С самого начала своего существования новая партия польских коммунистов — Польская рабочая партия — была предметом яростных атак со стороны буржуазных группировок. Они видели в ее существовании угрозу для своей власти в будущей независимой Польше, угрозу для капиталистического строя. Одним из главных обвинений в кампании, развязанной против ППР, стало обвинение, будто она стремится спровоцировать вооруженное восстание как «акт отчаяния», что якобы выгодно для СССР.
В подпольной печати публиковалось множество статей с подобной ложью. Даже в официальных декларациях правительственных группировок, например в «Заявлении руководства гражданским сопротивлением», говорилось: «Преждевременные взрывы отчаяния и ненависти являются ... злом, действующим непосредственно в пользу наших врагов». К врагам относили как гитлеровских оккупантов, так и польских коммунистов, которые якобы «хотят любой ценой спровоцировать диверсии в тылах немецкой армии, а если при этом тысячи или даже сотни тысяч поляков будут расстреляны, тем лучше».
[Читать далее]Нет необходимости объяснять, что эти пропагандистские приемы были призваны прежде всего пресечь среди поляков не санкционированный вожаками правительственных группировок отпор оккупантам или акты возмездия в момент, когда фашистский террор стал наиболее жесток.
Но несмотря на это, призыв Гвардии Людовой к вооруженному отпору террору встретил широкую поддержку в Польше. Это заставило лидеров проправильственных группировок частично изменить тактику «стойки с оружием у ноги» и начать «ограниченную борьбу»...
Проблемы будущего восстания, рассматриваемого скорее как перспектива, в разработках военных штабов ППР занимали значительно меньше места, нежели в планах лидеров эмиграции, для которых проблема вооруженного восстания была равнозначна проблеме захвата власти, главенствующей над всеми остальными...
ППР и Гвардия Людова подходили к вопросу восстания реалистично. Они считали его всенародным делом, делом всех патриотических сил, а не только вооруженным выступлением одной Гвардии Людовой, и искали договоренности со сторонниками эмигрантского правительства для совместной подготовки всенародного вооруженного восстания... Одновременно печать ППР критически оценивала подход к восстанию в эмигрантских кругах, оценивая его не более как заботу о захвате политической власти, нежели об освобождении Польши.
В ответ на предложение ППР о соглашении представители правительственных группировок предъявили ей совершенно неприемлемые требования, а затем разорвали переговоры, нарушая даже элементарные принципы буржуазной демократии, на каковые любили ссылаться в своих политических декларациях. Руководствуясь узкими интересами имущих классов, они стремились, как и в довоенное время, вычеркнуть польских коммунистов из политической жизни, не желали даже признать права на легальное существование организаций революционной левицы. Их слепой антикоммунизм и антисоветизм привел к раздроблению сил, борющихся за национальное освобождение, а также к опасному для Польши разрыву дипломатических отношений между эмигрантским правительством и Советским Союзом.
ППР вынуждена была изменить стратегию в вопросе об освобождении Польши, поскольку стало очевидным, что реальные шансы на всеобщее выступление поляков практически почти равны нулю. Выступление только Гвардии Людовой в этих условиях также не имело шансов на успех...
В новой стратегической обстановке, складывавшейся под знаком побед Красной Армии, становилось почти очевидным, что Польшу освобождать будет именно она. На первый план, таким образом, была поставлена задача взаимодействия польских партизанских формирований с регулярными советскими частями...
ППР не исключала возможности согласованной с АК и другими проправительственными организациями подготовки вооруженного восстания. Упоминание о всенародном восстании появлялось также в публикациях КРН, среди них — «Воззвание к польскому народу по проблеме самообороны от террора оккупантов», где, в частности, заявлялось, что «единый план самообороны и борьбы, вплоть до всенародного восстания включительно, требует, чтобы каждый был к ней организационно готов». Слова «всенародное восстание» имели здесь характер целевого лозунга, основанного на концепции вооруженного восстания как результата длительного процесса перерастания партизанской борьбы в массовую и сопряжения ее с освободительными операциями Красной Армии. В этом же направлении шла и выработка политической платформы КРН, опирающейся на тезис об общенациональном соглашении.
В той обстановке это был оптимальный выход из создавшегося положения, но его осуществление было возможно, только если бы в руководство группировок приверженцев эмигрантского правительства вошли представители демократических кругов, в частности людовцев (крестьянской партии). ППР не исключала возможности этого, хотя и считала ее маловероятной. Как известно, Советское правительство также обсуждало тогда возможность соглашения с Миколайчиком и теми из эмигрантских политических фигур, которые считались реалистически мыслящими. Однако влияние сплотившейся вокруг генерала Соснковского крайне антисоветски настроенной группировки оказалось сильнее, и надежды на перемены постепенно гасли.
Уже перед лицом развивающегося советского наступления в Белоруссии и успехов войск союзников во Франции в середине июля 1944 года центральный печатный орган ППР, дабы отвратить опустошение Польши отступавшими гитлеровцами, призвал оказывать им активное сопротивление, «вовлекать в борьбу и вооружать всю польскую молодежь, весь народ», «поскольку только вооруженный народ может спасти себя от идущей через наши земли смерти, одетой в гитлеровский мундир. Время активизировать подготовку к всеобщему восстанию».
И вновь шла речь о необходимости объединения и взаимодействия всех польских сил сопротивления, расширения диверсионной деятельности, проведения всеобщей забастовки, а прежде всего о взаимодействии с вступившими в Польшу частями Красной Армии и Польской армии, сформированной в СССР.
Между тем отсутствие какой бы то ни было позитивной эволюции в политике сторонников польского правительства в эмиграции оставило эти предложения всего лишь очередным призывом к единству в схватке со смертельным врагом...
В последние дни июля 1944 года ЦК ППР получил информацию, указывавшую на активизацию приготовлений АК к вооруженному восстанию. Возможность того, что АК поднимет восстание в Варшаве, которое в тех условиях практически было лишено шансов на успех, вызывала особое беспокойство ЦК ППР. Как утверждал член Секретариата ЦК ППР и начальник Главного штаба АЛ Франтишек Юзьвяк («Витольд»), анализ событий на фронте, сделанный Секретариатом ЦК ППР и Главным штабом АЛ, исходил из предположения, что летнее наступление Красной Армии дойдет только до Вислы...
Эти предположения оказались верными. В результате июльского наступления советских частей члены Секретариата ЦК ППР оказались на освобожденной территории Польши, где власть взял Польский комитет национального освобождения, который 22 июля 1944 года опубликовал свой исторический Манифест. Члены дублирующего ЦК ППР остались в столице, где их застало врасплох восстание.
