
Л. Г. Корнилов... Человек порыва... Не будучи опытным политиком, он тяготел к умеренно-левому и демократическому лагерю... Л. Г. Корнилов без всякой тени лицемерия, искренно и полно восприял революцию, присоединился к ней и отстаивал ее первоначальный дух. …в Добровольческой Армии времен Л. Г. Корнилова веял республиканский дух, были крепки революционные традиции. В увлечении своей борьбой с Корниловым Керенский и Некрасов дошли до того, что не постеснялись назвать его изменником родины и революции. В то же время правоверные монархисты впоследствии неоднократно отрекались от Корнилова, ставя ему в вину взятие на себя поручения Временного Правительства об объявлении императрице Александре Феодоровне о лишении ее свободы, а также — традиции, установленные Корниловым в Добровольческой армии первой формации. В показаниях своих следственной комиссии ген. Корнилов заявил буквально следующее: «я заявляю, что никогда не буду поддерживать ни одной политической комбинации, которая имеет целью восстановление дома Романовых, считая, что эта династия, в лице последних его представителей, сыграла роковую роль в жизни страны». После подобного рода заявлений, не приходится особенно удивляться тому, что имя Корнилова вызывает часто скрежет зубовный у непримиримых воздыхателей по старому режиму. Орган берлинских монархистов «Двуглавый Орел» так и именовал Корнилова «клятвопреступником и мятежником».
Не имея специально политической подготовки, Л. Г. Корнилов силою вещей был вовлечен в водоворот политической борьбы... Не хватало порою опыта и политической выдержки... Обладая большой личной смелостью и решительностью, проникнутый духом жертвенности и дисциплины, Л. Г. Корнилов искренно хотел помочь Временному Правительству времен Керенского положить конец разложению фронта и пресечь давление на центральную власть со стороны безответственных антигосударственных элементов. В ответ — раздались демагогические выкрики о контрреволюции, хотя на деле имелась попытка охраны завоеваний февральской революции... Но основная беда Корнилова заключалась в том, что он не только не имел достаточной политической подготовки, но и в том, что его политическими советчиками были люди, явно для того не подходящие. Аладьины, Завойко и другие политические приближенные Корнилова не только были бесспорно заражены духом авантюризма и беспринципности, но и отнюдь не импонировали русскому обществу своим моральным удельным весом. События в Петрограде и, в частности, в среде Временного Правительства освещались в ставке верховного главнокомандующего односторонне и однобоко, затушевывалась борьба внутри Временного Правительства, определенное тяготение значительной группы его членов к твердой государственной власти... Вместо того, чтобы опереться на эту группу членов Временного Правительства, ген. Корнилов, под влиянием близоруких советников считал все правительство черновско-циммервальдийским. На беду, и Вл. Львов, явившийся посредником между Корниловым и Временным Правительством, — человек без задерживающих центров, неуравновешенный и сумбурный.