Из книги белогвардейского деятеля Мануила Сергеевича Маргулиеса "Год интервенции".1918 год
21 декабря
Приходим в Одессу…
…нас встречают холодно: почему де бежали из Одессы?
Отправляюсь за сведениями к г-же Энно; застаю там редактора С. Ф. Штерна. По его словам, Городская Дума требует, чтобы при генерале Гришине-Алмазове состояло два комиссара: городской голова Брайкевич и присяжный поверенный Либерман (популярный выходец из немецких колоний Херсонской губернии, бывший Одесским комиссаром при Временном Правительстве), так как местная «демократия» относится отрицательно к военной диктатуре.
M-me Энно говорит, волнуясь: как смеет одесская демократия предъявлять какие бы то ни было требования к военной власти? Эта жалкая, трусливая демократия, беспомощная, сдавшая Одессу петлюровцам без сопротивления, в то время, как одной молодежи в рядах этой демократии во сто раз больше, чем было петлюровцев под Одессой! А теперь, когда усилиями добровольцев и французов город очищен от петлюровцев, эта демократия повылазила из-под кроватей, из чуланов и чердаков, где она пряталась, и заявляет трафаретные требования...
Консул Энно предлагает приступить к созданию местного правительства, поручив это Ясской конференции, которая должна составить это правительство из своих членов, ибо иначе генералу Бертело будет совершенно непонятно, как и из кого создалась местная власть. Оглашает список лиц…
Я расспрашиваю о лицах этого списка, кто, собственно, знает их поближе и почему предложены именно они. А. П. Пильц не знает большинства из них, но Шульгин его уверял, что онп вполне подходящие. Шульгин отклоняет от себя инициативу указания именно этих лиц — большинство из них указано ему Демченко. Не стерпел и спрашиваю: «почему, однако, такой важный пост, как министерство финансов, предоставляется молодому чиновнику кредитной канцелярии Суфчинскому, занимавшему в ней неответственный пост?» — «Собственно, он только ширма, — поясняет В. Шульгин, — за ним будет стоять Демченко, плохая репутация которого среди деловых кругов Юга России не позволяет ему взять на себя открыто управление финансами».
[Читать далее]22 декабря
Днем — на похоронах офицеров Добровольческой Армии, убитых в Одессе в среду во время выбивания из города петлюровцев, французский десант потребовал, чтобы сперва сошли на берег добровольцы, плававшие на «Саратове» в виду города в течение нескольких суток и поджидавшие прихода союзников. Добровольцы выполнили это требование и пошли в город первыми, за ними шли французы. Во время перестрелки с петлюровцами было убито несколько десятков человек с обеих сторон. Французы не понесли никаких потерь.
Настроение среди присутствовавших на похоронах тревожное; опасаются демонстраций против добровольцев. Искренней жалости к погибшей офицерской молодежи не вижу; спрашиваю знакомых - говорят, слишком памятно бегство из города 1500 добровольцев, севших на корабль, когда к городу подходили петлюровцы, числом, как оказалось, меньше тысячи человек…
Стоим перед совершившимся фактом захвата власти случайным, никому не ведомым генералом Гришиным-Алмазовым с благословения В. В. Шульгина.
23 декабря
Был уже случай расстрела французами большевистского агитатора.
25 декабря
У Энно сегодня забавный визит: барон Петр Бюлер просит содействия Энно от имени монархических организаций. «А сколько Вас?» — спрашивает Энно. — До 30.000 человек. — «А штыков сколько?» — От 8 до 10 тысяч. — «Где же эти тысячи были, когда республиканцы-петлюровцы входили в Одессу?» — Барон обиделся и ушел.
В городе глухое брожение; с наступлением темноты стрельба на окраинах, в порту. Работы нет, продукты на исходе; на базаре глухие толки — предтечи погромов и большевистского и еврейского. Власти не чувствуется. Городская Дума разбита на десяток политических фракций и просиживает стулья, вырабатывал идиотские компромиссные резолюции. Французское командование теряет голову в хаосе противоречивых течений, ходатайств, взаимных попреков, общей инерции. А Екатеринодар шлет из-за тридевять земель никчемные телеграммы.
27 декабря
Едущий с нами бельгийский офицер Лежэн (…устраивает какие-то гешефты с представителем генерала Краснова в Одессе, вечно кутящим в Лондонской гостинице) рассказывает, что на Украине растет неудовольствие против евреев, и серьезно ставится вопрос о трактовке их, как иностранцев. Он был в Киеве, когда его взяли петлюровцы. Гетман спасся бегством к немцам, которые благополучно спровадили его за границу; кн. Долгорукий, командовавший войсками, — а Киев оборонялся офицерскою молодежью из Добровольческой Армии, — дал в последний момент, когда уже было поздно, приказ, смысл которого — спасайся, кто может. И много молодежи легло под Киевом, вследствие небрежности командования, в лишний раз доказавшего, как оно мало дорожит человеческими жизнями.
31 декабря
В 11 часов мы у полковника Капюс (начальника штаба Бертело)… Сообщает нам о приказе занять Херсон... Указываю на то, что одни лишь немцы могут навести порядок в Киеве и между Киевом и Одессою и помешать большевикам захватить Киев... Говорю осторожно о желательности пересмотра сфер влияния — даю понять, что англичан боятся в портовых городах больше чем французов, вследствие репутации английского флота…
Говорю о желательности образования Юго-западного правительства, хотя бы сперва в форме совета при французском командовании (на этой форме мы с кн. Куракиным остановились, как на наиболее приемлемой для французов)…
Интересно, что ни Колчак не пишет Деникину, ни Деникин не спрашивает Колчака на основании каких полномочий и прав он произвел себя в носителя верховной власти; подлинно, кто палку взял, тот и капрал.
Любопытно еще и то, что верховную власть Деникин признал за Колчаком постольку поскольку.
1919 год
6 января
Офицеры из б. пленных говорят, что по Германии и Австрии проезжали повсюду даром, часто получая и еду в буфетах бесплатно... Русских офицеров встречают повсюду с распростертыми объятиями.
/От себя: не иначе как всех русских офицеров немцы решили купить в придачу к Ленину./
8 января
За время нашего отъезда в Одессу приезжал от Деникина его правая рука, генерал Лукомский. …он произвел в Одессе скверное впечатление; держался надменно...
С добровольцами в Одессе плохо: офицеры настолько недисциплинированны, что придется расстрелять несколько человек — другого средства нет. Набор, объявленный Добрармией, ничего не дал: полный провал; авторитет Екатеринодарского правительства — нулевой. Для отвоевания Украины от петлюровцев — достаточно 25.000 французов.
В 11 часов вечера зашел Демченко: с приездом Лукомского, одесское «правительство» и без того малодеятельное, вследствие неопределенности своего положения, впало в окончательное бездействие; Лукомский, принимая заведующих отделами, говорил, чтобы они ничего не предпринимали без разрешения из Екатеринодара; «а для поддержания тесного контакта, сказал он, пусть заведующие отделами, ездят по крайней мере раз в месяц в Екатеринодар». Махнули рукой — с этакими администраторами далеко не уйдешь в спасении России.
10 января
Я не раз задумывался над психологией кадетов, особенно ее многочисленного профессорского состава, неудержимо толкающей их в объятия военной диктатуры — нет ли тут типичного русско-интеллигентского (особенно подчеркнутого у профессионалов мозговой работы — профессоров) отвращения к физической борьбе, поддерживаемого полным пренебрежением к спорту в нашем воспитании? Сквозь знамя кадетского «Национального Центра», на котором начертано: «военная диктатура» — вижу худосочные мышцы, тысячи просиженных на заседаниях стульев, катаральные желудки и мучительный геморрой…
Проф. Бернацкий делал у нас доклад. Начал с беспощадной критпки бездарности всех наших проектеров; говорил с пафосом о неприемлемости обычных методов создания средств и кончил открытием Америки: надо усиленно печатать денежные знаки.
11 января
Отделение Государственного Банка получило телеграфное приказание от Деникина — ничего не
платить без приказа из Екатеринодара. Конец даже той жалкой автономии, которую имел край, отстоящий от Екатеринодара на тысячу верст…
Пильц в отчаянии: Екатеринодар не дает развить местной работы, канцелярски сух, далек от жизни, ревнив только к своей власти остального как будто не понимает, либо не интересуется им. А в городе хлеба нет, угля почти нет, цены на припасы растут. Французы бездействуют, полиция — Украинская варта — сущие разбойники. Шульгин забирает в свои руки все — взял к себе политический отдел и отдел пропаганды; оттолкнет от борьбы с большевиками и умеренно-левые элементы. План Екатеринодара — назначить по Украине несколько генерал-губернаторов, правящих по указке из Екатеринодара... Пильц будет писать Деникину, что все это только на руку большевикам, но на успех не рассчитывает.
В С. Г. О. Р. принимаются большинством тезисы доклада Новгородцева; решают разработать практический план, вытекающий из них, а работать некому. Большинство оживляется только за столом; вне еды — мертвая спячка. Все же по одному Nвопросу намечаем комиссию с С. Н. Масловым во главе: по вопросу о замене провалившегося на практике принципа воинской повинности принципом вольного найма за хорошую плату. Разумно, но безнадежно. Екатеринодар провалит…
Узнаю, что в Одессе во главе охранного отделения состоит знаменитый Логвинский, сотрудник не менее знаменитого генерала Батюшина, приговоренный к арестантским ротам за вымогательство. Указываю Пильцу на весь ужас работы с такими людьми в крае, захваченном щупальцами большевизма. Говорит, что уже сообщил об этом Гришину-Алмазову, а тот сказал: «А где я возьму других охранников?»
12 января
Барон сообщает телеграмму, полученную Гришиным от Деникина: он требует полного подчинения, у Гришина нет права назначений на должности от IV класса и выше, никаких ассигновок без предварительного разрешения Екатеринодара, немедленное увольнение всех 8 «министров»…
Телеграмма поражает даже правоверных: Шульгин заявляет, что выходит из Особого Совещания при Деникине, а Гришин-Алмазов и Пильц подают в отставку. Решаем протестовать пачкою телеграмм…
Все устали, все надоело, ерунда невылазная. Заранее ясно, что ничего не выйдет. И как хотелось бы цукнуть всех этих недотыкомок, недотеп, головотяпов и прочих специфических продуктов российской политической истории. На что был жидок искусственно подогреваемый авторитет Деникина от которого скоро следов не останется, а в Екатеринодаре ведут себя с уверенностью династии, за которой числится десяток Людовиков XIV и Петров Великих.
14 января
Савич в отчаянии от того, что делается у Деникина — он в руках кадет, никакого плана, никакого порядка, никакой государственности. Любопытно было бы знать, кому угодил Деникин?
Заходил кн. X...; узнав, что М. Федоров — один из заправил Особого Совещания при Деникине, всплеснул руками: «Ведь это живое воплощение анархии». Напомнил, что в Петроградской Городской Думе М. М. Федорова называли — «общественное бедствие»; к чему он ни подходил — с добрыми и честными намерениями — все, даже самое прочное, начинало терять начало и конец и трещало по всем швам…
Город во тьме; кое-где мерцают газовые фонари. А со всех концов — из центра, с окраин, из подворотни, где-то тут в нескольких шагах — пальба одиночными выстрелами, пачками, дружным хором. Словно город берут приступом... А в Лондонской гостинице — пир горою. За всеми столами — шампанское; женщины в бальных туалетах, все киевские аферисты и дельцы в смокингах, а генералитет, особенно орудующий «по снабжению», в мундирах. Метрдотель с широкой рябой физиономией в десятый раз тоскливо спрашивает меня: «А что не бросят нас французы? Уж больно забирают большевики». — А в самом деле, ведь кончится тем, что бросят!
15 января
Явилось наконец французское начальство — ген. д’Ансельм и полковник Фредамбэр.
Встретил Фредамбэра на улице; осматривает квартиры, отведенные французским штабным учреждениям... Пока что сговорился с петлюровским военным министром, генералом Грековым, о пропуске в трехдневный срок съестных припасов в Одессу (молока уже нет, яйцо — три рубля штука). Его эти переговоры с петлюровцами не смущают. — «Мы их прогоним, когда нужно будет». — «А пока Вы работаете с австрийцами из Галиции?» — «Лишь бы только не жертвовать жизнями наших солдат», — говорит Фредамбэр. Многообещающее начало вооруженной интервенции…
Заходил в Думу к Брайкевпчу и передал ему жалобу Фредамбэра: французские учреждения уже 2 недели ждут обещанных городом дров и до сих пор — ни полена; нет и мебели для бюро и канцелярий. А ведь мы сами союзников к себе зазвали.
17 января
Утром у генерала д’Ансельма; прошу его принять С. Г. О. Р. — уклоняется, направляет к Фредамбэру. А этот откровенно сказал мне вперед, что до нашего разговора с ним, Фредамбэром, д’Ансельм нас все равно не примет, так как его де со всех сторон теребят. Я заметил, что хотя бы и теребили — французам ведь надо познакомиться с русским общественным мнением. Фредамбэр однако особого желания с ним знакомиться не выразил…
Брайкевич был у д’Ансельма; генерал сказал, что вопрос о расширении зоны французской оккупации решен. А заведующий снабжением города полков. Эсаулов рассказывает, что когда он жаловался помощнику Фредамбэра, что из-за узкой зоны оккупации десяток яиц стоит 40 рублей, — офицер ответил: «Не кушайте яиц».
19 января
Заходил некто П. А. Вангааз, рассказал, как убили, по-видимому добровольцы, несчастного Гужона в Крыму. Любезность англичан по отношению Н. С. Брасовой беспредельна — по ее просьбе послали из Константинополя в Ялту миноносец «Нереиду», чтобы вывезти оттуда ее подругу.
В 5 часов — заседание бюро С. Г. О. Р. по поводу напечатанной в газетах речи адмирала Колчака, как верховного главнокомандующего всех русских сухопутных и морских сил. Предлагаю в виду этого пересмотреть инструкции, данные Е. Трубецкому и С. Маслову; ведь раз верховный глава адмирал Колчак, то притязание Деникина на подчинение его власти таких территорий, как Юго-Запад, на котором фактически материально власть его вооруженного кулака не распространилась, теряет всякое основание. Единогласно решаем: требовать от генерала Деникина, либо переехать сюда для фактического осуществления власти, либо не вмешиваться в наши дела и предоставить Юго-Западу самому устроиться… тем более, что и соседний с Деникиным Крым обходится без него. Решаем ускорить образование Совета при французском командовании, как более простой формы организации власти на месте. Я все же настаиваю на Южно-русском правительстве…
Вечером — на открытии кабачка «Веселая Канарейка»; у входа надпись: «Студенты — стражники провожают домой, плата по соглашению».
20 января
Градоначальник Марков (Модль) начал кампанию против картежных клубов — их уже 110 в Одессе.
21 января
Немцы петлюровцев в город не пустили и поддерживали в городе полный порядок. Умнее всего было бы заплатить им, чтобы они и дальше остались, но говорить с французами о «boches» еще нельзя.
23 января
Все более подтверждаются какие-то соглашения между французами и петлюровцами… между Раздельной и Дачною на станциях стоят французы вместе с петлюровцами, делающими при французах обыски, отбирающими письма.
…получена от Деникина телеграмма: так как первого января истек срок гласным, выбранным в Думы и Земства по закону Временного Правительства, то распустить существующие Думы и Земские Собрания, оставив одни лишь управы, которые будут посылать все свои постановления на утверждение губернаторов; в скором времени будет прислан разрабатываемый в Екатеринодаре закон о земских и городских самоуправлениях на принципе всеобщего избирательного права... И без того все держится на волоске, а тут еще распускать Одесскую Думу, без которой Управа, разумеется, откажется работать. Явная нелепость. И французы тоже неожиданно выкинули колено: сегодня в вечерней газете заметка, что новых периодических изданий нельзя разрешать без согласия французов. В 11 часов вечера Гришин звонит Пильцу, что в связи с этой заметкой д’Ансельм был у Гришина и между прочим сказал ему, что на Юго-Западе Деникин не может осуществлять власти...
По словам Демченко, хлеборобы, готовящие coupd’Etat по типу Гетманского, сговариваются с французами. Почва благоприятная — французы бродят как впотьмах между Добрармией, петлюровцами, хлеборобами, олицетворяющими для них пейзан, и нашими организациями, против которых их возбуждает и Добрармия, и петлюровцы. А Екатеринодар делает все, чтобы убедить и глухих и слепых в своей административной бездарности.
24 января
У французов неблагополучно: на «Мирабо» был митинг матросов о невмешательстве в русские дела; французские солдаты грабили ночью в порту австрийские склады.
…все трещит по всем швам, только решительные действия решительного человека могли бы отвратить катастрофу, а у нас: охолощенная власть Гришина и Пильца, не смеющих ничего предпринять без разрешения из Екатеринодара, злополучная фикция — Деникин со своим советом и социалистические лидеры, занятые неотложно-очередными мыслями о способе объединения в неведомое время и неведомом месте Дона с Кубанью, Крыма с Кавказом и всех вместе с Одессой. Есть еще Бог у большевиков!
25 января
Рубинштейн говорит: необходима декларация союзников о неподдержке реакции, нужно успокоить крестьян заявлением, что не будет карательных отрядов.
Фредамбэр: …о каких карательных экспедициях в деревнях вы говорите? Французам, разумеется, и в голову не придет карать за что бы то ни было крестьян.
/От себя: даже интервенты были поражены, узнав о любви белых к карательным экспедициям против своего же народа./
Заходил гр. А. С. Игнатьев; просит помочь прогнать Логвинского из контрразведки; ведь от отзыва этого субъекта зависят все назначения офицеров на ответственные посты. Говорю, что генерал Гришин-Алмазов предупрежден, но не хочет расстаться с этой мразью.
26 января
Главные пункты разногласия между Радою и Добрармиею.
Добрармия за диктатуру — Рада против нее: власть на Юго-Востоке России должна быть образована путем созыва представителей Грузии, Кубани, Дона и Крыма.
Лозунги Рады — земля народу и Учредительное Собрание. Добрармия — против.
Основное фактическое расхождение с Добрармиею - на почве постоянных ее поползновений расшириться на Кубани, как в завоеванной стране, забывая, что 4/5 армии, очистившей Кубань от большевиков, состояло из кубанцев.
27 января
Начальником политического отдела при генерале Гришине-Алмазове В. Шульгиным пристроен депутат-националист и антисемит Савенко. И это в городе с несколькими стами тысячами евреев!..
Брайкевич требует решительного протеста против приказа Деникина о роспуске дум и земских собраний. Начинается полный кавардак. «Национальный Центр»… просит ничего не предпринимать, дабы не подорвать авторитета Деникина и престижа Добрармии; Мякотин и Рубинштейн негодуют: если и по такому вопросу нельзя принять единогласного решения, то незачем огород городить. Решаем рассмотреть вопрос в каждой организации отдельно и сойтись опять через четыре дня.
Вечером Пильц рассказывает о тяжелых условиях работы. Население не верит власти; все истолковывается против нее. Ночью находят на окраинах города трупы — это убитые полицией налетчики, а в населении говорят о политических расстрелах без суда. Я говорю — но ведь все знают, что конвой охотно стреляет в «пытающихся» бежать — это ведь условная форма бессудного расстрела; почему не устанавливают хотя бы военно-полевых судов? Оказывается до сих пор не могут добиться утверждения Екатеринодаром уже более 2 недель назад посланных туда списков судей, а 19 налетчиков уже давно ждут суда…
К нам в С. Г. О. Р. предлагают С. М. Гутника б. гетманского министра. По словам М. В. Брайкевича, Гутник был предложен в правительство Гетмана немцами. Гутник показывал письмо за подписью двух немцев кадетам, спрашивая их благословения на вступление в правительство... Собственно, немцы наметили своего человека — некоего Доброго, но Добрый волею Директории сидел в кутузке, как искупительная жертва за братьев своих по профессии; назначили его ближайшего сотрудника — Гутника.
1 февраля
Говорили о притязаниях петлюровцев, о позиции французов по этому вопросу, о возможности совместной с петлюровцами работы. Фредамбэр заявил: «формулу петлюровцев — через самостийность к федерации я понимаю так: самостийность развивает национальные чувства, укрепляет самосознание, столь необходимое для поддержания равновесия в федерации. Но не в этом дело; надо спасать Киев от большевиков; если войска Петлюры могут это сделать — я им помогу. Имей я две дивизии, я бы обошелся без петлюровцев, но у меня их нет; да и будут ли они когда-нибудь?..». Говорю, что у Петлюры войска нет, что по словам генерала Грекова в рядах его армии 80% большевиков, что украинцы и галичане, когда дойдет до серьезного столкновения, предоставят драться с большевиками самим французам, что формула «через самостийность к федерации» даст, при содействии французов, только самостийность безо всякой федерации. Фредамбэр слушает из любезности, понимает, что и я говорю без убеждения: ведь, из ежедневных бесед с французами я знаю, что их задача — помочь нам в борьбе с большевиками, не жертвуя ни одним французским солдатом; а так как победить большевиков без жертв нельзя, то жертв надо где-нибудь искать; добровольческой армии в Одессе нет, если не считать нескольких сотен недисциплинированных офицеров, глубоко несчастных, плохо содержимых, голодающих, холодающих, проклинающих свою судьбу; значит, надо брать нечто более реальное — силы Петлюры, если такие имеются. Знаю это настолько хорошо, что объяви Петлюра только федерацию без самостийности — мы все, кроме к. д. из «Национального Центра» и Шульгина, содействовали бы выработке modus’a работы с ним.