Пожалуй, самым близким из окружения Леонида Ильича Брежнева по руководству партией и страной был Дмитрий Федорович Устинов. Это был несомненно крупный, выдающийся государственный деятель и организатор производства. Человек, получивший блестящее военно-техническое образование, имевший за плечами большую практическую деятельность сначала инженером, а затем главным конструктором знаменитого Обуховского завода в Ленинграде. О выдающихся качествах Устинова как специалиста говорит уже тот факт, что в самом начале войны, в июне 1941 года, его совсем еще молодого человека — тридцати с небольшим лет — Сталин назначил наркомом вооружений Советского Союза. И на этом посту (который позже именовался «министр оборонной промышленности СССР») Устинов находился вплоть до 1957 года, то есть и при Сталине, и при Хрущеве. В 1957 году Хрущев продвинул его до должности заместителя и даже первого заместителя председателя Совета Министров СССР. Таким образом, Устинов — это человек, к заслугам которого можно прежде всего отнести гигантскую работу по созданию вооруженной мощи Советского Союза в годы Великой Отечественной войны.
Занимаясь еще при Хрущеве как секретарь ЦК да и председатель Президиума Верховного Совета СССР непосредственно руководством оборонно-вооруженческими делами (включая космос), Брежнев, конечно, находился в тесном и постоянном контакте с Дмитрием Федоровичем Устиновым.
Видимо, именно с этих лет и началась их тесная дружба. Едва только встав во главе партии, Леонид Ильич почти сразу же обеспечивает переход Устинова на работу в Центральный Комитет партии секретарем ЦК, а также кандидатом в члены Президиума Центрального Комитета. На этом посту Устинов имел те же обязанности, то есть курировал всю работу по созданию вооружений, военной техники страны, а также всего, что относилось к космическим делам.
Брежнева и Устинова объединяло многое. Начать с того, что это были люди практически одного возраста — Устинов был на два года моложе Брежнева. Между ними было большое сходство и в плане, я бы сказал, культурного уровня и профессиональной направленности. Как и Брежнев, Устинов был довольно далек от всякого рода культурных проблем. Более того, я бы сказал, что между ними было очень большое сходство характеров, чисто человеческих качеств. Устинов, как и Брежнев, был человеком общительным, доброжелательным, оптимистом по натуре. Им легко было понимать друг друга, они во многом одинаково смотрели на окружающий мир. Однако по характеру Устинов был намного тверже и решительнее Брежнева. И, уж конечно, был гораздо более неутомимым работником. От его помощников я знаю, что Устинов никогда не работал меньше 12 часов в день, но часто больше. И, как правило, приезжал на работу в выходные дни. Тут, конечно, сказывались привычки, выработанные еще в годы войны и вообще в те времена, когда он входил в близкое окружение Сталина. Одно совершенно определенно: Устинов был исключительно надежным работником. Если ему что-то поручалось, можно было быть уверенным, что дело будет сделано по-настоящему, до конца, добросовестно.
В то же время не было да и не могло быть никакой проблемы политического соперничества между Брежневым и Устиновым: Дмитрий Федорович был специалистом своего конкретного дела и на какую-то более широкую, в смысле политического влияния, позицию никогда не претендовал. Ему было достаточно того влияния, которым он пользовался как человек, знающий свое огромное, ответственное дело.
В 1976 году, после смерти маршала Гречко, Брежнев возложил на Устинова еще более высокие обязанности: он был назначен министром обороны СССР и одновременно введен в состав Политбюро как полноправный его член (одновременно с Андроповым и Громыко). Брежневу, отношения которого с Гречко, как я уже упоминал, не совсем ладились, было исключительно важно обеспечить твердое и надежное влияние на Вооруженные Силы страны. И в этом смысле Устинов был для него идеальной кандидатурой. А знания и опыт Устинова как руководителя оборонной промышленности и оборонных конструкторских работ, великолепное знание им всех ведущих наших деятелей в этой сфере как нельзя лучше отвечали задаче технического перевооружения Вооруженных Сил СССР, что было, конечно, особенно важно в период нараставшего военного соперничества с Соединенными Штатами.
Если говорить в самых общих чертах о влиянии, которое оказывал Устинов как человек из ближайшего окружения Брежнева на политику руководства в целом, то можно, пожалуй, сказать, что это было влияние в сторону как можно более решительной политики, в том числе и во внешних делах. При выработке позиции на переговорах по разоруженческим вопросам он был сторонником твердого отстаивания равноправия, паритета сторон по основным ключевым позициям, противником всяких односторонних уступок. Особенно, пожалуй, это касалось вопроса о ракетах средней дальности, известных на Западе под названием СС-20, созданием и развертыванием которых Устинов очень гордился.
Он, а вместе с ним и другие члены нашего руководства искренне считали, что развертывание этих ракет решало наконец долгую и трудную для Советского Союза проблему обороны от окружавших наши границы почти по всему их периметру американских военных баз и подводных лодок, снабженных ядерным оружием.
Когда Брежнев стал уже совсем болен и фактически отошел от руководства крупнейшими проблемами нашей политики, он передоверил формирование внешнеполитической части этих проблем по существу «тройке» в составе Громыко, Андропова и Устинова. При этом с мнением Устинова всегда очень считались и Громыко, и Андропов. У меня нет для этого каких-то прямых доказательств, но я совершенно убежден, что когда возникла проблема ввода войск в Афганистан, то Устинов наряду с Андроповым был одним из сторонников такого нашего шага. Это вовсе не означало, что он рассчитывал на длительную и кровавую войну. Нет, это был с его стороны, как и со стороны всего нашего руководства, грубый просчет, неправильная оценка соотношения сил и положения дел в Афганистане.
В заключение хочу добавить только одно: Брежнев не просто доверял Дмитрию Федоровичу Устинову как товарищу по работе, но и любил его как близкого друга.