…«германо-большевистское сотрудничество» не было столь очевидным, как это представляется тем, кто клеймит большевиков как агентов германского Генерального штаба, а их вождя В. И. Ленина — еще и в тайном сговоре с Парвусом (И. Л. Гельфандом). Все эти утверждения носят скорее аксиоматический характер или строятся в значительной степени на догадках, предположениях и даже на искажении фактов, в особенности когда речь идет о взаимоотношениях Ленина и Парвуса. Впервые они встретились в начале 1900-х годов в Германии, куда И. Л. Гельфанд, родившийся в России и эмигрировавший затем в Швейцарию, перебрался по окончании Базельского университета. Вступив в социал-демократическую партию Германии, Гельфанд очень скоро стал одним из видных ее деятелей, в первую очередь благодаря своим острым критическим выступлениям в социал-демократической печати под псевдонимом Парвуса, что в переводе с латинского означает «молодой», «скромный», «незаметный». На самом деле он никогда не был скромным, зато бесспорно стал весьма заметной фигурой в социал-демократическом движении. В 1897 г. Парвус стал главным редактором «Саксонской рабочей газеты», на страницах которой резко выступил против «ревизиониста марксизма» Э. Бернштейна. Эти статьи получили одобрение и поддержку Г. В. Плеханова, Ю. О. Мартова, А. Н. Потресова и В. И. Ленина. Последний обратил внимание и на вышедшую книгу «талантливого германского публициста, пишущего под псевдонимом Парвуса»…
[Читать далее]Именно Парвус убедил редакторов «Искры» издавать ее в Мюнхене, где нелегально, по болгарскому паспорту, жил Ленин. Неудивительно, что «талантливый германский публицист» очень скоро стал ее сотрудником. В письме П. Б. Аксельроду Ленин специально отмечает, что в четвертом номере «Искры» есть статья Парвуса «Самодержавие и финансы». Опубликованная Парвусом в 1904 г. в «Искре» серия статей «Война и революция» утвердила за ним репутацию проницательного публициста и политика. Он предсказал неизбежное поражение России в войне с Японией и как следствие грядущую русскую революцию… Парвус… попытался даже примирить лидеров социал-демократов меньшевиков и большевиков, став посредником в их переговорах. Правда, из этого ничего не получилось... «Он свел лидера большевиков с его оппонентами и отчитал их как подростков с завышенной самооценкой, — пишут 3. Земан и У. Шарлау. — Это, естественно, никому не понравилось. Ленин был не тем человеком, чтобы принимать советы и выслушивать критические замечания в свой адрес и наотрез отклонил предложение войти в редколлегию “Искры”». Неуступчивость Ленина привела к тому, что Парвус, стремившийся до этого соблюдать нейтралитет в отношениях с большевиками и меньшевиками, стал склоняться в сторону последних. Показательно, что один из меньшевистских лидеров А. Н. Потресов писал в это время своему коллеге по партии П. Б. Аксельроду: «Еще вопрос, как победить Ленина. Я думаю, что надо натравить на него таких авторитетов, как Каутский, Роза Люксембург и Парвус».
…бурный темперамент и бьющая через край энергия позвали Парвуса в Россию, где в октябре 1905 г. началась всеобщая стачка. Выпросив аванс в счет будущей книги, он по подложному паспорту приехал в конце октября в Санкт-Петербург, оказавшись в столице Российской империи раньше Ленина и Мартова, вернувшихся из эмиграции после объявления политической амнистии в ноябре 1905 г. В результате Парвус вместе с Троцким оказались в числе главных действующих лиц в революционном Петербурге. …вместе с Троцким он вошел в состав Исполнительного комитета Петербургского Совета рабочих депутатов, его пламенные речи и радикальные призывы к борьбе против царизма снискали ему большую популярность. Тираж «Русской газеты», редактором которой стал Парвус, достиг 500 тыс. экземпляров, превысив тираж большевистской «Новой жизни» в 10 раз... Как один из организаторов революционных выступлений в Петербурге и руководителей Совета рабочих депутатов Парвус был арестован, правда, позднее, в апреле 1906 г., а затем сослан на три года в Сибирь, откуда ему удалось бежать сначала в Петербург, а затем перебраться в Германию.
…лидер большевиков не упустит в октябре 1905 г. представившегося случая одернуть Парвуса за парламентские иллюзии в эпоху революционной борьбы, за «тактику мелочных сделок» и даже назовет его за это «пошляком». Несколько позднее Ленин подвергнет Парвуса резкой критике за «полнейшее незнание русских политических вопросов», за отказ бойкотировать так называемую Булыгинскую думу, и с этого времени между ними начнется расхождение и охлаждение, хотя близких отношений у них не было никогда, разве что во время пребывания Ленина в Мюнхене…
8 января 1915 г. германский посол в Константинополе Курт фон Вагенхейм направил в Берлин телеграмму следующего содержания: «Известный русский социалист и публицист д-р Гельфанд… работает здесь как публицист... В беседе со мной… Парвус сказал, что русские демократы смогут достичь своей цели только при полном уничтожении царизма и разделе России на малые государства. С другой стороны, политика Германии не может быть совершенно успешной, если она не будет способствовать проведению главной революции в России. Россия будет опасна для Германии даже после войны, если русская империя не будет разделена на ряд отдельных частей. Поэтому интересы правительства Германии и русских революционеров, которые уже действуют, совпадают. Однако пока еще отсутствует необходимая координация между различными фракциями. Меньшевики еще не объединили свои силы с большевиками. Он считает своей задачей создать организацию по подготовке восстания и действовать в широком масштабе. Для достижения этой цели прежде всего необходимо созвать конгресс лидеров движения, возможно, в Женеве. Он готов предпринять первые шаги в этом направлении, но ему понадобятся немалые деньги...». В заключение германский посол выразил пожелание, чтобы Парвус был принят в Берлине статс-секретарем иностранных дел Яговым и тот ознакомился с его планом. Но прежде чем проследить, как развивались дальнейшие события, необходимо объяснить, почему Парвус оказался в это время в Константинополе. Причиной тому стал финансовый скандал, который разгорелся после возвращения Парвуса из революционной России в Германию. Дело в том, что будучи с 1902 г. успешным литературным агентом М. Горького, он собрал за постановку пьесы «На дне» значительную сумму, большая часть которой должна была поступить в партийную кассу РСДРП и самому автору. «За четыре года пьеса обошла все театры Германии, в одном только Берлине была поставлена свыше 500 раз, у Парвуса собралось, кажется, 100 тысяч марок, — вспоминал потом Горький. — Но вместо денег он прислал в “Знание” К. П. Пятницкому письмо, в котором добродушно сообщал, что все эти деньги он потратил на путешествие с одной барышней по Италии». Тем не менее, и большевистское руководство во главе с Лениным, и сам Горький потребовали от Парвуса вернуть причитающиеся им суммы, а Горький даже обратился с жалобой на Парвуса в Исполком социал-демократической партии Германии. Дело Парвуса рассматривал в начале 1908 г. авторитетный третейский суд в составе А. Бебеля, К. Каутского и К. Цеткин, который морально осудил Парвуса, поставил его вне рядов российского и германского социал-демократического движения…
В результате недавний триумфатор оказался в 1910 г. в Константинополе, началась новая, покрытая тайной глава жизни Парвуса... По имеющимся сведениям, Парвус с 1911 г. стал агентом немецкого Генерального штаба и в качестве такового был послан как военный корреспондент в Константинополь, где был прикомандирован к немецкому генералу Лиману фон Сандерсу. Здесь ему была предоставлена возможность заключать выгодные контракты по хлебным поставкам и зарабатывать на этом большие деньги. Он гордился заключенной сделкой с Россией по доставке зерна, которая, по его утверждению, спасла режим младотурок от катастрофы... Одновременно Парвус занимался и контрабандой немецкого оружия устаревших образцов, пользовавшегося на Балканах большим спросом... Как бы то ни было, надо отдать должное его острому уму, практической хватке, предприимчивости и авантюрному характеру. Как представляется, финансовые успехи Парвуса есть блестящее подтверждение мысли Ф. М. Достоевского о том, что «из правдоискателей и бунтарей такие деловые шельмы вдруг вырабатываются, что понимающие люди только языком на них в остолбенении пощелкивают». Переход Парвуса в новое качественное состояние изменил весь его образ мыслей и поведения, обнажил скрываемые ранее черты характера, сделал его в глазах бывших товарищей по социал-демократической партии «сутенером империализма» (К. Цеткин), «негодяем и авантюристом» (Ленин), «политическим Фальстафом» (Троцкий)… Всей своей предшествующей трудной жизнью и бурной деятельностью Парвус был подготовлен к любым превратностям судьбы, в том числе и к очередному резкому повороту, который произошел в его жизни с началом Первой мировой войны.
Эхо артиллерийской канонады еще не докатилось до Константинополя, а Парвус уже утратил интерес к турецкой экономике и вновь ударился в политику, чтобы не только напомнить о себе, но и извлечь пользу из новой ситуации. Он открыто принимает сторону Германии и начинает активно действовать в ее пользу. В своем обращении к русским революционерам и социалистам он призывает их способствовать поражению России в интересах европейской демократии. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в январе 1915 г. Парвус добился встречи с германским послом в Константинополе фон Вагенхеймом, которого первым посвятил в свой план действий…
На состоявшейся в конце февраля 1915 г. в Министерстве иностранных дел Германии встрече с Парвусом статс-секретаря иностранных дел Ягова и Рицлера… «известный русский социалист и публицист» представил основные положения своего плана борьбы против царской России. Судя по всему, этот план был тогда одобрен, поскольку 9 марта 1915 г. Парвус направил в МИД Германии меморандум на двадцати страницах, содержавший подробный план организации революции в России. Этот документ, известный в литературе как «Меморандум доктора Гельфанда», был впервые опубликован в 1958 г. в сборнике документов «Германия и революция в России 1915-1918».
Хотя после этого «Меморандум доктора Гельфанда» многократно перепечатывался и комментировался в зарубежных и отечественных изданиях, его снова и снова открывают для себя и своих читателей как «новый источник» те, кто считает Русскую революцию 1917 г. результатом «злонамеренных козней Германии». Но это в первую очередь своеобразный литературный памятник революционной эпохи, исторический источник, который нужно оценить в контексте времени. В самом деле, представленный в меморандуме план действий поражал своей масштабностью, грандиозностью своего замысла и вместе с тем не казался на первый взгляд фантастическим, поскольку основывался на конкретно-историческом анализе социально-политической обстановки в России того времени…
Свидетельством доверия немецких властей к Парвусу стало и аннулирование… запрета жить в Германии, и он получил возможность свободного передвижения по стране... Но в самой Германии Парвус встретил более чем холодный прием со стороны бывших своих товарищей по социал-демократической партии, в том числе и ее видных деятелей — Карла Либкнехта, Клары Цеткин и Розы Люксембург. Последняя даже не пожелала с ним разговаривать, хотя их связывала давняя дружба. Один из членов руководства СДПГ Г. Хаас предостерег против каких-либо контактов с Парвусом и высказал предположение, что он является русским агентом (!)…
Не менее холодный прием встретил Парвус и в Швейцарии, куда он приехал в мае 1915 г. Здесь его главной целью была встреча с Лениным, от которого зависел успех планов Парвуса. Эта встреча состоялась в конце мая 1915 г. на квартире лидера большевиков. «Я изложил ему мои взгляды… — вспоминал затем Парвус. — Однако он мечтал об издании социалистического журнала, с помощью которого, как он полагал, он сможет немедленно направить европейский пролетариат из окопов в революцию». По свидетельству А. Р. Зифельда, которому Ленин рассказал об этой встрече, лидер большевиков заявил Парвусу, что тот агент Шейдемана и остальных немецких социалистов-шовинистов, и потому он предпочитает не иметь с ним никаких дел. Трудно судить, как проходила эта встреча на самом деле, но факт остается фактом — Парвусу не удалось договориться с Лениным…
Потерпев фиаско в Швейцарии, Парвус решил остаться в Скандинавии, которая в силу своего нейтралитета стала центром торговли между воюющими странами. С ведома своих покровителей из МИД Германии он обосновался в Копенгагене, где организовал институт научного и статистического анализа (Институт по изучению причин и последствий мировой войны)…
Тем не менее отношение русской эмиграции к этому «научному учреждению» было скорее подозрительным, чем положительным, в особенности после того, как небезызвестный Г. А. Алексинский, издававший в Париже журнал «Россия и свобода», выступил в нем со статьей, в которой утверждал, что Институт по изучению причин и последствий мировой войны основан на деньги германского правительства. Неслучайно от предложения работать в этом Институте отказался Н. И. Бухарин, проживавший тогда в Скандинавии и находившийся, как и многие русские эмигранты, в тяжелом материальном положении. Правда, некоторые исследователи, не приводя никаких доказательств, считают, что он отказался от этого предложения «под сильным давлением Ленина». По моему мнению, это было самостоятельное решение Бухарина, который, несмотря на свои молодые годы, занимал тогда независимую позицию. К тому же опубликованная переписка не дает оснований утверждать, что этот вопрос между ними обсуждался.
Не принял предложения сотрудничать в институте Парвуса и Я. С. Ганецкий (Фюрстенберг), хотя и он находился в отчаянном материальном положении, настолько отчаянном, что осенью 1914 г. был вынужден обратиться к Ленину с необычной просьбой выслать ему денег взаймы. Сам Ганецкий в своих показаниях в ЦК РСДРП(б) в 1917 г. писал: «Еще до выезда своего из Цюриха я слыхал, что Парвус организует в Копенгагене научное общество. Там я мог получить место, равно как и моя жена. Но так как было опасение, что политические противники будут демагогически ставить упреки, что сотрудники этого научного общества работают совместно с Парвусом политически, то во избежание всяких лишних недоразумений решил места там не принимать»...
В августе 1915 г. компанию Парвуса инспектировал уполномоченный германского правительства доктор Циммер... Инспектор остался доволен работой компании и в отчете своему правительству особо выделил характер ее закулисной деятельности: «В организации, созданной Гельфандом, сейчас работает восемь человек в Копенгагене и приблизительно десять человек, которые ездят в Россию. Эта работа служит цели установления контактов с различными людьми в России, поскольку необходимо объединить различные, не связанные между собой движения... Гельфанд выделил средства на административные расходы, которые тратит довольно экономно. До настоящего времени он настолько осторожно ведет дела, что даже те, кто работает на него, не понимают, что за всем этим стоит наше правительство». Чрезвычайно важное признание, которое следует иметь в виду при оценке вовлеченных в эту компанию лиц как германских агентов и пособников Парвуса в его секретной миссии.
Это в равной степени относится и к управляющему экспортно-импортной компанией Я. С. Ганецкому (Фюрстенбергу), которого, оказывается, Ленин внедрил как своего человека к Парвусу. «Когда Ленин в 1915 г. откомандировал Фюрстенберга в организацию Гельфанда, — пишут 3. А. Земан и У. Б. Шарлау, — они оба оказались в выигрыше: Ленин смог получать информацию о том, как обстоят дела в Скандинавии, а Гельфанд, благодаря Фюрстенбергу, получил связь с большевистским штабом». Без единого факта авторы намертво связали Парвуса с «большевистским штабом», о существовании которого тогда не подозревал даже Ленин. Но давайте послушаем самого Ганецкого. Вот что он писал по этому поводу в своих показаниях, адресованных в ЦК РСДРП(б): «Парвуса лично я не знал. Мельком встречал его раза два в 1900 году в Мюнхене у тов. Карского. Познакомился я с ним только в 1915 году, в июле месяце в Копенгагене. Уже в Швейцарии слыхал, что он сделался немецким социал-демократом. Но знакомые социал-демократы давали о его политической личности и личной честности самые лучшие отзывы... Будучи в тяжелом материальном положении, узнав, что Парвус и в Копенгагене делает дела, я обратился к нему и предложил свои услуги. Парвус сначала предложил мне деньги для моего личного оборудования в коммерции. Но, не имея опыта, я не хотел лично вести дела с чужими деньгами. Немного спустя было сорганизовано акционерное общество, и я был управляющим…». …хотелось бы обратить внимание на то, что Ганецкий, которому в 1917 г. были предъявлены обвинения в спекуляции, даже не пытался прикрыться авторитетом Ленина и, как мне представляется, совсем не потому, что не хотел выдать партийную тайну, а по причине того, что решение сотрудничать с Парвусом он принимал самостоятельно.
В сентябре 1915 г. Парвус начал издавать в Мюнхене журнал «Колокол». Если иметь в виду, что журнал стал выходить с разрешения МИД Германии и Генерального штаба, его претенциозное название было, по меньшей мере, неуместным. После выхода первых двух номеров журнала, которые были посвящены защите германской военной политики «в интересах социалистического движения в Германии», противники Парвуса, а их у него было очень много, обвинили его в том, что он является агентом правительства Германии. Отвечая на эти обвинения, Парвус в третьем номере своего журнала заявил: «Моя миссия в том, чтобы создать духовную связь между вооруженной Германией и русским революционным пролетариатом». Разумеется, он не стал разъяснять, какими средствами он хочет установить эту «духовную связь». «Миссию» Парвуса резко критиковал Ленин, который в своей статье «У последней черты», опубликованной 20 ноября 1915 г. в газете «Социал-демократ», писал: «Парвус, показавший себя авантюристом уже в русской революции, опустился теперь в издаваемом им журнальчике “Die Gloke” (“Колокол”) до последней черты... Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России... ». Из этого можно заключить, что вождь большевиков был в полной неосведомленности относительно истинных намерений как Парвуса, так и немецкого Генерального штаба, ибо только при очень богатом воображении можно увидеть в этом маскировку уже состоявшегося сговора между ними. Можно с полной уверенностью утверждать, что Ленин и большевики не сотрудничали с Парвусом, по крайней мере в это время, свидетельством чему было и полное безденежье ЦК большевиков в Женеве и Русского бюро ЦК в Петрограде. В ноябре 1915 г. Ленин писал из Швейцарии в Скандинавию А. М. Коллонтай: «Насчет денег с огорчением увидел из Вашего письма, что пока Вам ничего не удалось для ЦК собрать».
…заслуживает внимания оценка роли Парвуса руководителем германской разведывательной службы в годы Первой мировой войны Вальтером Николаи. На допросе на Лубянке уже после Второй мировой войны, отвечая на вопрос о ценности Парвуса для разведслужбы Германского генерального штаба, он утверждал, что «никакой существенной пользы для военной разведслужбы» Парвус не представлял. Что же касается его политического и пропагандистского использования, то, по мнению Николаи, оно не могло иметь успеха «из-за рискованности». Но самое любопытное, быть может, в этих показаниях, это признание Николаи в том, что его оценка Парвуса совпадает с той, которую он обнаружил, читая сочинения Ленина (!).
Итак, если оставаться на почве реальных фактов, то следует признать, что план Парвуса «устроить» в России революцию полностью провалился. Но грандиозный масштаб этого нереализованного плана захватил не только политические и военные круги Германии, но и впоследствии некоторых историков. В опубликованной в 60-е годы книге «Февральская революция» профессор Оксфордского университета Г. М. Катков, признавая, что «документы германского министерства иностранных дел за период с февраля 1916 года по февраль 1917 года не содержат указаний на какие бы то ни было действия, предпринятые Гельфандом, или на какие-либо суммы, переданные ему на нужды революции», тем не менее считает, что «было бы ошибочно предполагать, что Гельфанд из-за неудачи 9 января 1916 г. отказался от намерения революционизировать Россию». Несмотря на отсутствие каких-либо доказательств в архивах германского МИД, упорный характер забастовочного движения в России в 1916 г. и в начале 1917 г., по мнению Каткова, «наводит на мысль, что оно руководилось и поддерживалось Гельфандом и его агентами. Ни один из его агентов в Петрограде или Николаеве не был выявлен». Но из этого вовсе не следует, что рабочее движение, в частности в столице, руководилось агентами Парвуса. Они могли быть хорошо законспирированы и при этом никак не влиять на забастовки и стачки. В то же время реальные руководители забастовочного движения в Петрограде выявлялись охранкой и систематически арестовывались полицией…
Профессор Г. М. Катков дает свое объяснение февральским событиям в Петрограде. Он полагает, что массовое движение такого масштаба и такой энергии не могло произойти без некой направляющей силы, стоящей за ним...
Авторитетным свидетельством в данном случае могут служить показания бывшего начальника Петроградского охранного отделения К. И. Глобачева в созданной Временным правительством Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию деятельности царских сановников. В апреле 1917 г., отвечая на вопрос «относительно событий последнего времени на Путиловском заводе, где имели место провокационного характера выступления относительно необходимости заключения мира и поддержки Вильгельма», он заверил, что его агентами «таких выступлений не могло быть произведено». …бывший начальник Петроградского охранного отделения не упоминает о возможности участия в забастовке на Путиловском заводе в феврале 1917 г. «германских агентов». Зато из источников охранки было определенно известно, что забастовкой путиловцев руководили социал-демократы из «ленинской группы», пытавшиеся придать выступлению путиловцев политический характер... Главным фактором, который вызвал массовое выступление рабочих столицы в февральские дни, Глобачев считал «полную разруху в продовольственном деле».
Еще более определенно Глобачев высказался в своих воспоминаниях… «Теперь, когда прошло много уже времени после февральской революции 1917 г., — писал он, — многие задают вопрос: правда ли, что Германия принимала участие в ее подготовке. Я положительно утверждаю, что Германия никакого участия ни в перевороте, ни в подготовке его не принимала. Для Германии русская революция явилась неожиданным счастливым сюрпризом... Русская февральская революция была созданием русских рук». В связи с этим Глобачев выделяет особенно роль А. Ф. Керенского... По мнению Глобачева, еще в 1915 г. Керенского было необходимо арестовать «за явно противогосударственную деятельность», о которой Охранное отделение было осведомлено достаточно полно. Одним из аргументов в пользу этого было подозрение в причастности Керенского к немецкому шпионажу. Как сообщает Глобачев, такое подозрение возникло в связи с тем, что Керенский, не обладая никакими личными средствами, в 1916 г. собирался субсидировать предполагаемый к изданию в Москве печатный орган социалистов-революционеров. «Являлся вопрос, откуда он мог взять эти деньги, — писал по этому поводу бывший начальник Петроградского охранного отделения. — Ведь рабочие с ним разошлись... Значит, рабочие ему этих денег собрать не могли. Это обстоятельство, а также косвенные связи с лицами немецкой ориентации, как то было установлено наблюдением Охранного отделения, приводило к выводу последнее: не на немецкие ли деньги ведет работу Керенский. Этот вывод подтверждается еще и заявлением самого Керенского, что переворот должен совершиться весной 1917 г., даже если бы это стоило поражения России. Совокупность этих данных заставляла Охранное отделение полагать, что Керенский причастен к немецкому шпионажу, о чем в делах Охранного отделения имелась записка, правда, не на бланке и без подписи». Надо признать, что «совокупность этих данных» не представляется убедительной: как уже было сказано выше, в условиях развернувшейся на страницах печати шпиономании по доносам и обвинениям в германофильстве у контрразведки были тысячи подозреваемых в шпионаже.
…названная деликатная тема никогда не была предметом обсуждения во Временном правительстве за исключением инцидента, произошедшего во время одного из его первых заседаний. Об этом сообщает в своих воспоминаниях управляющий делами Временного правительства В. Д. Набоков. «В какой мере германская рука активно поучаствовала в нашей революции, — это вопрос, который никогда, надо думать, не получит полного исчерпывающего ответа, — писал он тоже в 20-е годы. — По этому поводу я припоминаю один очень резкий эпизод, происшедший недели через две, в одном из закрытых заседаний Временного правительства. Говорил Милюков, и не помню, по какому поводу, заметил, что ни для кого не тайна, что германские деньги сыграли свою роль в числе факторов, содействовавших перевороту. Оговариваюсь, что я не помню точных его слов, но мысль была именно такова, и выражена она была достаточно категорично. Заседание происходило поздно ночью в Мариинском дворце. Милюков сидел за столом, Керенский, по своему обыкновению, нетерпеливо и раздраженно ходил из одного конца залы в другой. В ту минуту, как Милюков произнес приведенные мной слова, Керенский находился в далеком углу комнаты. Он вдруг остановился и оттуда закричал: “Как? Что Вы сказали? Повторите?” — и быстрыми шагами приблизился к своему месту у стола. Милюков спокойно и, так сказать увесисто повторил свою фразу. Керенский словно осатанел. Он схватил свой портфель, и, хлопнув им по столу, завопил: “После того, как г. Милюков осмелился в моем присутствии оклеветать святое дело великой русской революции, я ни одной минуты здесь больше не желаю оставаться”. С этими словами он повернулся и стрелой вылетел из залы». Интересно, что сам Милюков предпочитал изложить данный инцидент в своих мемуарах по Набокову, не развивая его по существу дела. Теперь трудно ответить, почему он так поступил: то ли он не владел конкретной информацией, то ли изменил свое отношение к немецкой помощи: обвиняя большевиков в тайных связях с Германией и называя их предателями и изменниками, Милюков позднее сам занял прогерманскую позицию и призывал генерала М. В. Алексеева «сговориться с германцами» для борьбы с большевиками.
Таким образом, источники, которыми мы располагаем сегодня, не позволяют со всей определенностью ответить на вопрос о том, имело ли место германское участие в февральских событиях 1917 г. в Петрограде. Современный историк А. Б. Николаев… указывает… на особый интерес А. Ф. Керенского и его доверенных лиц к уцелевшим документам и материалам Департамента полиции, Корпуса жандармов, Охранного отделения и контрразведки. Положение министра юстиции, сообщает автор, позволило Керенскому получить на хранение в своем министерстве документы Департамента полиции текущего производства. А. Б. Николаеву удалось также «установить факт интереса А. Ф. Керенского к делам, имеющим отношение к шпионству, которые возникали уже после Февральской революции». Но из этой заинтересованности, конечно, нельзя делать вывод о том, что Керенский был немецким шпионом и пытался после Февральской революции уничтожить следы своего «преступного сотрудничества» с Германией. Тем не менее, такое подозрение возникло позднее у союзников России в 1917 г. Слухи о том, что февральские события 1917 г. в Петрограде были связаны с действиями немецких агентов, циркулировали тогда и в самых разных слоях населения России. В то же время германское командование санкционировало выпуск листовок на русском языке, в которых говорилось, что февральский переворот в России есть дело рук британских агентов, пытавшихся таким образом предотвратить заключение сепаратного мира между Россией и Германией. Германская пресса даже называла этот переворот «английской революцией». Позднее даже утверждалось, что английский посол в Петрограде Бьюкенен действовал по указанию влиятельного политика и банкира лорда Мильнера, потратившего на свержение царизма в России 20 млн руб. …столько же просил «для полной организации русской революции» Парвус, который потерпел фиаско совсем не потому, что немецкие власти не выделили ему эти средства вовремя. «Заказать» революцию в России оказалось невозможно, равно как и предсказать ее реальные и конкретные сроки. Даже вождь большевиков Ленин «проглядел» из Швейцарии Февральскую революцию в России.
