ФУНДАМЕНТ ПОД ТРОНОМ
Коренное различие между российской, американской и китайской элитами состоит также в экономической базе и способах обогащения. Во всех трех случаях мы имеем дело с капитализмом, но разным по своему положению в мировом хозяйстве. Пользуясь терминологией Валлерстайна, США занимают положение лидера мир-системы, тогда как КНР только претендует на паритет с ними, одной ногой еще оставаясь в полупериферии, из которой никак не может выкарабкаться Россия.
Рассмотрим некоторые факты. На долю США приходится 29,4% мирового богатства, а Китай владеет 17,7%. Российский кусок пирога составляет 0,8% - меньше, чем у Тайваня. Китайские и американские капиталисты богатеют быстрее, чем их коллеги из других стран, зато наши доморощенные олигархи владеют гораздо большей частью национального имущества.
[Читать далее]В десятке богатейших китайцев четыре интернет-бизнесмена, производитель электроники, производитель бытовой техники, строитель, фармацевт, ресторатор, продовольственный магнат. Половину списка составляют дельцы из сферы услуг, причем по большей части высокотехнологичных, половину — промышленники (и один аграрный предприниматель, которого фактически тоже можно считать промышленником). Все сверхбогачи КНР умножают свои капиталы в реальной экономике. Среди них мы не находим банкиров и биржевиков.
Топ-10 богатейших американцев состоит почти полностью из многопрофильных инвесторов, главные интересы которых лежат в сфере высоких технологий. В списке всего один классический финансовый спекулянт (Уоррен Баффет) и единственная богатая наследница (Элис Уолтон, торговая сеть «Уолмарт»). Расширение списка до топ-20 несколько увеличит число наследников и биржевиков, но и в нем 18 позиций займут олигархи из реального сектора, в основном компьютерщики.
Российскую десятку крупнейших капиталистов, как нетрудно догадаться, полностью составляют предприниматели, сделавшие состояние в 90-е на приватизации сырьевых ресурсов и банковском деле. Лишь двое из них (Усманов и Фридман) вложились впоследствии в бизнес, имеющий отношение к передовым технологиям западного происхождения (телекоммуникации и интернет). Расширим до двадцатки — и увидим абсолютно ту же картину.
Конечно, единичный коммерсант не та фигура, которая делает погоду в современной рыночной экономике. Главенствующую роль в ней играет, прежде всего, акционерный и банковский капитал. Действительно, банки занимают восемь из десяти первых мест в списке крупнейших публичных компаний мира. Причем пять банков по происхождению китайские, а три американские. Российский «Газпром» находится в этом рейтинге только на 32-м месте, как раз между «Алибабой» Джека Ма и китайской государственной нефтегазовой компанией «ПетроЧина».
Кстати, о госсекторе. Считается, что период правления Путина стал временем обратной национализации важнейших сфер отечественной экономики. Так ли это, и как обстоит дело с госсектором в КНР?
Даже беглый взгляд на самые крупные российские компании показывает, что существенные их доли принадлежат отнюдь не Российской Федерации или контролируемым ей акционерным структурам. Так, почти половина «Газпрома» находится во владении «прочих зарегистрированных лиц», среди которых мы обнаруживаем держателей АДР — американских депозитарных расписок. То есть 19,70% акций «Газпрома» использует для биржевых игр банковский капитал США. В «Роснефти» и вовсе Россия через «Роснефтегаз» контролирует лишь 40% акций. Остальное поделено между крупными зарубежными игроками (включая «Бритиш петролеум») и «отечественным» банковским капиталом (Национальный расчетный депозитарий).
В целом в топ-10 российских компаний входят восемь сырьевых (из них шесть нефтегазовых) и два банка. В большинстве из них государство российское принимает участие, однако, на 100% контролирует лишь одну (Транснефть). В шести компаниях РФ или ее субъекты (Татарстан) имеют крупные пакеты акций, из них контрольные — в четырех (два банка и две сырьевые компании). Частный капитал, в том числе зарубежный, фактически не уступает государственному. При этом в течение последних 20 лет участие государства в российской экономике вопреки мифам, распространяемым официальной статистикой, не росло, а сокращалось даже без учета неформального сектора. По оценке МВФ госпредприятия России производят лишь треть валового внутреннего продукта.
А что в Китае? Вот как выглядит его топ-десятка.
Пять крупнейших банков Китая контролируются государством, но активно привлекают в состав акционеров частный капитал, в том числе и западный. В руках правительства и крупнейший сотовый оператор мира «Чайна Мобайл», и упомянутая выше нефтегазовая «ПетроЧина». Частный капитал представлен в рейтинге группой «Алибаба», одним банком и страховым гигантом «Пинг», который по сути тоже выполняет функции банка. В последних двух у государства солидные пакеты акций.
Итак, восемь банков (из них два крупнейших в мире) и две телекоммуникационные компании — вот лидеры современного китайского бизнеса. Если учесть, что важнейшими кредиторами дерзких интернет-проектов товарища Ма являются те самые родные госбанки, то можно с уверенностью сказать, что степень капиталистической национализации в Китае значительно выше, чем в России.
О чем же свидетельствуют факты? Выводы лежат на поверхности.
Американская элита жирует за счет своего положения на вершине глобальной финансовой и технологической пирамиды, не забывая поддерживать его не только военной силой, но и вложениями в развитие экономики. Китайские партократы в партнерстве с ориентированными на НТР и реальный сектор предпринимателями концентрируют финансовый, сырьевой и интеллектуальный капитал, инвестируя его в сокращение разрыва с Западом. КНР сегодня это не только «фабрика мира», но и «банк мира», его «университет» и «лаборатория».
В основе устойчивости и преемственности власти этих стран как раз и лежит извлечение дохода элитой из экономического роста на основе в первую очередь фронтирных технологий. Грубо говоря, денег и возможностей для роста все больше и больше, поэтому междоусобицы не имеют характера борьбы за выживание. Не удалось схватить лакомый кусок? На блюде еще дюжина, менее вкусных, но доступных.
Иначе в России. Благосостояние нашей «энергетической сверхдержавы» основано, главным образом, на продаже за рубеж различных видов сырья (нефть, газ, уголь, металлы), электричества и «отверточной» промышленной продукции (на импортном оборудовании), а также эксплуатации советского научно-технического наследия (ВПК, АЭС, космос). Та часть вырученных при этом денег, которая в том или ином виде остается в стране, выступает в качестве катализатора внутренней хозяйственной жизни. С нее в конечном счете кормятся и пенсионерка, и мелкий лавочник, и держатель «административной ренты». Богатство отечественной верхушки тоже в первую очередь связано с вышеупомянутыми отраслями.
Обычно предполагается, что двигаться по пути долгосрочных инвестиций в научно-технологическое развитие России мешают криминальное происхождение многих капиталов, засилье коррупции, деградация в 90-е годы интеллектуального и производственного потенциала. Все это, несомненно, так, однако вряд ли объем взяток и украденных из казны денег (особенно в абсолютных величинах) в разбогатевшем Китае много меньше, чем в России. Про интеллектуальный задел нечего и говорить: в начале реформ Дэн Сяопина он был куда скромнее советского времен перестройки. Ключевая причина иная: при включении в глобальный капитализм России и Китаю выпали различные роли в мировом хозяйстве.
Китай провел перевод экономики на рыночные рельсы планомерно. Прежняя элита сохранила полный контроль над процессом и укрепила политическую систему, создав эффективный механизм ротации власти. Хозяйственные особенности страны, в том числе неограниченные резервы дешевой рабочей силы, позволили занять выгодную позицию «мировой фабрики». Заработанные на этом доллары вкладывались не только в интересах конкретных лиц или групп, но и китайского капитала в целом.
Россия вступала в капитализм в состоянии развала и деградации. Отечественные и заграничные разбойники в буквальном смысле растерзали страну на куски, оторвали территории, нарушили хозяйственные связи между отраслями, разграбили промышленность и сельское хозяйство. Логично, что итогом стал самый примитивный, торгово-сырьевой характер экономики. Концентрация капитала пошла по классическому южноамериканскому пути, то есть не по траектории экспансии вовне, а по дороге в и без того дырявый карман населения.
Только унаследованный от СССР статус ядерно-космической державы спас нашу Родину от окончательного превращения в банановую республику. Опираясь на него, крупная и средняя буржуазия интегрировалась вокруг чиновничества (в первую очередь силового) и института президентской власти. Помимо обычных задач государства была сформулирована амбициозная внеполитическая (и внешнеэкономическая) сверхцель — используя благоприятную конъюнктуру цен на нефть и газ, добиться для отечественного капитала значительного куска мирового пирога и достойного места за пиршественным столом. Проще говоря, превратится из гостей западного клуба в его полноправные члены.
КУСОК И МЕСТО
31 декабря 1999 года в самом первом после получения полномочий от Ельцина выступлении перед Совбезом России Путин сказал, что РФ будет стремиться к установлению многополярного мира. Эта теоретическая конструкция родилась еще в годы Второй мировой войны и возродилась в России в 1996 году стараниями Евгения Примакова. Суть ее в применении к положению России Путин раскрыл 11 января 2000 года в своих поправках к Концепции национальной безопасности. В них перечислены конкретные сферы влияния, на долю в которых разевал тогда рот молодой российский капитал: Европа, Ближний Восток, Закавказье, Центральная Азия и Азиатско-Тихоокеанский регион.
«Большая игра» Путина с Западом опиралась на стабилизацию экономической и политической ситуации в России за счет установления контроля бюрократии над ключевыми секторами хозяйства и превращения их в «эффективные» госкомпании со значительным участием частного капитала, в том числе зарубежного. Возможность получить кусок российской экономики в обмен на экономическую и политическую интеграцию стала ключевым основанием для торга с Западом.
Другим важным фактором являлась гарантия «избранного магистрального пути развития без альтернативы возврата в прошлое», которую Путин впервые в явном виде высказал 25 января 2000 года в послании председателю Европейской комиссии Романо Проди. Фактически речь шла об отказе от сверхдержавных амбиций и согласии на роль младшего партнера при условии выделения сфер влияния и предоставления определенных привилегий. Характерно, что послание было направлено накануне двух значимых дипломатических событий: московского саммита Совета глав государств СНГ, на котором Путина избрали председателем этой организации, и обмена грамотами о ратификации Договора о создании Союзного государства России и Беларуси.
В феврале, выступая на представительной встрече министров иностранных дел, Путин отметил, что Россия претендует на партнерское участие в строительстве Большой Европы. Окончательное политическое оформление предмет торга получил в ходе интервью Путина ВВС в марте 2000 года. Путин заявил, что не может представить Россию изолированной от Европы и не исключает вступления в НАТО «в том случае, если с интересами России будут считаться, если она будет полноправным партнером». За три недели до этого интервью состоялась встреча Путина с генсеком НАТО Джорджем Робертсоном, на которой они договорились восстановить контакты в полном объеме и считать друг друга стратегическими партнерами.
Согласившись на ограниченное экономическое сотрудничество, западная элита, однако, отказалась рассматривать разрушенную империю иначе, как источник сырья и дешевой рабочей силы и отвергла претензии российской буржуазии на равноправное соучастие в глобальном управлении. Вожделенное место партнера-соперника в клубе получил Китай, а отечественная элита очутилась в положении нелюбимой дочери, которую регулярно бьют по рукам за то, что тянет со стола объедки. Цель, ради которой бюрнес консолидировался вокруг Владимира Путина, уже очевидно не будет достигнута никогда.
Между тем, не имея возможности получить искомое вовне и страдая от скачков цен на сырье, бюрнес обратился к внутренним источникам обогащения. «Социальный контракт» нулевых с населением, основанный на высокой стоимости нефти и газа, отменен. Впереди вереница тощих лет, а зерно в закромах растащили.
КТО, КАК И ЗАЧЕМ ПОСЛЕ ПУТИНА
Если мы соберем изложенный выше материал и подвергнем его даже самому поверхностному сравнительно-историческому анализу, то сразу же найдем аналогии и прецеденты в Латинской Америке 19-20 веков с ее монотоварными экономиками, зависимостью от отношений с зарубежным капиталом и попытками отдельных амбициозных военных вождей «тоже играть роль» в международном масштабе. Правление Путина — типичный режим «мягкого» каудилизма, сохраняющего «демократические» декорации и практикующего ограниченные «профилактические» репрессии. Основная проблема таких моделей управления как раз и состоит в обеспечении преемственности власти, поскольку вся система заточена на сплочение различных группировок элиты вокруг конкретной личности, уход которой с трона якобы грозит развалом всего и вся. Вождь легитимизирует статус-кво, выступает арбитром разборок и предотвращает возобновление опустошительных экономических войн. Его исчезновение обнуляет договоры и компромиссы.
С точки зрения борьбы элитных группировок перед нами крайне неустойчивая система передачи власти, прежде всего, потому, что она не способна выдвинуть и реализовать никакой консолидирующей программы, кроме совместного выживания и сохранения у кормушки. Оскудение самой кормушки вкупе с постоянным ростом аппетитов однозначно предопределяет неизбежность крупного передела собственности и «административной ренты» после передачи власти преемнику, что крайне дестабилизирует положение в стране. На самом деле в латентных формах этот передел не прекращался последние двадцать лет и безусловно обострится, как только у соратников нового лидера появятся дополнительные возможности «отнять и поделить».
Каковы конкретные варианты, если не рассматривать «антиконституционные» поползновения и капитуляцию перед либералами? В системных рамках их немного:
1. Путин на той или иной должности продолжает руководить Россией до биологической смерти или состояния недееспособности. Подобный план следует рассматривать, как весьма вероятный, поскольку в среднесрочной перспективе он наилучшим образом устраивает действующих чемпионов капиталистического соревнования. Минусы очевидны, их наглядно демонстрирует сейчас режим Лукашенко: брежневизация нацлидера, деградация системы управления, крайняя усталость населения от абсолютной несменяемости постаревшего первого лица и, как следствие, автоматическое учащение и усиление бунтов. Кроме того, вопрос о преемнике не только не снимается с повестки дня, а обостряется с каждым годом, что чревато внешними и внутренними попытками «спецопераций» различного типа.
2. Формирование династии с передачей власти по наследству родственнику. Летнее нездоровое шевеление вокруг опереточной фигуры двоюродного племянника Путина Романа показывает, что полностью этот экзотический вариант со счетов не сброшен, но на деле он грозит элите очень большими проблемами. Россия все-таки пока не ханский Азербайджан. У нас такой поворот может привести к сомосизации режима, а значит крайнему сужению социальной базы правящего клана, то есть к еще более масштабной экспроприации собственности и сосредоточению всех сколько-нибудь значимых выгод в руках очень небольшого числа кровно связанных семей. К тому же у Путина в отличие от Гейдара Алиева нет заранее подготовленного к трону потомка. Впрочем, поспешная ликвидация Минюстом «наследнического» политического проекта «Народ против коррупции» свидетельствует, что приход к власти Романа менее вероятен, чем возвращение в Кремль Романовых.
3. Казахстанский сценарий с транзитным преемником, которого Владимир Путин будет отечески опекать вплоть до своего ухода из жизни. В случае назначения преемником слабого президента наподобие Медведева см. пункт 1. А сколько-нибудь самостоятельный политик обязательно начнет гнуть свою линию, в чем ему непременно помогут интригами все без исключения фракции российской элиты. Пример Токаева наглядно демонстрирует, что любые гарантии в этом случае ничего не стоят. Кто успел, тот и съел.
Вот и выходит, что никакого выхода, кроме жесткой борьбы за господство у владык современной России нет. Парадоксально, но коридор политических возможностей у них сужен куда сильнее, чем у нас с вами, не обремененных заботами о шубохранилищах и швейцарских шале. В своем интервью Володин трижды употребил по отношению к наследию Владимира Путина и созданной им системе один и тот же глагол «заложил». Думается, неслучайно. Действительно, заложил. Проценты крайне высоки, и срок платежа приближается.