…кроме отдельных локальных случаев, достичь слаженности действий боровшихся с оккупантами сил не удалось. Они действовали обособленно, в соответствии с оперативными стратегическими планами своих руководящих центров, которые исходили из разных классовых и политических целей и поэтому имели весьма различные концепции ведения борьбы.
Принципиальные отличия этих концепций проявились в отношении к диверсионным акциям в тылах гитлеровской армии. Такие акции после начала восстания в Варшаве могли облегчить борьбу повстанцев с превосходящими силами врага, если бы были перерезаны линии коммуникаций, по которым шло снабжение гитлеровских войск, уничтожавших столицу Польши и ее население. Однако как в течение двух месяцев кровопролитных боев в столице, так и в ходе боев на подступах к ней, решавших судьбу Варшавы, командование АК не сделало ничего, чтобы помешать гитлеровскому командованию перебрасывать войска, технику и снаряжение на эти участки фронта.
[Читать далее]До сего дня нет однозначного ответа на вопрос, почему значительные и боеспособные силы АК, находившиеся на территории пригородов Варшавы и других близких к ней округов, не получили от главнокомандования АК конкретных приказов о диверсионных акциях, целью которых было бы лишить возможности или по крайней мере затруднить немцам передвижение по дорогам, ведущим к Варшаве с запада, севера и юга. С начала и до конца восстания немецкие войска могли беспрепятственно пользоваться всеми сообщениями, кроме железнодорожной линии Катовице — Варшава, постоянно перерезаемой отрядами АЛ. Ни людской потенциал АК, ни доставленная ей из Англии техника остались в этом плане так и не использованными.
Несомненно, это явилось следствием прежней позиции главнокомандования АК, запрещавшей нападения на немецкие поезда, направлявшиеся на Восточный фронт, но разрешавшей атаковать поезда, следующие в обратном направлении. Приказ главнокомандования АК от 10 июля 1944 года об акциях саботажа и диверсий в июле и августе 1944 г. позволял, так же, как и ранее издававшиеся каждый месяц приказы, только «сбрасывать с путей эвакуационные поезда на линиях восток — запад (обратное направление) с целью воспрепятствовать грабежу наших материальных ценностей». Таким образом, никаких помех переброске новых дивизий для сдерживания советского наступления на подступах к Варшаве не чинилось и не создавалось препятствий для подвоза гитлеровских частей на подавление восстания в Варшаве.
Вожди восстания в своих воспоминаниях обходят молчанием этот вопрос. Генерал Хрусьцель ограничился утверждением, что отрядам АК, находящимся западнее Варшавы, был дан приказ нападать на небольшие отряды и коммуникации гитлеровской армии. Генерал Коморовский очень неконкретно ссылался на свои поручения о диверсиях в немецких тылах. Как он утверждал, 27 июля коменданту Варшавского округа генералу Альбину Скрочиньскому был дан приказ не пропускать немцев к Варшаве после того, как там начнется восстание. Как эти, так и другие эмигрантские авторы не объясняют, почему же в этом плане ничего не было сделано. Отряды подчиненного командованию округа подокруга Варшава-Запад должны были, кроме того, атаковать немецкие тылы, а другие подокруга — прикрывать столицу от подходящих сил (подокруг Варшава-Восток) или от возможной помощи гитлеровцам из Восточной Пруссии (подокруг Варшава-Север).
Северный подокруг, действовавший на территориях, включенных в рейх, объяснял невыполнение этих заданий трудными для действий условиями, а также отсутствием оружия. Командир семитысячного Западного подокруга, включавшего, в частности, железнодорожные узлы в Скерневицах и Ловиче, указывал на проводимые немцами облавы для обеспечения фортификационных работ и на слабое железнодорожное движение, что делало якобы ненужными диверсионные акции. Позже он также объяснял это отсутствием приказов сверху атаковать немецкие коммуникации.
Не вдаваясь в детали, имелись ли такие приказы и когда они дошли к тем или иным командующим в подокругах, на основании достаточно большого круга польских и немецких источников можно утверждать, что диверсионная акция, которая могла бы облегчить судьбу повстанцев, парализовав или разрушив железнодорожные линии и шоссе, ведущие к Варшаве, предпринята не была. Приказ о такой акции не был дан и в ходе интенсивной «радиопереписки» между находившимися в Варшаве штабами АК и подваршавскими центрами в Кампиносской Пуше и Хойновских лесах, где в то время были сконцентрированы довольно большие силы АК
Существование сильного кампиносского центра немцы считали особенно опасным, поскольку он мог угрожать немецким тылам и служил базой снабжения Варшавы. Совершаемые отсюда акции могли бы, как утверждал фон дем Бах, препятствовать доставке грузов в Варшаву, т. е. попасть в ахиллесову пяту немцев, связав большие силы и отрезав их от Варшавы. Не совершалось также нападений на немецкие штабы и комендатуры. Удачное нападение на вражеский гарнизон в селе Трускав в ночь со 2 на 3 сентября 1944 года, в ходе которого был уничтожен батальон т. н. РОНА, убит 91 гитлеровец и захвачено большое количество оружия, доказывает возможность такого использования подваршавских сил АК...
До конца восстания транспорт и связь немцев в окрестностях Варшавы функционировали без помех, кроме нескольких случаев разрыва телефонных линий небольшими группами АК и АЛ в Жирардуве и районе Ловича.
Командование других округов АК, расположенных на линиях коммуникаций, ведущих к Варшаве, также не предприняли действий для того, чтобы затруднить немцам передвижения. Подготовленный главным штабом план «Барьер», предусматривавший, что силы АК во всей стране одновременно нарушат железнодорожные линии в 92 местах с целью поддержать операции западных армий, вступивших в Европу, был отменен. На последствия срыва плана «Барьер» позднее указывал командир Силезского округа АК: «Дважды сто с лишним человек ожидали перед репродукторами сигнала, который так и не был дан. И акция не была реализована. Люди, которые вложили так много сил в ее подготовку, испытывали чувство горечи».
Таким образом, волну диверсий, разрекламированную перед англичанами и признанную ими излишней, командование АК провести не пожелало, даже для поддержки организованного им же восстания в Варшаве...
Если допустить, что накануне восстания главнокомандование АК пренебрегло этим вопросом, считая, что оно будет продолжаться недолго, то позднее, когда восстание затянулось и для его подавления стягивались новые немецкие силы, диверсии на дорогах имели бы огромное значение. Отказ от диверсионных операций объясняется прежде всего старыми установками в руководстве АК не делать ничего, что облегчило бы продвижение в глубь Польши Красной Армии.
Диверсии не были предприняты и тогда, когда главнокомандование АК приняло решение увеличить численность частей АК в осажденной Варшаве, даже ценой ослабления других округов и отрядов, действовавших в стране. Эти замыслы созрели в руководстве АК в начале второй декады августа. Конкретную форму они приобрели в переданном 14 августа по повстанческому радио незашифрованном приказе генерала «Бура», предписывавшем всем вооруженным отрядам Армии Крайовой, действовавшим в Польше, двинуться ускоренным маршем на помощь Варшаве «с целью нанесения удара по немецким войскам, расположенным вокруг столицы, прорыва через их позиции и принятия участия в боях в самом городе». Этот замысел исходил якобы от руководства БХ, которое заверяло о массовой поддержке такой акции крестьянами. Как позже утверждал автор этого приказа, он таким способом хотел вызвать «значительную активизацию партизанских действий по всей линии тыла немецкого фронта, а также усиление диверсий в тылу немецких войск, атакующих Варшаву». По сути же, о диверсиях на гитлеровских линиях коммуникаций не говорилось ни в этом, ни в каком другом приказе командующего АК.
Решение, которому сопутствовала широкая пропагандистская акция, вызвало сомнение у некоторых офицеров главнокомандования АК. Они считали его и невыполнимым, и вредным, поскольку, как констатировал Ежи Кирхмайер, «оно вынуждало партизанские отряды к долгим и в конечном счете бесполезным походам вместо того, чтобы нацелить их на более активные действия на линиях коммуникаций противника».
В момент получения приказа о выступлении на Варшаву в округах, расположенных на еще оккупированных территориях, продолжалась мобилизация резервов АК для реализации операции «Буря». Отрядам, в том числе и свежесформированным, было приказано сосредоточиться в назначенных районах, откуда должен был начаться марш. Наибольшие силы АК были сконцентрированы в окрестности Коньских и Пшисухи в Келецком воеводстве, куда собрались отряды из округов АК Радом и Лодзь, насчитывавшие около 5 тыс. бойцов; туда же пытались добраться и отдельные отряды АК, подчиненные Краковскому и Силезскому округам. Некоторые подразделения оказались в районе непосредственных военных действий и приступили к выполнению плана «Буря».
Расположенные дальше от фронта силы АК практически не участвовали в операции «Буря». Те же, которые предприняли марш к Варшаве под условным наименованием «Земста» («Месть»), прервали его уже через несколько дней, признав невыполнимым, как поясняло командование келецкой группировки, по причине отсутствия тяжелого и противотанкового вооружения, а также большой концентрации немецких войск и укреплений над рекой Пилицей.
Из документации II Отдела штаба Келецкого округа АК, а также немецкой 9-й армии видно, что эти аргументы не соответствовали действительным политическим причинам прекращения марша: командование округа АК прежде всего опасалось оголить свои территории и дать преимущество коммунистам, которые, как докладывал 22 августа командующий Келецкого округа АК Мечислав Зентарский, «готовят на момент прихода большевиков беспорядки, чтобы АК не смогла овладеть ситуацией». В другом донесении он докладывал главнокомандованию АК, что, «если не будет массовых сбросов с воздуха оружия, обмундирования и обуви, множество людей, прячущихся от репрессий противника, будет вовлечено в ряды ППР, которая со дня на день набирает силу и имеет уже на нашей территории около 4 тыс. хорошо вооруженных бойцов (речь идет об АЛ)». 26 августа полковник Зентарский распустил группировку. На следующий день это решение одобрил в своей радиограмме генерал Коморовский. Таким образом, он признал невыполнимым свое недавнее решение, которое должно было облегчить положение повстанцев и создать видимость проведения в поддержку восстания общепольской акции.
Продолжение марша не могло принести существенного военного выигрыша. Введение в бой в большом городе нескольких тысяч партизан, привыкших действовать в полевых условиях, могло бы привести к неоправданно большим потерям. Именно так случилось с теми отрядами АК из Кампиносских и Хойновских лесов, общей численностью 1500 человек, которые пробились в Варшаву. Несмотря на проявленный героизм, их участие в повстанческих боях не принесло ощутимых изменений в обстановке. Определенное облегчение окруженной Варшаве могло принести использование как подваршавских, так и келецких, лодзинских и других партизанских группировок АК для широко понимаемой диверсионной деятельности в тылу двигавшихся к Варшаве немецких войск.
После провала операции «Земста» командование АК предложило другой план, который был отзвуком замыслов операции «Буря» в городских центрах. Отрядам АК было приказано сконцентрироваться вблизи крупнейших городов Центральной Польши и предпринять попытки овладения ими перед приходом Красной Армии.
Цели этой акции определил генерал Коморовский в телеграмме командующему округом АК Краков: «Борьба за Варшаву, несмотря на большие людские и материальные потери, дает нам мощный козырь в политической игре. Сегодня мне очень нужно, чтобы наряду с Варшавой был нанесен сильный удар по немцам в районе «Музей», т. е. по Кракову. Мелкие действия уже не имеют значения. В связи с этим проведите широкую акцию по овладению Краковом или Тарновом. Выбор времени и способа действий предоставляю Вам. Однако Вы должны рассчитать так, чтобы удар последовал по крайней мере за 2—3 дня до прихода большевиков».
Аналогичные приказы командующий АК направил и командованиям Радомского и Лодзинского округов... Следует добавить, что эти приказы были отданы в ходе дискуссии с генералом Соснковским, в то время противившимся любым активным антинемецким действиям.
Продолжавшиеся между генералами Соснковским и Коморовским радиодискуссии не опирались, однако, на реальный анализ обстановки в стране и положения на фронте. Так, ими не было принято во внимание, что в это время противнику удалось приостановить советское наступление на центральном участке фронта, а гитлеровские войска, усиленные соединениями, стянутыми с других фронтов войны, перешли в контрнаступление, которое принесло им локальные успехи. Стабилизация фронта позволила оккупантам направить больше сил вермахта и полиции на подавление партизанских отрядов как АЛ, так и АК.
Соединения АК ждали благоприятного случая для выполнения вышеупомянутых приказов, однако надежда на него была все более призрачна. В ходе переходов и маневров, а также бездеятельного пребывания в селах и лесах впустую тратилась энергия партизан и их готовность к подвигам...
В связи с усиливавшимися карательными операциями гитлеровцев и возраставшими трудностями снабжения отрядов руководство АК решило рассредоточить или распустить большинство партизанских отрядов.
…как сказано в записи беседы «Бура»- Коморовского с фон дем Бахом, состоявшейся 4 октября, он выразил свое «личное убеждение, что немецкое военное руководство не будет иметь со стороны АК особых трудностей, поскольку варшавское восстание было кульминационным пунктом деятельности АК, венцом ее усилий».
В этот же день, непосредственно перед сдачей в плен, генерал Коморовский, назначенный 30 сентября президентом Владиславом Рачкевичем главнокомандующим войсками, подчиненными эмигрантскому правительству, на место снятого в тот же день под давлением англичан генерала Соснковского, приказал командующим округами АК: «Операцию «Буря» ограничить до минимума, все усилия направить на самооборону населения». Его преемник генерал Окулицкий пошел еще дальше, приказав отрядам АК полностью прекратить операцию «Буря» и перейти к ограниченным действиям по обороне и самообороне (так называемая акция «Дождь»), и одновременно распорядился: «Властям АК прервать деконспирацию перед вступающей Красной Армией и уйти в подполье, наиболее подверженных опасности отправить на Запад».
Ход продолженных с 29 сентября переговоров о капитуляции, спешка и заискивание, чуть ли не галантность по отношению к командованию АК, и даже откровенность обергруппенфюрера СС фон дем Баха свидетельствовали о сохранявшихся у немцев опасениях, что повстанцы приступят к совместным с Красной Армией действиям...
Наряду с этим, поразительной была позиция некоторых представителей главнокомандования АК, в том числе и генерала Коморовского, которые произносили фон дем Баху, уже тогда официально признанному военным преступником, комплименты и благодарили за его благородство и шампанское, а один из них, полковник Иранек-Осмецкий, даже поднял тост за его благополучие, пожелав фон дем Баху, «чтобы он лично не оказался в той, что и они, ситуации»...
В результате капитуляции, подписанной 2 октября, в плен попало более 17 тыс. повстанцев, в том числе 922 офицера и 2 тыс. женщин, более 5 тыс. раненых находилось в госпиталях. Покинули Варшаву обреченные на долгую нужду и скитания несколько сот тысяч ее жителей.
Как свидетельствуют отчеты группы германских армий «Центр», через лагерь в Прушкове прошло в целом 363 318 жителей Варшавы, в том числе в августе около 111 тыс., в сентябре — 139 тыс., в октябре — 113 тыс. человек. 87 250 из них были вывезены на принудительные работы в Германию, 209 361 развезены по селам и местечкам генерал-губернаторства, а 68 707 человек были отправлены в концентрационные лагеря вопреки условиям соглашения о капитуляции и обещаниям фон дем Баха.
Около 200 тыс. убитых навсегда остались в руинах столицы, в том числе 16 тыс. мужественных солдат восстания, что составляло 40% общей численности повстанческих сил.
А сам город? То, что не было сожжено и разрушено в ходе боев, планово и методично уничтожалось в последние месяцы немецкого господства. За время восстания было уничтожено около 25% довоенной застройки города. После капитуляции до самого освобождения Варшавы 17 января 1945 года было сожжено или взорвано еще столько же, причем целенаправленно разрушались культурные ценности, памятники и т. п., в особенности архивы и библиотеки. Это все совершалось на основании приказа Гитлера, который Гиммлер передал фон дем Баху, назначив его в начале октября ответственным за то, чтобы Варшава была сровнена с землей, а ее ценности поступили бы в распоряжение СС.
...
Любая попытка оценить Варшавское восстание 1944 года как историческое событие требует учета его необычайной сложности, внутренней противоречивости и неоднозначности классово-политических конфликтов. Отсюда следует вывод о двойственном характере восстания в Варшаве.
Основанием для этого вывода является факт, что в ходе восстания активное участие в борьбе с общим врагом польской нации как единого целого приняли оба главных политических лагеря, представлявшие интересы социально противоположных классов польского общества. Инициатива восстания, выбор союзников, выбор момента вооруженного выступления, политическое и военное руководство оказались в руках группировок, связанных с эмигрантским правительством в Лондоне, выражавшим интересы господствовавших ранее в Польше классов — буржуазии и помещиков, — стремившихся любой ценой реализовать свои классовые цели, а главное — восстановить капиталистическую Польшу. Именно этим целям они подчинили самые жизненные общенациональные интересы.
Представители большинства народа — рабочий класс, крестьяне и другие слои трудящихся — во главе с ППР и другими антифашистскими и демократическими объединениями, сплотившимися вокруг Крайовой Рады Народовой и созданного ими ПК НО, были поставлены перед фактом восстания, в военном отношении направленного против Германии, а в политическом — против них. В послевоенные годы политические цели восстания уже не скрывались. «Поражение немцев в Варшаве было призвано стать средством раздувания конфронтации между освобожденной и сплоченной столицей и советским руководством», — повторим это утверждение эмигрантского историка. Но организаторы и руководители восстания в то время не раскрывали своих политических целей ни перед повстанцами из АК, ни перед общественностью столицы, ни перед страной, ни в пропаганде, предназначенной для международного общественного мнения. Повстанцы, которые были готовы к высочайшему самопожертвованию в борьбе с ненавистным врагом, понимали свое участие в восстании как выполнение долга перед отчизной.
Хотя политическая концепция восстания по сути выражала реакционные, контрреволюционные цели, скрываемые, маскируемые перед народом патриотическими лозунгами, ввиду того, что восстание против гитлеровской Германии поддержало население Варшавы и на борьбу поднялись патриотические повстанческие отряды, в восстание включились силы, сплотившиеся вокруг КРН...
В борьбе объединились солдаты различных подпольных формирований и народного Войска Польского, свидетельствуя, что нет более важного дела, чем защита единой Родины, что перед лицом смертельной угрозы всей нации поляки должны договориться, несмотря на существующие классовые и политические различия и противоречия. Однако эту возможность не захотели использовать те, кто в течение долгих лет оккупации призывал беречь силы, а затем эти силы растратил, организовав акцию, которая стала наиболее легкомысленным и кровопролитным шагом в истории польского народа. Трагизм этих жертв заставляет особо осознать, что в таких размерах их можно было избежать. Они стали следствием внутренней политики буржуазных кругов, готовых на все для того, чтобы навязать Польше свою власть. Они стали также следствием их внешней политики, основанной на слепой вере в западных союзников и враждебности по отношению к ее близкому соседу на востоке, продиктованной классовой ненавистью к первому в мире социалистическому государству — СССР.