В общих чертах повествование повторяет то, что было в предыдущей его книге, фрагменты которой я выкладывал, но есть некоторые дополнительные детали.
Вскоре после занятия Туапсе Добровольческая армия предложила правительству Грузинской республики отозвать свои войска из Сочинского округа и очистить территорию Черноморской губернии…
Узнав об этом требовании добровольцев, социалистический блок сочинской городской думы, местные профессиональные рабочие и демократические организации обратились к грузинскому правительству с просьбой оставить грузинские войска в Сочинском округе и не передавать округ властям Добровольческой армии. Обращение это было вызвано дошедшими до Сочи сведениями о политике и мероприятиях, проводимых добровольцами в занятой ими Кубани и северной части Черноморской губернии. С некоторыми из таких мероприятий сочинские обыватели познакомились лично за время двухдневного пребывания в городе казачьего добровольческого отряда.
[Читать далее]К этому времени армия генерала Алексеева окончательно очистила от большевиков всю Кубанскую область, Ставропольскую и северную часть Черноморской губернии. Кошмарные слухи о жестокостях добровольцев, об их расправах с пленными красноармейцами и с теми жителями, которые имели хоть какое-нибудь отношение к советским учреждениям, распространялись в городе Сочи и деревнях. Случайно находившиеся в Новороссийске в момент занятия города добровольцами члены сочинской продовольственной управы рассказывали о массовых расстрелах без всякого суда и следствия многих рабочих новороссийских цементных заводов и нескольких сот захваченных в плен красноармейцев. Расстрелы эти производились днем и ночью близ вокзала, на так называемом «Цемесском болоте», где осужденные административным порядком рабочие и красноармейцы сами себе приготовляли могилы... На улицах города, среди белого дня, расстреливались, или вернее просто пристреливались, оставшиеся в Новороссийске после потопления черноморской эскадры матросы. Достаточным для расстрела поводом служил выжженный порохом на руке якорь или же донос какого-нибудь почтенного обывателя о сочувствии того или другого лица большевизму.
Прибежавший в Сочи крестьянин селения Измайловки Волченко рассказывал еще более кошмарные сцены, разыгравшиеся на его глазах при занятии Майкопа отрядом генерала Покровского.
— В первый же день, — рассказывал Волченко, — было расстреляно около тюрьмы двадцать пленных красноармейцев. На следующее утро Покровский приказал казнить всех не успевших бежать из Майкопа членов местного совета и остальных пленных. Для устрашения населения казнь была публичной. Сначала предполагалось повесить всех приговоренных к смерти, но потом оказалось, что виселиц не хватит. Тогда пировавшие всю ночь и изрядно подвыпившие казаки обратились к генералу с просьбой разрешить им рубить головы осужденных. Генерал разрешил. На базаре около виселиц, на которых болтались казненные уже большевики, поставили несколько деревянных плах, и охмелевшие от вина и крови казаки начали топорами и шашками рубить головы рабочим и красноармейцам. Очень немногих приканчивали сразу, большинство же казнимых после первого удара шашки вскакивали с зияющими рамами на шее и голове, их снова валили на плаху и вторично принимались дорубливать...
Волченко, молодой 25-летний парень, стал совершенно седым от пережитого в Майкопе. Никто не сомневался в правдивости его рассказа, ибо сочинские обыватели едва сами не стали свидетелями таких же бессудных казней.
Из разных городов и станиц Кубанской области в Сочи стали стекаться массы «иногородних» (так называют неказачье население на Кубани). Беженцы рассказывали, что после изгнания большевиков казаки стараются выместить причиненные им большевиками обиды на иногородних, которых огульно обвиняли в большевизме. А между тем, большевизм проник и укрепился на Кубани отнюдь не по вине иногородних, а был насажден вернувшимися с фронта казаками…
Все эти рассказы… оставляли самое тягостное впечатление. Кроме рассказов о таких жестоких расправах добровольцев с подозреваемыми в большевизме лицами до Сочи доходили и официальные приказы добровольческих властей, из которых было видно, что руководители Добрармии не признают никаких законов и постановлений Временного правительства, распустили демократические органы самоуправления, поставив во главе городских и общественных учреждений назначенных свыше членов управ, и назначают на административные посты полицейских чиновников дореволюционного времени, пользовавшихся определенной репутацией и ненавистью населения.
Все это и явилось причиной обращения к грузинскому правительству местных демократических кругов, считавших, что происходящие на Кубани безобразия являются последствиями гражданской войны и военной диктатуры… а потому желавших избавить округ от подобных испытаний. Вынося такое решение, представители сочинской демократии… считали, что Сочинский округ является нераздельной частью России, которая не может существовать, хотя бы и временно, самостоятельно и должна впредь до установления в России нормального правопорядка выбирать между двумя государственными образованиями — Кубанью (фактически находящейся в руках командования Добровольческой армии) и Грузией, из коих первая ввела в соседнем Туапсинском округе полицейский режим, отменила выборы в городское и земское самоуправление, а вторая гарантировала Сочинскому округу полную внутреннюю автономию и свободное самоуправление...
Между тем в Сочинском округе начались подготовительные работы ко введению земского самоуправления...
В связи с этим началась определенная агитация правых элементов, решивших использовать предвыборную кампанию для проведения в земство сторонников Добрармии. Однако таких сторонников среди крестьян, за исключением ненавидевших грузин армянских поселян, не находилось. Тогда правые решили, прибегнуть к запугиванию крестьян, угрожая им всевозможными карами со стороны добровольцев, которые рано или поздно выгонят грузин из Сочинского округа. В деревнях от поры до времени стали появляться разные приказы и предписания Черноморскою военного генерал-губернатора Кутепова, считавшего себя вправе, несмотря на оккупацию Сочинского округа грузинами, отдавать распоряжения не находящемуся фактически под его властью населению.
2 декабря… окружной крестьянский съезд… вынес резолюцию, в которой от имени всего сочинского крестьянства заявил, что… временное присоединение Сочинского округа к Грузии является необходимым в интересах крестьянства, как избавляющее его от всех ужасов гражданской войны и обеспечивающее ему права самоуправления.
Принятая съездом резолюция… вызвала взрыв негодования среди малочисленных сторонников Добровольческой армии, жестоко отплатившей впоследствии сочинским крестьянам за эту резолюцию, которая была названа «государственной изменой».
Сторонники Добрармии использовали национальную вражду между армянами и грузинами, вошли в контакт с местным комитетом дашнакцаканов и стали организовывать армянские дружины и подготовлять выступление армян против грузинских войск. Однако добровольцы предупредили назревавшее восстание армянских поселян и вскоре сами перешли в наступление против грузин и заняли Сочинский округ...
К описываемому моменту английские войска заняли Баку, оккупировали Грузию...
Англичане, и в особенности английское командование, на первых порах старались держать себя в Грузии как завоеватели…
Англичане определенно сочувствовали Добровольческой армии и генералу Деникину, рассматривая грузин как взбунтовавшуюся против суверена область. Однако они не решались открыто вмешаться в конфликт между Грузией и Добрармией, предпочитая действовать другими путями.
Получая указания и распоряжения от находившегося в Константинополе главнокомандующего всеми великобританскими вооруженными силами на востоке, английские генералы, командовавшие оккупационными войсками в Грузии, старались всеми мерами поддерживать всякое требование Деникина и одновременно обессилить грузин и усыпить их бдительность. Вспыхнувшая в конце декабря армяно-грузинская война во многом обязана своим возникновением политике английского командования, рассчитывавшего обессилить грузин и сделать их более послушными указаниям английских генералов.
Когда обнаружились признаки усиленной подготовки добровольцев к наступлению на Сочи, англичане успокоили грузинское правительство, заявив, что они не допустят начала военных действий между грузинами и добровольцами. Более того, англичане официально предложили грузинам нейтрализовать спорный Сочинский округ, передав всю власть в округе избранному населением земскому и городскому самоуправлению и заняв его для обеспечения порядка английским отрядом. Впредь до решения грузинского Правительства o согласии или несогласии его на такое предложение англичане заявили, что всякое наступление добровольцев на Сочи будет ими рассматриваться как враждебный акт против английского правительства.
Грузины совершенно успокоились, поверив заявлению англичан, чем и воспользовались добровольцы, внезапно напавшие на грузинский отряд, стоявший на границе Сочинского округа...
Какова была роль англичан в этом наступлении видно из того, что, когда после занятия Сочи грузины мобилизовали шесть батальонов народной гвардии и отправили их в Поти для дальнейшей переброски морем в Гагры, англичане заявили грузинскому правительству, что такая переброска войск совершенно излишня, так как Деникину предложено британским верховным командованием немедленно вернуть оружие грузинскому отряду и очистить Сочи.
Когда же, несмотря на такое заявление, грузины все таки отправили народную гвардию в Поти и начали грузить войска на зафрахтованный ими частый пароход «Кавказ», к генералу Гедеванову, командовавшему народной гвардией, явился английский офицер и от имени британского главнокомандующего заявил, что пароход этот необходим англичанам, а потому он требует немедленной разгрузки его.
Грузинам пришлось подчиниться, так как в порту находились английские миноносцы. Народная гвардия двинулась походным порядком и, конечно, опоздала. Благодаря содействию англичан, добровольцы уже заняли Гагры и дошли до реки Бзыби, т. е. до границы Кутаисской губернии.
Первыми шагами добровольцев в занятом ими Сочинском округе явилась месть местной демократии, осмелившейся предпочесть генеральской диктатуре демократические порядки грузинской республики.
Все демократические организации — городская дума, земский комитет, профессиональные рабочие союзы — были распущены, а не успевшие вовремя скрыться члены этих организаций арестованы по обвинению в государственной измене.
Что же касается до чиновников-грузин и взятых в плен офицеров и солдат грузинской армии, то все они были обезоружены и под усиленным конвоем отправлены в Туапсе, где их поместили в тифозных бараках Черноморской дороги.
В числе арестованных и отправленных в новороссийскую тюрьму находился также и бывший председатель сочинской городской думы, председатель первого Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов (добольшевистского периода) прапорщик Тер-Григорьян... Тер-Григорьян был выделен в особую группу наиболее важных преступников, и ему был предъявлен ряд обвинений: в государственной измене, в возбуждении населения против Добровольческой армии и в сочувствии большевизму. Только спустя несколько месяцев грузинское правительство, под угрозой применения таких же репрессивных мер по отношению к оставшимся в Грузии бывшим офицерам русской армии, добились через англичан освобождения из тюрьмы генерала Кониева, Хочолавы, других арестованных чиновников (в том числе и Тер-Григорьяна) и возвращения в Грузию всех офицеров и солдат, взятых в плен добровольцами.
Все управление округом перешло к военным властям, которым были подчинены начальник округа и участковые пристава, на каковые должности были назначены опытные чины прежней жандармерии и полиции. Затем была сформирована государственная стража из бывших стражников, полицейских урядников и городовых. Новое начальство принялось энергично за восстановление «порядка и законности» и прежде всего начало сводить личные счета с населением, вымещая на нем все выпавшие на их долю за время революции обиды и унижения.
Крестьянство отнеслось вначале к приходу добровольцев совершенно равнодушно, а армяне, составлявшие до 30% крестьянского населения в округе, благодаря агитации дашнакцаканов, радостно приветствовали новую власть, как избавительницу от грузинского ига.
Но недолго продолжалось равнодушное отношение крестьянства к новой власти, которая вскоре возбудила к себе жгучую ненависть крестьян. Ненависть эта была вызвана, во-первых, назначением на административные посты старых полицейских взяточников, во-вторых, начавшимися реквизициями кукурузы, фуража, лошадей и повозок и, в-третьих, безобразным поведением новых властей и преследованием крестьян за пользование частновладельческими участками, хотя большинство этих участков было передано в пользование крестьянам учрежденным при Временном правительстве земельным комитетом. Лесничие и чины лесной стражи, получавшие до революции порядочные доходы за нелегальные разрешения, выдаваемые ими крестьянам на пользование казенными участками, стали также угрожать поселянам и требовать возмещения убытков за все время революции. Естественно, что такие мероприятия быстро вызвали в крестьянах определенное отношение к новой власти и к «кадетским порядкам».
Результатом всего этого явилось то, что через месяц после занятия добровольцами Сочинского округа население вспоминало с сожалением ушедших большевиков, а через полтора месяца крестьяне с оружием в руках восстали против новой власти.
— Большевиков, когда стали притеснять нас, выгнали! Бог даст, и «кадет» прогоним, — говорили крестьяне.
Толчком к восстанию послужил приказ о всеобщей мобилизации населения до сорокалетнего возраста.
Крестьяне заявили, что проливать свою кровь за такую власть они не желают, так как мобилизованных солдат «кадеты» пошлют усмирять таких же крестьян или драться с большевиками, которые оказываются ничуть не хуже добровольцев.
Решение не подчиняться приказу о мобилизации было принято на отдельных сельских сходах, но затем крестьяне решили обсудить этот вопрос на большом окружном сходе с тем, чтобы решение окружного схода было проведено повсеместно. Поселковые сходы избрали делегатов на окружной сход, который и собрался в назначенный начальником округа первый день явки мобилизованных.
Все мужское население подлежащих явке возрастов собралось в лесах, ожидая решения окружного схода. Сход собрался также в лесу под усиленной охраной вооруженных крестьян. Обсудив создавшееся в округе положение, сход единогласно вынес следующее постановление [12 апреля 1919 года]:
«Крестьяне, не желая погибать на грузинском и большевистском фронтах, защищая интересы реакции, постановили: освободиться от Деникинского ига или же умереть здесь, у своих хат, защищая свою свободу»...
Весть о принятом на сходе решении быстро облетела все селения Сочинского округа и ни один крестьянин на мобилизацию не явился.
Местные власти усмотрели в таком ослушании крестьян признак бунта, донесли об этом в Екатеринодар и получили приказание главного командования Добровольческой армии силой заставить крестьян подчиниться приказу о мобилизации.
Крестьяне предугадали возможные последствия своего решения и приготовились к самозащите. Для организации такой самозащиты на окружном сходе был избран «Народный штаб», которому было поручено формирование крестьянских партизанских отрядов для охраны селений от неожиданных нападений добровольцев...
Несмотря на такое плохое вооружение, крестьяне вышли победителями из первого столкновения с карательным отрядом полковника Чайковского, высланным властями для усмирения крестьян ближайших к Сочи селений Пластунки и Навагинки. Отряд Чайковского, не ожидавший встретить вооруженного сопротивления, принужден был отступить от Пластунки, бросив пулемет и потеряв 12 человек убитыми и 25 ранеными. В числе убитых оказался и начальник отряда полковник Чайковский.
С этого столкновения началась партизанская война «зеленых» с карательными отрядами Добрармии.
«Зеленым» не всегда удавалось защитить свои села от вторжения карательных отрядов. Видя, что им не под силу оборонять подступы к деревне, «зеленые» отходили в ближайший лес или в горы, продолжая оттуда обстреливать противника. Добровольцы, ворвавшись в деревню, принимались за экзекуцию остававшихся в ней крестьян, не делая никакой разницы между мужчинами и женщинами, между взрослыми и детьми. Экзекуция состояла в порке шомполами, после чего карательный отряд удалялся из деревни, реквизировав скот, запасы хлеба и фуража. Если в деревне случайно оказывался мужчина призывного возраста, он в лучшем случае жестоко избивался шомполами и уводился отрядом в город, а в худшем случае — тут же на месте расстреливался в назидание прочим.
Командовавший добровольческими войсками в Сочинском округе генерал Бурневич издал приказ, в котором объявил, что в случае если повстанцы не вернутся в свои деревни, не сдадут оружия и не выдадут главарей, то все они будут объявлены врагами родины, дома их будут сожжены, а все имущество реквизировано.
Однако приказ этот не имел никаких результатов, и начальники карательных отрядов принялись в точности исполнять указанные генералом мероприятия, возбудив в крестьянах еще большее озлобление.
Вскоре начальство убедилось, что никакие жестокости карательных отрядов не могут обратить крестьян на путь послушания. Тогда решено было приступить к мирным переговорам через посредство Армянского национального совета. Добровольцы предложили следующие условия: полную амнистию всем участникам движения, отмену мобилизации и созыв крестьянского съезда для обсуждения дальнейших взаимоотношений между крестьянством и властями. Народный штаб принял эти условия, распустил отряды и прекратил вооруженную борьбу.
Но добровольцы не сдержали своих обещаний, и вскоре по приказанию начальника округа чины государственной стражи стали вылавливать из деревень наиболее активных руководителей только что прекратившегося движения. На этой почве начались новые волнения, перешедшие вскоре в новое восстание.
В селении «Третья рота» стражники арестовали двух заподозренных ими участников «зеленого движения». Поселяне отбили арестованных и избили стражников, вернувшихся в Сочи и донесших начальнику округа о «бунте». Для подавления бунта был немедленно выслан карательный отряд полковника Петрова, как снег на голову свалившийся на ничего не подозревавшее селение.
То, что произошло тогда в селении «Третья рота», по своей кошмарности и чудовищной жестокости превосходит все расправы, учиненные до и после того добровольцами и большевиками в Сочинском округе.
Полковник Петров оцепил селение, согнал в кучу все население и объявил, что намерен расстрелять поголовно всех мужчин. Затем он заявил, что согласен смягчить свой приговор, если крестьяне соберут ему контрибуцию в пять тысяч рублей и выставят угощение. Деньги были собраны и угощение — ведро самогонки и закуска — было выставлено. Начался пир. Во время пира полковник обратился к собранным крестьянам с грозной речью, упрекая их в неповиновении властям предержащим.
— Я должен был всех вас расстрелять, но обещал смиловаться и от своего слова не отступлю. Поэтому я расстреляю только каждого десятого!
Крестьян построили в одну шеренгу, поставив в ряд всех мужчин, начиная от 16-летних парней. Каждого десятого отводили в сторону. Здесь же находились женщины и дети, которых прикладами отгоняли от намеченных жертв.
Осужденные держали себя гордо и никто из них не просил пощады. Один из них - 16-легний парнишка - перекрестился, подбежал к стоявшему перед ним с винтовкой офицеру, ударил его по щеке и, прежде чем его успели схватить, бросился с разбега в пропасть, разбившись насмерть.
Расстреливать осужденных вызвался изрядно подвыпивший офицер. Он встал в десяти шагах перед приговоренными и не спеша, с папироской во рту, по очереди перестрелял 11 человек. Фамилия этого палача — прапорщик Бельгийский...
По окончании казни полковник Петров продолжал тут же, на трупах казненных им без всякого суда и следствия крестьян, прерванную пирушку, и только когда самогонка была вся выпита, отряд ушел из селения.
Полковник Петров впоследствии жестоко поплатился за эти бессмысленные казни: в феврале 1920 года он был взят в плен черноморским крестьянским ополчением. Когда его вместе с другими пленными доставляли в Сочи, то у селения Дагомыс (близ Третьей роты) Петрова узнала женщина—вдова казненного им крестьянина. Тотчас весть о том, что ведут Петрова, разлетелась по селению. Бабы, вооруженные палками, топорами и скалками (никого из мужчин в Третьей роте не было — все они находились на фронте), бросились на конвой, отбили полковника Петрова притащили его на место казни и буквально разорвали на части.
Действия карательного отряда полковника Петрова и другого «карателя», полковника Карташева, вызвали новое восстание «зеленых». Борьба с обеих сторон становилась с каждым днем все ожесточеннее.
Крестьянство решило обратить внимание находившихся при штабе Добрармии английских офицеров на создавшееся в округе положение и на действия карательных экспедиций. Вообще крестьяне возлагали большие надежды на бывших союзников, считая, что они возьмут их под свою защиту и не позволят добровольцам притеснять население. На 2-й день праздника Пасхи делегация с приговорами 21 селения явилась в Гагры к английскому полковнику Файну.
Полковник Файн выслушал делегацию, мельком взглянул на приговоры и ответил крестьянам, что он ничем им помочь не может.
— Если бы добровольцы вас на моих глазах резали, я и тогда бы не имел права заступиться за вас, ибо генерал Деникин и его армия являются законной властью, признанной правительством короля Англии!
Приговоры с подписями крестьян были переданы полковником Файном генералу Бурневичу, распорядившемуся арестовать некоторых из подписавшихся под ними.
После этого случая крестьяне махнули рукой на союзников и стали считать англичан такими же своими врагами, как и добровольцев.
