Исторически украинский крестьянин осел раньше, чем в других территориях. В то время, когда крестьянин центральной России имел средние наделы до 2-х десятин, на Украине они исчислялись в 6-8, и то, что для Украины было средним хозяйством, для России считалось кулацким. Следовательно, слой бедноты на Украине равнялся российским середнякам. Вот это экономическое несоответствие и объясняет то явление, что на Украине крестьянство поддавалось влиянию Советской плести гораздо медленнее, чем в России...
Свержение Центральной Рады немцами и водворение гетмана кладет начало дроблению крестьянства на различные группы, идущие за той или иной политической партией. Если до этого крестьянство почти в целом было на стороне Центральной Рады и партии, руководившей ею, то отсюда уже начинается наиболее острая борьба внутри крестьянства; часть кулачества отдает свои симпатии гетману, правительство которого стремится путем созыва съездов крепких хозяйчиков укрепить связи с куркульской частью села. Часть крестьян остается за национал-социалистами петлюровского и винниченковского толка, и только незначительная часть идет за большевиками. В деревне начинается подлинное кипение борьбы. Кругом восстания. Крестьяне собираются в повстанческие отряды, борясь с немцами и гетманцами, но этот период борьбы не теряет своего ярко-национального облика.
Таков характер процесса. Особенно ярок он на Правобережье Украины, в губерниях Киевской, Волынской, Подольской, Черниговской, и на Левобережье, в Полтавской губ. Эти губернии исторически наиболее крепко связаны с национальным движением, и в крестьянстве глубоко были внедрены национальные притязания. В других губерниях Левобережной Украины — Харьковской, Николаевской и Екатеринославской, происходят те же процессы революционизирования крестьянства с одной стороны и выявления националистических стремлений — с другой...
[Читать далее]Если из правобережной Украине сложилось так, что проводником и выразителем мелкобуржуазного собственничества деревни явился социал-националист, превратившийся после просто в буржуазного националиста, то на Левобережье появился новый выразитель чаяний кулацкой деревни; таким и является махновщина...
Анархисты, не имевшие успеха в России, перебросились на Украину. На почве вначале идейного и политического, достаточно сумбурного, крохоборства, вырастают реальные плоды. Уже в 1918 г., когда только появляется Махно, тогда тоже именовавший себя идейным анархистом, анархические группы «Набата» на Украине центром внимания своей работы избирают крестьянство, причем большинство руководителей этих групп — российские неудачники. Лозунги безвластия быстро подхватываются кулаческим элементом деревни и заменяют собой уже негодный лозунг Рады «Самостийна Народна Республика». Левобережный кулак понял, что в лице анархистов он приобретает политическую платформу и реальную силу для борьбы с Советской властью, а сами факты говорят о том, что первый практик анархического учения, Махно, сделался орудием кулаков.
Махно… явился наиболее удачным героем кулачества... С весны 1918 г. в селе Гуляй Поле, Александровского уезда, Екатеринославской губ., бывший политически амнистированный анархист… собирает вокруг себя группу до 14 человек, именующих себя также анархистами и беспартийными революционерами; в числе их наиболее видные: Щусь, Каретников, Михалев-Павленко, Белаш, Чернописный, Куриленко и ряд др. Группа эта нападает на немецкий дозор, обезоруживает его, отбирает пулемет и десятка два винтовок. С этого момента Махно начинает партизанскую войну с немцами, гайдамаками и гетманцами.
Надо учесть, что режим, установленный немецким офицерством, гайдамаками, а после гетманом… покоился на восстановлении полуразрушенного буржуазно-помещичьего уклада, что выражалось в возвращении земель выгнанным революцией помещикам, и это в первую очередь вызвало революционные настроения в крестьянских массах, в бедняцких и средних его частях, а также восстанавливало и часть наиболее националистического кулачества, стремившегося к тому, чтобы самому стать экономически заменяющим помещиков. Поэтому в первые дни партизанства Махно мы видели в его отрядах крепких украинских кулаков и их сыновей рядом с революционно настроенными крестьянами, бедняками и середняками, у которых усмирительные немецкие экспедиции разорили хозяйства, отобрали земли (а таких были целые села). Несомненно, такая же картина была и на Правобережье.
И уже тогда, несмотря на кажущуюся революционность Махно и анархистов, его окружавших, и на их фразеологию о народном благополучии, они должны были стать не чем иным, как проводниками крестьянской стихии, наиболее ярко выявляющейся через кулачество. Но временное сочетание интересов резко противоположных классовых группировок внутри крестьянства делало незаметным как самую враждебность мелкобуржуазной стихии, так и те зародыши будущей крестьянско-кулацкой контрреволюции, какая потом реально воплотилась в махновском бандитизме...
Район действий махновских отрядов ограничивается тремя пунктами: Гуляй-Поле, Александровск и Пологи. В этих местах в течение почти 4-х месяцев он ведет непрерывную борьбу с немецкими и гетманскими отрядами, преимущественно путем набегов на мелкие военные расположения, часто останавливает поезда, отбирает военное снаряжение, спускает поезда под откосы, разрушает мосты. Необходимо отметить, что в этот начальный период повстанческой деятельности Махно является только лихим руководителем повстанческого отряда, разросшегося до 400 человек в пехоте и коннице. Этот отряд составился из отдельных мелких отрядов, организованных лицами из первой группы. Почти каждый из произведших первый удачный налет на немцев группировал вокруг себя отряд, с которым производил мелкие набеги. Таким образом, это первоначальное ядро и составило штаб повстанческих отрядов во главе с командующим Махно...
Никаких признаков политической организации и идейной работы, как внутри махновских частей, так и среди окружавших их крестьян, в то время Махно и его штаб не имели. Махно, хотя и именовал себя анархистом, как и многие его приближенные, причислявшие себя также к этому исповеданию, был занят исключительно военно-грабительскими набегами, руководясь местью немцам и гайдамакам, зажигая этой местью и крестьянство районов своего действия. Так рос и ширился будущий «народный герой» в течение почти шести месяцев и дальше первоначального района своей родины не распространялся. Последующие события на Украине неминуемо превращают борьбу с германской оккупацией, прикрытой гетманщиной, из мелких повстанческих налетов на отдельные части и отряды во все более организованную и ширящуюся по всему фронту упорную войну революционной части крестьян и рабочих с реакционно-самостийническими насильниками...
Свержение гетманщины и воцарение Директории является кульминационным пунктом господства реакционно-буржуазного и самостийнически-кулацкого режима на Украине. Быстрота процесса, весьма сложная и политическая пестрая обстановка втягивают и Махно, не только, как главаря повстанческих отрядов, но и как человека, имевшего известное политическое мировоззрение. В сентябре-ноябре месяцах Махно приобретает все более определенный политический облик.
В это время он завязывает связь с группами анархистов в Москве и Курске, посылает туда своих гонцов. Созданная в это время в Курске конфедерация анархистов в лице своего бюро берет твердую ориентацию на Махно как на боевую силу, способную, по их убеждению, творить анархическую программу на Украине. При штабе появляются отдельные идейные анархисты. Подпольная организация Екатеринослава также посылает своих представителей в штаб Махно. Крестьянство активно поддерживает повстанцев, помогая им всеми средствами. Поведение махновских повстанцев и его штаба в тот период лица, имевшие непосредственное соприкосновение с ними, освещают таким образом:
«Не было ночи или дня, свободного от работы, когда бы махновские молодцы занимались чем-нибудь иным, кроме пьянства и драк. С первых же дней вольная, пьяная и удальская атмосфера установились в отряде Махно и сто штабе. Все, что грабилось, переводилось на водку и самогонку. После удачных налетов и грабежей махновцы занимались дележом, при чем не обходилось без острых сцен между участниками. Сам Махно не считал это ненормальным, следя за тем, чтобы не трогали крестьян. Крестьяне же, сплошь и рядом получавшие остатки от грабежей, также считали это вполне законным, тем более, что это было отбираемо у немцев и гайдамаков или из поездов, им принадлежащих».
Вот почему, невзирая на такой внутренний порядок во все это время, Махно в глазах крестьянских масс делается народным героем. Показное бескорыстие, простота отношений и неустрашимые набеги все сильнее и сильнее популяризируют Махно и его отряд. Он ставил своей целью создать себе имя народного героя, борющегося за бедноту против насилия помещиков и буржуазии. В этот период нередки случаи, когда Махно отобранное имущество у богатых помещиков и даже кулаков отдавал бедноте.
В это время у Махно уже создались довольно солидные численностью и хорошо вооруженные повстанческие отряды, преимущественно из крестьян.
Наиболее ярким этапом в развитии махновского повстанчества надо считать поступление махновских отрядов совместно с повстанческими советскими отрядами на Екатеринослав. Приводимое здесь освещение этого эпизода взято из воспоминаний одного из участников наступления, члена областного комитета коммунистической партии тов. С—ва…
«Областком КП(6)У имел общую директиву от Центрального Комитета партии на предмет захвата города. Для наиболее успешной борьбы, если будет необходимо, то войти с этой целью в соглашение с Махно. Ранее установленная областкомом связь с ним дала возможность вызвать Махно в Нижне-Днепровск. На предварительном заседании областкома, при обсуждении соглашения, часть членов областкома и некоторые рабочие высказались против соглашения, считая Махно простым разбойником и не желая подрывать авторитета советских повстанческих войск, ссылаясь на то, что и рабочие в своей массе смотрят на Махно, как на грабителя. Однако большинством было решено войти в соглашение. Вечером того же дня прибыл Махно со 100 всадниками и 400 пехотинцами. На соединенном заседании областкома екатеринославского ревкома, командования Махно и наших частей при обсуждении вопроса о наступлении на город Махно и часть его командиров колебались, высказывая неуверенность в своих силах. Однако, сообщения из города, что происходящий съезд крестьян, созванный почти со всей губернии, осудил политику Директории, в частности за разгон екатеринославского совета рабочих депутатов, а также предположение, что один из артиллерийских командиров петлюровских войск (Мартыненко — в 1921 г. погибший при крушении поезда политсекции Александр. района) готов перейти на сторону советских повстанческих отрядов, окончательно сломили колебания Махно. 27 декабря утром махновцы и первый Ново-Московский советский полк пошли в наступление. За несколько дней петлюровцы изгнали из города 8-й корпус добровольческой армии, а также разоружили немецкие части. Несколько недель Екатеринослав был поделен на сферы влияния трех военных сил и четвертая — советский штаб — в пригороде. В план наступления входило: занять мост и вокзал и повести стремительное наступление на почту и штаб противника. Первая часть была выполнена блестяще. Несколько человек, переодетых в рабочие костюмы, с одними бомбами отбили пулеметы, охранявшие мост. Вокзал был взят после короткой перестрелки. Здесь же были захвачены два орудия. Махновской кавалерии во главе с Щусем не удалось перейти мост. С незначительными потерями она возвратилась обратно. Махно обрадовался захвату орудий и стал руководить их установкой. До этого ему не приходилось иметь в своей «армии» артиллерии. В этот же момент Мартыненко с 16-ю орудиями и со всей прислугой переходит на сторону повстанцев. Сообщение об этом усилило энтузиазм наступающих. Махно сам бьет с одного орудия. Вечером бой стихает. Собирается военный совет. Махно со своими «сынками»; все они одеты в живописные разношерстные костюмы; здесь и черкесская бурка с чекменями, и казацкая папаха, и штатская шуба, и матросская куртка. Это был действительно оригинальный военный совет, каким может быть только совет из повстанцев. Тут же были и левые эсеры, отряд которых присоединился ночью. Решено было во что бы то ни стало взять город. Но уже ночью начались грабежи махновцами магазинов и домов прилегавших к вокзалу улиц.
Грабежи приняли стихийный характер и не прекращались до утра. За ночь Махно несколько лиц расстрелял, однако это были случайные жертвы. Своих «сынков» Махно не трогал, хотя и видел, как они преображались, украшая себя награбленным добром. 28 декабря большая часть города была занята. Заседающий ревком с Махно и левыми эсерами обсуждают вопрос о власти. Левые эсеры заключают блок с Махно и каждое место в ревкоме отстаивают с бешенством, при этом похваливая своих «хлопцев» за их беззаветную удаль. Эсеры величают Махно «батьком», все время заискивая у него расположения. Многие члены областкома осуждают Махно, жалея о совершившемся соглашении, так как к этому времени махновские грабежи в городе достигли чудовищных размеров, его «хлопцы» вереницами таскали награбленное. Разговоры о конструировании власти выливаются в острые и «гаденькие» формы торговли. Коммунисты готовы отказаться, призывая к революционной совести эсеров и Махно. Вдруг быстро вбегает б. поручик Тосинский, командир одного из советских отрядов, и лихорадочно ищет места, где бы ему спрятать свою великолепную серебряную шашку; впопыхах сообщая, что наступает противник. Оказывается, в то время, пока происходила постыдная торговля, как снег на голову свалился полковник Самокиш со значительным отрядом. Поднялась паника, пропал петушиный задор Махно. В этот момент минутного столбняка Махно из грозы германских и гетманских солдат превратился в жалкого труса. Он первый бежал из зала заседания, оставив даже своих «сынков», которые не замедлили последовать примеру своего вождя. Оставшиеся эсеры посылали проклятия своему недавнему другу.
Отряды Самокиша быстро выгнали пьяных махновцев, многие из них погибли при переправе через Днепр. Екатеринослав был отбит. Так закончился первый военный экзамен вождя повстанцев. Необходимо отмстить, что Махно был назначен командующим всеми вооруженными силами, наступавшими на Екатеринослав, и ему указывалось, что его обязанность не сидеть в ревкоме, а закрепить положение в городе и установить порядок в частях. После оказалось, что потери махновских отрядов при наступлении были ничтожны, и вся тяжесть вынесена Ново-Московским повстанческим советским полком, состоявшим из здоровых, молодых крестьян того же уезда. Из них осталась в живых ничтожная кучка, которая вместе с остатками штаба, большинство в котором были члены областкома, отступила под огнем отрядов Самокиша».
Через месяц Екатеринослав был занят советскими войсками во главе с т. Дыбенко. Махно же пребывал в своем Гуляй-Поле, куда он стремительно убрался со знаменательного заседания, где этот анархист-безвластник впервые, видимо, хотел осуществить свою программу. Участники передают, что ни одного намека о каких бы тони было формах безвластия со стороны Махно и его сподвижников не было сказано на этих заседаниях...
Рабочие Екатеринослава и окрестностей решительно осуждают Махно и высказывают недовольство соглашением с ним советских отрядов. Областком, подытоживая события наступления, понял, что проиграли наступление на Екатеринослав исключительно благодаря разнузданности махновской «армии».
Анархисты начинают усиленно тяготеть к Махно, становясь политически идейными проводниками анархических лозунгов.
Курская конфедерация снабжает его литературой, посылает к нему людей, при помощи которых при штабе Махно создается культпросвет, который с этого момента начинает выполнять роль аппарата для проведения политической обработки как повстанцев, так и окружающих крестьянских масс. При помощи анархистов Махно усиленно снабжается оружием, которое вывозится из России, а также пополняются его отряды рядовыми анархистами в качестве бойцов.
С момента левоэсеровского мятежа в Москве к Махно началась тяга разогнанных левоэсеровских элементов. Неудачное начало практического претворения идей анархизма усилило идейную обработку махновцев. Чистые анархисты, взявшие курс на махновию, должны были во что бы то ни стало исправить ошибку своего генерала и сделать для него обязательной свою программу и гвоздь ее — «безвластие».
Они создают достаточно сильный аппарат пропаганды и агитации, начинают издавать печатный орган, именуя его органом «революционных повстанцев-махновцев». Анархическая пресса начинает усиленно популяризировать махновскую армию, как армию, осуществляющую анархические цели; многие, даже «чисто идейные», анархисты в статьях употребляют термин «анархо-махновщина», постепенно узаконивая это определение за махновией. Пропаганда и агитация анархистов и, главным образом, культотдела Махно усиливается среди крестьянства. Герой, вначале боровшийся с немцами и гайдамаками за народ, против буржуазии, помещиков и насильников, превращается в «борца-вождя» за безвластные коммуны в форме «вольных советов».
Работа махновских отрядов по разрушению германского и гетманского тылов, путем набегов, истреблений их отрядов, несомненно, ускорила и облегчила красным войскам победу над гетманщиной. И по мере того, как Красная армия изгоняла гетманские, гайдамацкие отряды с Украины, по мере отступления красных войск, с Махно, с его платформой и лозунгами получается неизбежное превращение. Анархо-махновцы не только влияли на кулачество и часть еще находящегося под обаянием махновского народного героизма крестьянства, как среднего, так и бедноты, но они поставили своей целью вести «идейную» работу и среди Красной армии, посылая туда своих агентов, в основу своей пропаганды ставя привлечение красноармейцев в махновские отряды...
Анархо-махновцы, не признающие военной организации, подчиненности и соответствующей дисциплины, естественно, пытались проповедовать среди красноармейцев свои принципы вольности, выборности командного состава и методов повстанческой борьбы с врагами.
В этом им немало способствовали и левые эсеры, стоявшие тоже за вольность и выборность в армии. Красное военное командование и Советская власть не могли допускать разлагающей деятельности анархических групп и культотдела махновцев, так как были вполне очевидные основания считать, что благодаря этой агитации наименее сознательные группы лиц из Красной армии переходили к Махно. Особенно это было заметно среди матросов.
Оформившаяся вполне политически-идейно армия Махно начинает выдвигать свою безвластную программу, как боевую задачу. Анархисты из культпросвета уже не ограничиваются пассивной дискуссией с большевиками о вреде всякой, в том числе и Советской, власти, а начинают активно бороться, как с «насильниками», «диктаторами», захватившими власть. Других врагов, кроме большевиков, нет в это время у махновцев. Другого объекта для борьбы, кроме Советской власти, у них нет, несмотря на то, что Красная армия продолжала борьбу с деникинскими войсками с юго-востока и войсками Директории с запада.
Закрепившись в своей «анархической республике» — Гуляй-Поле, сам Махно со своими частями почти не выходит за ее пределы, изредка учиняя набеги на поезда, перехватывая уголь, обмундирование. Единомышленники его ведут агитационно-пропагандистскую работу среди крестьянства не только гуляйпольского района, но и по всей губернии. Преследования коммунистов в то время носили случайный характер, и это еще не вошло в программу действий Махно. Уничтожение ЧК и чекистов, недопущение продразверстки, борьба с комбедами — это являлось как бы программным началом того времени. У себя они создали «вольный всенародный совет», заправлявшийся кулаками, охотно подчинившимися анархической идеологии. Простая бесхитростная программа анархо-махновцев: против комбедов, продразверстки, за безвластные вольные советы, дающие представительство всему трудовому крестьянству… делает Махно все более близким сердцу крепких мужичков всей Екатеринославской и даже Харьковской губерний... К нему в отряды шли кулаки, снабжая его всем необходимым. С другой стороны, внутренняя разнузданность, неограниченная возможность жить легкой жизнью привлекали всякие авантюристические и босяцкие элементы в лоно гуляйпольской республики. Нетрудно было проникать в махновские части и даже приобщаться к командованию и агентам Деникина. Такие случаи имели место.
Такой стала анархо-махновия к моменту наступления Деникина на Донбасс. Составные части ее — это конгломерат кулачества со всякого рода отбросами, уголовными преступниками, искателями приключений, а политическая сущность — протест мелкой буржуазии против социалистической революции. В городе эта мелкобуржуазность выявлялась в бессвязном нудном лепете меньшевиков и иже с ними, в деревне на Левобережье она нашла себе более реальнее выявление в анархо-махновщине, на Правобережье она выразилась в петлюровско-эсеровском бандитизме.
Так Махно меняет свой фронт, направляя свою враждебность в отношении Красной армии, Советской власти и их руководителей — большевиков. Голоса о безвластии, о борьбе с партийностью и за вольные советы начинают раздаваться усиленнее и чаще и подкрепляются: «Бей большевиков, комиссаров и жидов». Идейные вожди — анархисты, заседавшие в штабе махновской армии, всевозможными средствами ведут политическую обработку сознания крестьянских масс в этом направлении. Издаваемые в то время ими газеты «Набат», «Путь к свободе», «Повстанец» и другие полны злобными выкриками и огульными обвинениями, и только изредка можно видеть на страницах анархической прессы попытки квалифицированных анархистов, вроде Волина, духовного отца Махно, дать идейное обоснование враждебности к Советской власти и коммунистической партии. Но уже в этот момент замечаются среди анархистов головы, которые не вскружились целиком атаманщиной, удальством и пьяной бесшабашностью (к чему уже успел привыкнуть как сам Махно, так и его боевой штаб и маленькие махновцы), и начинают с опаской поговаривать о чересчур крутой ориентации анархистов на махновщину. Однако, такие рассуждения заглохли, не дав никаких результатов, так как Махно уже упрочил себя не только в глазах кулачества, босяцкой части, примкнувших к нему отбросов буржуазной городской общественности, но и среди идейных анархистов, как неустрашимый «батько»-вождь в борьбе за безвластие. Сам же Махно в это время успел свыкнуться со своим назначением быть вождем.
В пьяном угаре набегов, расстрелов уже не только гетманцев, а коммунистов и красноармейцев, Махно озлобляется и делается руководителем крупных банд. К этому времени Украина покрывается сетью мелких и крупных банд, которые под различными лозунгами, одни — национального освобождения, другие — борьбы за раду, третьи — за гетмана, ставят себе одну и ту же задачу: свержение Советской власти. Махно в этой цепи и тогда был самым крупным звеном.
Если в самом анархо-махновском штабе и среди анархо-руководителей махновских банд еще крепко было настроение борьбы за создание царства безвластных коммун, часто переплетавшееся с различными противоречивыми левоэсеровскими лозунгами, которые, как известно, власти не отрицали… то в махновской периферии среди сильно к тому времени расплодившихся отрядиков Махно это настроение преломляется в разнузданную, бунтарскую разоряющую стихию. На нее-то, несмотря ни на что, и опирался анархизм из группы «Набат».
Всю Украину в этот период можно было назвать переживающей какую-то стихийную разнузданность. Мелкобуржуазная, кулацкая оппозиция, выражавшаяся в явной открытой и скрытой борьбе с Советской властью и всеми ее институтами, все усиливалась.
Лозунги «долой чрезвычайки, комиссаров и жидов» перебрасывались от края до края.
В мае месяце Советская власть переживает один из острых периодов кулацкой атаманщины.