Влияние Андропова на Леонида Ильича было, я бы сказал, неоднозначным. С одной стороны, хорошо зная действительное соотношение сил в мире, он был определенным сторонником мирного сосуществования с Западом, нахождения с ним возможных компромиссов и более четким сторонником гибкости, в том числе на переговорах по разоружению, чем, например, Громыко. С другой стороны, Андропов всегда был и оставался убежденным приверженцем классового подхода к международным делам и совершенно чужд методам уговоров и односторонних уступок, применявшимся временами Хрущевым. И уж тем более он был чужд концепциям сближения двух противоположных общественных систем, стирания граней между ними в духе последующей политики Горбачева. Там, где речь шла о защите того, что он понимал как коренные интересы социализма и союза социалистических стран, Андропов мог выступать в числе инициаторов и проводников самых жестких и репрессивных мер — от Венгрии до Чехословакии и затем, к сожалению, также Афганистана.
Правда, в последнем случае это была с его стороны, как я уже упоминал, не столько продуманная кровавая акция, сколько тактический просчет, ставка на быстрый шоковый эффект, который испугал бы другую сторону. Ошибочность этого он очень скоро понял сам.
Во внутренней политике Андропов придавал ключевое значение выработке новых стимулов повышения производительности труда, развитию науки и укреплению дисциплины на производстве и в общественной жизни. Он всячески старался настраивать Брежнева на это.
Кроме того, зная лучше других положение дел в стране, Андропов был едва ли не единственным членом Политбюро, кто задумывался над проблемами национальной политики и выдвигал некоторые предложения на этот счет — например, относительно какой-то формы автономии для советских немцев. По его инициативе даже было принято решение образовать немецкий национальный округ в Казахстане (кажется, в Павлодарской области), но Кунаев оказался бессилен провести это решение в жизнь из-за сопротивления казахских националистических группировок.
В области идеологии (которой КГБ занимался в те времена «по долгу службы») Андропов, сам образованный и интеллигентный, искал контакта с творческой интеллигенцией, поддерживал единомышленников и старался «воспитывать» колеблющихся и сомневающихся. Так, по моей просьбе он помог выходу на сцену пьесы Шатрова «Так победим» (вопреки возражениям Суслова и консерваторов из Института марксизма-ленинизма), вел «душеспасительные» личные беседы с Евтушенко и другими «полудиссидентами» в мире литературы.
Однако, когда он сталкивался с представителями тех кругов интеллигенции, в ком видел убежденных и активных противников социализма и советской власти, Андропов становился бескомпромиссным и побуждал Брежнева к принятию жестких мер (при поддержке, конечно, Суслова и деятелей типа Подгорного) Достаточно вспомнить о ссылке в Горький Сахарова, выдворении из страны Солженицына и судьбе многих других диссидентов тех лет.
Влияние Андропова на Брежнева было велико, а кроме того, Леонид Ильич по-человечески ценил и даже любил Юрия Владимировича. Хотя и никогда не был с ним запанибрата — для этого они были слишком разные.
Учитывая все сказанное выше, можно понять, что Брежнев на склоне лет, чувствуя надвигавшуюся на него болезнь, начал сознательно готовить Андропова на роль своего преемника.
Хорошо памятен мне эпизод, когда через день-два после внезапного заболевания Суслова в начале 1982 года Леонид Ильич отвел меня в дальний угол своей приемной в ЦК и, понизив голос, сказал: «Мне звонил Чазов. Суслов скоро умрет. Я думаю на его место перевести в ЦК Андропова. Ведь, правда же, Юрка сильнее Черненко — эрудированный, творчески мыслящий человек?» Я, естественно, полностью поддержал это мнение.
Как-то позже, уже став вторым секретарем ЦК, Андропов рассказывал мне, что Леонид Ильич сделал ему внушение за то, что Андропов, стесняясь, - не перенял до сих пор от Черненко, временно осуществлявшего тогда руководство заседаниями секретариата ЦК, эту обязанность на себя.
«Если так пойдет, то мы никогда не подготовим достойную замену на пост генерального секретаря»,— сказал Брежнев, обращаясь к Андропову.
Таким образом, даже больной Брежнев думал о перспективе и делал определенную ставку на Андропова — увы, к тому времени тоже уже тяжело больного.