…подполковник Генерального Штаба Франтц заявил, что с момента отхода русского корпуса из Псковской Области германское Командование более не заинтересовано в его судьбе и потому отказывается от дальнейшей поддержки его всем необходимым...
После этого разговора ротмистр прошел в кабинет заведующего политическим отделом штаба А. О. К. 8 майора фон-Тресков, у которого встретил всех германских офицеров, бывших для связи при корпусе в Пскове.
Из беседы с ними выяснилось, что правительство Эстонии согласно принять русский корпус на свою службу...
Население городов и деревень района Печоры — Юрьев и Верро—Валк было большевистски настроено и потому относилось к частям корпуса враждебно, делая нападения на одиночных людей и небольшие группы, отбившиеся от своих отрядов...
После совместных совещаний с германцами было решено, что Командующий корпусом вместе с обер-квартирмейстером Штаба ротмистром Гоштовтом выедет немедленно в гор. Ревель для ознакомления с условиями перехода корпуса на службу к Эстонскому правительству, а также для подписания с ним договора...
/От себя: как всё просто у русских патриотов: показали фигу союзники по Антанте – попросимся на прокорм к немцам; дали под зад немцы – пойдём на службу к эстонцам, потом – к латышам, а после – опять к англичанам.../
[Читать далее]Одной из самых трудных задач было урегулирование денежной стороны корпуса, наличность казначейства которого… заключалась в 200553 рублях Псковской области. Эти деньги не принимались населением и потому офицеры и добровольцы, получившие свое жалование этими рублями, фактически ничего не могли себе купить на них...
Рассчитывать на скорую получку денег от Эстонского правительства вряд ли было возможно, а потому Командующий приказал Н-ку Штаба обратиться в германское Командование с просьбою выдать некоторую сумму денег, необходимую корпусу, чтобы просуществовать до получки аванса из нового денежного источника...
Начальником над всеми находившимися в Риге офицерами и добровольцами, исключая конечно чинов Штаба, был назначен полковник Родзянко.
…впоследствии полковник Родзянко был одним из главных печальных деятелей Северо-западной армии…
Владея весьма значительным имением недалеко от Риги, полковник Родзянко во время большевистского переворота и вообще в период смуты в самой России, оставался в Прибалтийском Крае, который находился под прикрытием германских оккупационных войск.
В конце октября, то есть во время расцвета формированы русского добровольческого Псковского корпуса, когда слухи о его успехах разнеслись далеко за пределы его района, полковник, опасаясь остаться за флагом в решительный момент судьбы России, решил что ему пора принять участие в деле и потому отправился… в гор. Псков.
Там он, явившись в Штаб корпуса, выразил пожелание переговорить с Командующим генералом Вандам, которому он имеет будто бы сделать очень важное и ценное предложение. Какое это было предложение и насколько оно было ценно выяснилось только при вторичном посещены полковника гор. Пскова в период командования корпусом полковника фон-Неф, тогда же он после беседы с генералом Вандам был в очень скверном настроении духа и сейчас же еще в Штабе начал критиковать все дело, называя его авантюрой.
По его словам офицеры и солдаты корпуса — оборванцы с распущенным видом, что многих офицеров он видел торгующими за прилавком; штаб ничего не знает, германские офицеры для связи — мальчишки, командующий и его Н-к Штаба канцелярские крысы, Балахович — разбойник и. т. д.
…полковника Родзянко убедить в чем-либо даже вполне очевидном было довольно трудно и он продолжал увлекаться своей критикой.
Особенно полковника волновал ротмистр Булак-Балахович, триумф перехода которого не давал ему спокойствия и он потому решил развенчать героя, рассказывая, что Балаховича он знал еще раньше во время войны и притом с плохой стороны.
В подтверждение этой характеристики он привел один случай, имевшей будто бы место во время отступления, после революции, наших войск из под Риги, где полковник Родзянко временно командовал бригадою 17-ой кавалерийской дивизии. Тогда ротмистр Булак-Балахович, попав случайно со своим партизанским отрядом в расположение 17-ой кавалерийской дивизии, ночевал вместе с полковником, перед которым якобы хвастался своим геройством, но затем, когда Родзянко предложил ему утром произвести разведку, то Булак-Балахович скрылся.
Этим рассказом полковник хотел скомпрометировать ротмистра Булак-Балаховича, но цели своей не достиг, так как все отлично понимали, кто в настоящий момент стоит выше: тот ли, кто спокойно сидел в своем имении, защищенный германскими штыками или тот, кто с громадным риском формировал свой отряд в стане врагов.
Тогда в первый свой приезд полковник Родзянко, по-видимому, не встретив сочувствия у генерала Вандам к своим желаниям, громогласно заявлял, что он в авантюре участвовать не хочет, а потому уезжает восвояси. Таким образом его вторичный приезд был совершенно неожиданным, хотя и объяснялся очень просто. Новый Командующий корпусом был его товарищем по пажескому корпусу, а новый Н-к Штаба сослуживцем по 1-ой Гвардейской Кавалерийской дивизии и поэтому полковник Родзянко рассчитывал, что теперь он будет иметь успех при осуществлении своих планов.
Эти планы или вернее желания выражались в следующем: полковник непременно хотел командовать стрелковыми батальонами (русским, немецким и латышским), формировавшимися в гор. Риге и для этого настаивал на производстве его в генералы, зачислении на должность генерала для поручений при Штабе «Северной Армии» и на командировании его в гор. Ригу с определенным приказом принять Командование стрелковыми батальонами.
Первый Командующий генерал Вандам отказал в этом, будучи вообще против производства и не желая вмешиваться в дело назначения командира стрелковыми батальонами в Риге, однако полковник фон-Неф не устоял под натиском полковника Родзянко и в частной беседе дал ему свое согласие, о чем и поставил в известность на другой день 24-го ноября Н-ка Штаба.
Н-к Штаба… предложил Командующему производство в следующие чины вообще оставить до приезда генерала графа Келлер, который в этом вопросе даст свое заключение, а полковника Родзянко, зачислив в Отд. Псковский добр, корпус, командировать в Ригу с предписанием, в котором выразить что с целью объединить все формирования в Прибалтике желательно назначение его командиром стрелковыми батальонами.
Командующий согласился с докладом, но не счел удобным отказать полковнику Родзянко в производстве и потому решил его все-таки произвести...
По-видимому, Командующий передал ему соображения и доклад Н-ка Штаба потому что он, придя за бумагами к ротмистру фон-Розенберг, недовольным тоном заметил, что не ожидал от сослуживца по дивизии такого недоброжелательного отношения.
Почему справедливые соображения ротмистра и его доклад как Н-ка Штаба полковник Родзянко решил рассматривать, как недоброжелательство, является вопросом, который может быть разрешен исключительно психикой последнего.
Через день после этого… произошла... катастрофа и корпус под натиском противника вынужден был отойти в район Валк-Верро. При таких обстоятельствах… приказа о производстве полковника Родзянко в генералы не было.
По прибыли в гор. Ригу Н-к Штаба узнал, что стрелковыми батальонами, вследствие изменившейся общей обстановки, назначен командовать германский Штаб-офицер и что полковник Родзянко по этому поводу выразил в очень резкой форме германцам свое неудовольствие.
…ротмистр фон-Розенберг принялся за… обеспечение корпуса денежными средствами и за снабжение его продовольствием, а также боевыми припасами, для чего 5-го декабря отправился к Н-ку Штаба А. О. К. 8 подполковнику Франтцу.
Вместе с ним, кроме капитана Гершельмана, взятого ротмистром в качестве переводчика, по собственной инициативе и, как он сам заявил, для поддержания русского престижа, пошел также и полковник Родзянко в генеральских погонах.
Впоследствии, в период своей деятельности в Северо-западной армии генерала Юденича, полковник Родзянко, описывая эти печальные события в своих «Воспоминаниях», всегда добавляет безапелляционно, что то или другое его действие было сделано им исключительно только «для пользы дела».
По-видимому, и тогда в Риге и затем в Либаве, Родзянко, вмешиваясь во все и разыгрывая второго командующего корпусом, преследовал также те же цели, но насколько это было полезно для дела будет видно из моего дальнейшего описания событий.
В данном случае, придя к Начальнику Штаба А. О. К. 8, полковник самостоятельно взял на себя право вести переговоры и в категорической и резкой форме потребовал оказания помощи корпусу, основывая это требование на том, что германцы вовлекли русских офицеров и добровольцев в авантюру, а потому и должны помочь им выйти из создавшегося тяжелого положения. К счастью он не владел немецким языком, а Гершельман, переводя это ультимативное заявление, смягчил его и придал ему приемлемую форму, избежав, тем самым, неприятного инцидента, который нарушил бы наши всегда взаимно корректные отношения с германцами.
Подполковник Франтц ответил, что он, прекрасно понимая затруднение корпуса, все же вынужден отказать ему в помощи...
Полковник Родзянко, выслушав в переводе от Гершельмана ответ, вскочил со своего места и, громко стуча и бормоча отборные ругательства, демонстративно вышел из комнаты.
Подполковник Франтц недоумевающе смотрел на эту сцену и после ухода полковника Родзянко перевел вопрошающе свой взор на ротмистра, который, извинившись за происшедшее, перешел снова к делу.
Он подтвердил, что очень хорошо помнит свой последний разговор с подполковником и потому абсолютно не собирается настаивать на чем-либо невозможном и намерен лишь обратиться к нему с небольшими просьбами, которые всецело подлежать компетенции Штаба А. О. К. 8 и в силу этого не могут встретить отказа.
Эти просьбы следующие: 1) продолжить приказ о снабжении частей корпуса продовольствием и боевыми припасами на общих основаниях с германскими войсками, так как корпус продолжает сражаться вместе с ними против большевиков; 2) разменять имеющиеся в казначействе корпуса 200553 рубля кредитными билетами Псковской Области на германские ост-рубли, ибо первые местным населением не принимаются, и 3) выдать остаток в размере 86000 рублей (Думских), которые остались от ассигнованной общей суммы в Пскове...
8-го декабря утром из Ревеля приехал Обер-Квартирмейстер Гоштовт и доложил Начальнику Штаба, что Командующий подписал 6-го сего декабря договор с Эстонским Правительством...
Согласно этому договору корпус не имел права увеличивать свою численность более 3500 человек и, подчиняясь эстонскому штабу и позволяя вмешиваться в свои хозяйственный дела эстонскому интенданту, парализовал, тем самым, свою самостоятельность и лишил себя возможности выполнить свои национальные задачи...
Кроме того он доложил, что… Эстонское Правительство не исполняет да и не может фактически исполнить принятых на себя обязательств по снабжению корпуса всем необходимым.
Все это вместе взятое заставило Командующего переменить свое первоначальное решение перейти на службу к Эстонскому Правительству и признать, что единственным выходом для корпуса из создавшегося положения является движение его на Ригу и далее в Курляндию...
Тут будет у места пояснить вообще взгляд полковника Родзянко на создавшуюся обстановку, а также и на тот выход из нее для корпуса, который он считал наиболее выгодным.
Как было уже указано выше, он постоянно вмешивался в распоряжения Начальника Штаба и упорно хотел присвоить себе компетенции Командующего корпусом. По его мнению, которое он открыто передавал офицерам Штаба, спасти корпус возможно было только при решении: 1) совершенно порвать с германцами, рассматривая их, как живых трупов, и поставив их в положение исполнителей, а не руководителей; во 2) бросить монархический лозунг для армии, выставив взамен его демократическую программу; в 3) связаться с прибывающими англичанами, которые единственные могут оказать помощь и деньгами и военным имуществом; и наконец в 4) отступать на Ригу—Митаву, войдя об этом в соглашение с Латышским правительством...
Для приведения всего этого плана в жизнь полковник Родзянко считал необходимым переменить Командующего корпусом, основывая это предложение на том, что старый Командующий, полковник фон-Неф работал с германцами, носит немецкую фамилию и потому вряд ли будет приемлем для новых покровителей — англичан. Упоминая о своей программе спасения корпуса, он довольно прозрачно намекал, что самым подходящими командующими будет он, полковник Родзянко, ибо к германцам он всегда относился отрицательно и не верил в их искренность, а его фамилия, прославленная на революционном поприще его дядей председателем Государственной Думы, дает вполне неоспоримые гарантии о демократизме и отсутствии каких-либо монархических тенденций в той армии, которой он будет командовать...
Эти предложения и соображения полковника Родзянко были переданы ротмистром Гоштовтом и другими офицерами Начальнику Штаба, который ответил, что о перемене Командующего он вообще не желает и говорить, ибо еще никогда не интриговал против своего начальника; относительно же указанной программы полагает, что во 1) с германцами, помогавшими до настоящего времени армии в ее формировании, он не видит надобности порывать…; во 2) монархическому лозунгу изменять не собирается, так как, будучи ротмистром Лейб-Гвардии Кирасирского Ее Величества полка, всегда был убежденнейшим монархистом и советует в данном случае полковнику Родзянко вспомнить также о том, что он служил в Кавалергардском Ее Величества полку; в 3) связаться с прибывающими англичанами считает необходимым, но на их помощь не надеется, так как вряд ли они, поддержавшие русскую революцию с целью ослабить своего союзника, Российскую Империю, будут теперь, когда мировая война кончена, работать на восстановление могущества своего соперника в Азии...
Получив такой категорически ответ, который разрушал его честолюбивые замыслы, Родзянко решил избавиться от присутствия Начальника Штаба в Риге и потому заявил ему, что удивляется, почему он, несмотря на приказание Командующего выехать в Ревель, до сих пор остается здесь.
Начальник Штаба, ответил, что просит полковника не вмешиваться в его решения и распоряжения, ответственность за которые он несет только перед своим прямым начальником — Командующим армией.
Выслушав этот отпор, полковник Родзянко временно успокоился на том, что подал германскому командованию письменный ультиматум, подписанный им за командующего армией, в котором он требовал перевести на эшелонах все части Отдельного Псковского добровольческого корпуса от гор. Вольмара в район Митавы—Либавы...
9-го декабря от германского командования в Либаве была получена телефонограмма, что туда прибыла английская эскадра, начальник которой адмирал Синклер просит немедленно выслать для переговоров уполномоченных от русской «Северной Армии»...
/От себя: то есть противоборство на полях Первой мировой никак не мешало немцам и англичанам сотрудничать в рамках помощи белым./
Отношение германских офицеров к русской армии… было по-прежнему корректное и предупредительное, но в их словах звучала горечь и иногда ирония.
Один из них во время беседы заметил: — «Поверьте, г. ротмистр, мы сделаем все, чтобы облегчить положение армии, но по правде сказать это не в наших интересах — сдавать страну англичанам в полном порядке и с готовой русской армией…»
Адмирал Синклер внимательно выслушал доклад о положении в Прибалтийском крае...
…что же касается отпуска денежных средств на армию, предоставления ей свободы маневрирования в стране и подчинения русскому командованию всех войск других национальностей, находящихся в Прибалтике, то по этому поводу он должен предварительно снестись со своим правительством и только тогда он будет в состоянии дать окончательный ответ...
Интересно отметить, что английский консул, по-видимому, имел от своего правительства некоторые особые инструкции, так как он очень недоброжелательно отнесся к пожеланиям командования русских национальных войск занять доминирующее положение во всем крае, вполне определенно высказался за поддержку окраинных государств и считал возможным оказать помощь русской армии только через посредство правительств этих новых республик.
Высказывая такой взгляд, английский консул подчеркнул, что непосредственная помощь «Северной Армии» потому не может быть оказана, что последняя является созданием германского военного командования и содержалась до сего времени на германские средства.
— Мы не можем иметь доверия и оказывать помощь организации, которая находилась под покровительством наших врагов, — сказал консул, — а потому предпочитаем предоставить это право правительствам новых государств, при условии, что они возьмут в данном случае и всю ответственность за последствия на себя.
На это ротмистр фон-Розенберг возразил, что ведь и новорожденные республики Эстония и Латвия также являются созданиями германского военного командования, также субсидировались германцами и кроме того их правительства, не имея никакого авторитета в стране, опирались исключительно на германские штыки.
— Разница между «Северной Армией» и республиками Эстонией и Латвией, — ответил ротмистр, — заключается лишь в том, что первая борется за Великую Россию, тогда как вторые стремятся, путем образования самостоятельных государств, к расчленению той же Великой России. И та и другие действительно поддерживались германцами, но «Северная Армия» была их позднейшим произведением и именно в тот момент, когда германское правительство частично отказалось от своей политики расчленения России. Таким образом правительство Англии, оставив вопрос о прежних покровителях, должно только ответить, кого оно собирается поддерживать — русскую национальную армию или «самостийников» — политику воссоздания Великой России или политику ее расчленения.
К этому заявлению Начальника Штаба полковник Родзянко прибавил свои соображения о необходимости сосредоточить Командование всеми войсками в Прибалтийском Крае в руках одного лица… и что англичане для контроля могут назначить к последнему своих военных и дипломатических представителей.
Прямого ответа от англичан, конечно, не пришлось услышать и русская депутация, получив заверения от адмирала Синклер, что все возможное будет сделано, отбыла…
Впечатление от этих первых переговоров с «союзниками» было довольно скверное: с внешней стороны — любезность и внимание, а в душе полная неискренность и недоброжелательство.
Необходимо отметить, что взгляд английского консула совершенно ясно определил политику наших «союзников», которую они проводят и до настоящего времени в западных окраинах Российского государства...
Ротмистр Гоштовт направился, согласно приказанию Командующего, в Литву и Польшу, для переговоров с их правительствами о совместных действиях против большевиков и установления связи.
Вскоре Начальник Штаба получил от него донесение, в котором Гоштовт сообщал, что Литовское правительство готово принять армию даже на свою территорию и обеспечить ей существование и что с удовольствием будет работать вместе. То же самое он докладывал и про Польшу...
И это донесение осталось без ответа и как выяснилось впоследствии из за отсутствия надлежащей связи Командующего с армией, которой временно командовал полковник Бибиков, в то время как сам Командующий находился в гор. Ревеле, где вел, совместно с Эстонским правительством, переговоры с английским Командованием.