения легионеров.
1 июля же 1918 г. началось антибольшевистское восстание крестьян в селе Тамукольское Камышловского уезда Пермской волости. 11 большевиков были жестоко убиты в ходе восстания (выколоты глаза, отрезаны носы и т. д.), еще около 250 были арестованы. Через 36 часов село будет отбито красными войсками и в нем будут произведены массовые расстрелы (28 человек, а всего за восстание будет приговорено к смертной казни 172 человека). Формально Чехословацкий корпус не был причастен к этим событиям, но 20 июля село будет занято чешскими легионерами, которые не препятствовали новым расстрелам уже «просоветских» жителей. За год новой власти в селе будет расстреляно 20 человек и еще 20 отправлено на каторгу.
Этот момент «присутствия» будет четко виден и далее. Легионеры не просто стояли гарнизонами в захваченных городах, но и принимали непосредственное участие в репрессивной практике. Хорошо прослеживается это на примере столичной Самары, где их «присутствие» было особо заметно. 1 июля Самарский Комуч издал указ, в котором, указывая на большое количество военнопленных, ходящих без дела и надобности, предписал их задерживать и препровождать в концентрационный лагерь. Все военнопленные должны были поступать в распоряжение коменданта чехословацких войск, к которому надлежало обращаться всем лицам, нуждающимся в рабочей силе. Скоро это стало предметом разбирательства заседания 3 июля рабочей конференции в Самаре. С речью по поводу арестов выступил глава КОМУЧа В. К. Вольский:
«Самара — ближайший тыл; никакие действия, враждебные демократической власти, допущены быть не могут; если бы началось какое-нибудь выступление, оно будет беспощадно подавлено. Кто предпочитает Советскую Республику, может уезжать туда, пропуск дадим. До установления полного народовластия мы будем самым решительным образом подавлять всякие попытки крайних левых элементов всадить нам нож в спину со стороны, чем и объясняются аресты».
На этой же конференции собравшимся 300 делегатам председателем конференции С. М. Лепским было объяснено, кто является внешними врагами новой власти: «мадьяры, немцы, китайцы и большевики, идущие против демократии». Список был характерен. В этот же день, как бы подтверждая подобные высказывания, в Самару были привезены из Сызрани около 1000 пленных мадьяр и красноармейцев. Возможно, с этим приездом было связано еще одно событие в городе. На местное кладбище в этот день явились два чеха, приведшие с собой неизвестного, они купили свободную могилу. Затем чехи расстреляли неизвестного, заставив потом сторожа помочь им зарыть труп.
6 июля в Самару на пароходе доставлен арестованный в селе Усолье бывший комиссар милиции П. А. Кондаков. На Воскресенской площади, по приказу сопровождающего офицера — подпоручика Игнатьтева, его поставили к забору и расстреляли. Сначала стрелял конвой, затем несколько выстрелов в упор сделал офицер. Несмотря на присутствие многочисленных свидетелей расстрела, был составлен рапорт о расстреле при попытке к бегству. В качестве оправдания приводилась попытка передачи Кондакову записки. Это был очередной случай расстрела «при попытке к бегству». В этот же день чехами была расстреляна по обвинению в шпионаже в пользу красных 22-летняя Лепилина. Продолжались расстрелы и позднее. Ночью 8 июля комендантом Самары В. Ребендой в подвале комендатуры был произведен расстрел шести человек. Расстрел производился в присутствии 48 других заключенных. Последним Ребенда после расстрела заявил, что вскоре с ними будет так же. В середине июля 1918 г. в Самаре происходит выступление 3-го полка Народной армии.
«Два пьяных офицера арестовали солдата 3-го полка Нар. Армии, приняв его за красноармейца, и заставили его идти за собою, пригрозив, что, если он скажет хоть слово, его пристрелят, как собаку. Проходя мимо казармы 3-го полка, арестованный крикнул группе солдат: «Тов., меня ведут расстреливать». Солдаты тотчас, бросившись к нему, освободили его, арестовав офицеров. Вокруг собрался весь полк, возмущенные солдаты хотели покончить с офицерами самосудом, но дежурный по полку офицер приказал отвести их в штаб. Солдаты собрали митинг для обсуждения возмутительного насилия, но вскоре прибыли чехи с артиллерией и пулеметами и окружили казармы. Народоармейцы вооружились, рассыпались в цепь и приготовились к отпору. Обе стороны пролежали таким образом, цепь против цепи до 12 часов ночи, когда чехов отозвали. Артиллерия, поставленная вблизи казарм, готовилась к обстрелу.
Солдаты, выслав разведку, сняли цепь и выставили охранение. Утром ген. Потапов увез арестованных офицеров, а командир полка помешал солдатам задержать их. Затем полк вновь был окружен чехами, кавалерией и пулеметной командой, и несколько сот солдат было арестовано. Военно-полевой суд приговорил двух «зачинщиков» к казни, приведенной в исполнение на следующий день».
Характерно, что, несмотря на эти меры, а возможно, благодаря им, 3-й полк Народной армии продолжал оставаться крайне ненадежной в политическом отношении частью. Так, в конце июля 1918 г. значительная часть полка вынесла решение не носить погон и снять их. Только массовые аресты и, как утверждалось, дальнейшее «исчезновение» ряда арестованных из тюрем временно остудили солдат. Однако в начале августа в ответ на указанные аресты после митинга представители полка взяли штурмом гауптвахту, освободив всех арестованных. Только после перестрелки с приехавшим вместе с пулеметами и орудиями чешским отрядом 3-й полк капитулировал. Последовали новые аресты.
Продолжалось в начале июля и дальнейшее успешное продвижение войск Чехословацкого корпуса. 4 июля ими была захвачена Уфа. В городе в привычном порядке были произведены массовые аресты. Согласно советским газетам, было арестовано до 300 человек. Часть из них впоследствии была объявлена заложниками. В сентябре 1918 г. в Уфе содержалось уже более 20 заложников. Репрессиям подверглись все заподозренные в сотрудничестве с советской властью. Как и в июне, железнодорожники вновь становились жертвами легионеров. Так, согласно материалам музея Уфимского тепловозоремонтного завода — бывших уфимских железнодорожных мастерских, кочегара железнодорожных мастерских Павлушина застрелили только за то, что на приказание развести через 15 минут пары на паровозе он ответил, что паровоз — не самовар. До полусмерти был избит шомполами машинист Карташов.
При этом в городе в бараках бывшего 103-го запасного полка властями Чехословацкого корпуса, ввиду переполненности уфимской тюрьмы, был образован специальный концлагерь. В нем содержалось около 2 тыс. человек, еще около тысячи заключенных содержалось в местной тюрьме. Помимо этого, в городе при чешской контрразведке также существовали арестантские помещения.
За август в Уфе будет казнено 73 партийных и советских работника. На переполненность уфимской тюрьмы и на массовые расстрелы указывалось также в сводке командования советского Восточного фронта за сентябрь 1918 г.: «Тюрьма полна… У моста… каждую ночь в час или два ночи проходят расстрелы».
5 июля на железнодорожной станции Дымка под Бугульмой в засаду угодил красный эшелон. Во время ожесточенного боя с чехословацким отрядом погибло три бойца, 14 было расстреляно после боя. Двоих тяжелораненых бойцов спас подошедший вскоре красный бронепоезд «Свобода или Смерть» под командованием А. М. Полупанова. Имена погибших впоследствии поместили на братской могиле: М. Чучалик, Попов, Сивцов, Громов, Матвеев, Алферов, Герасимов, Писарев, Гнетов, Огородников, Севастьянов В. и трое неизвестных.
5 июля войска Чехословацкого корпуса взяли под контроль Уссурийск. По воспоминаниям большевика Уварова, всего за время переворота чехами в Приморском крае было убито 149 красногвардейцев, еще 17 коммунистов и 30 «красных» чехов были арестованы и преданы военно-полевому суду с последующим расстрелом.
9 июля чехословаки заняли с. Нижний Яр, расположенное в 12 верстах от Далматова. Согласно данным современного исследователя А. А. Пашкова, «в это время белогвардейцы — офицеры из Шадринска и ученики из шадринских училищ, объединенные в отряд штабс-капитаном Куренковым, двигались на Далматово по слободской дороге, идущей по правому берегу Исети, и днем были уже в с. Затеченском, что в трех верстах от Далматово. В этот день конный ординарец 4-го Уральского полка Сергей Островский с тремя красноармейцами и с товарищем по городскому училищу, жителем Далматово Афанасием Бормотовым (не красноармейцем) неосторожно въехали в Затечу, где и были схвачены куренковцами. Островский «как сознательный враг белых» вместе с красноармейцами был расстрелян».
11 июля советские войска оставили Иркутск. Согласно чешским агитационным материалам этого периода, помещенным впоследствии в белом эмигрантском издании, в городе произошли крупные столкновения между Чехословацким корпусом и красными частями под руководством «немецких офицеров» при попытке разоружения эшелонов. После короткого боя чехи перебили немецких офицеров, «заняли город, обезоружили войска центрального сибирского правительства и перебили до 800 немцев и австрийцев». Данное сообщение следует считать агитационным материалом со всеми свойственными им преувеличениями (город был взят после краткосрочного боя у железнодорожной станции), однако характеризующим готовность чехословаков к массовым расстрелам и наличие последних в других населенных пунктах.
Вместе с тем репрессии в городе были: не только многочисленные аресты (к сентябрю в иркутской тюрьме находилось около 1400 политзаключенных), но и публичные казни и уличные расправы над сторонниками советской власти (причастны к этому были и чешские легионеры). Сведения об этом, в частности, разместил в своем дневнике известный местный краевед Н. С. Романов. Свидетельства ряда самосудов приводятся и в современной исторической литературе. «Так, 12 июля 1918 г. шашкой отсекли голову Г. Л. Беренбауму за то, что тот служил, по словам его палачей, «в анархии». Без суда расправлялись со сторонниками анархистского движения, как сообщали газетные корреспонденты, «утомленные отряды войск Сибирского правительства». Военнослужащие объясняли это тем, что «при выходе в поход дали слово ни одного из них не оставлять в живых». Однако убивали не только анархистов. «На глазах у публики», по утверждению обозревателей, в парке «Звездный» г. Иркутска зверски расправились с начальником технического отдела Управления городским хозяйством Караваевым. «Сбежавшимся гражданам, — свидетельствовали очевидцы, — представилась ужасная картина этого гнусного убийства: на земле лежал человек в луже крови с почти отделенной от шеи головой и с несколькими огнестрельными ранами на груди».
Протестовавшего против самосудных расстрелов журналиста В. Е. Мандельберга за статью «Долой смертную казнь!» в местной газете «Иркутские дни», в которой он справедливо сравнил смертную казнь в период Гражданской войны с кровной местью, чешские легионеры арестовали 17 июля. Участвовали легионеры в иркутских репрессиях и позднее. 8 августа 1918 г. в Иркутске чешские легионеры повесили во дворе семинарии двух шпионов (один из них еврей).
Иркутск же надолго стал одной из тюремных столиц Белой Сибири. По архивным данным И. Ф. Плотникова, на 10 марта 1919 г. в Иркутской губернии в тюрьмах томилось 4700 человек, в т. ч. в губернской — 1950, в уездных — 600, в Заиркутном военном городке — 800, остальные — в Александровском централе и пересыльной тюрьме. При этом численность заключенных и в последующий период в Иркутске была существенной. Так, в декабре 1919 г. она составляла около 2500 чел.
