Тяжело жилось рабочим и крестьянам России в годы царизма. Не являлись исключением и жители Новозыбковского уезда. Получая огромные барыши (чистый доход по Новозыбковским спичечным фабрикам составлял примерно 84,1 тыс. руб. в год), владельцы предприятий меньше всего думали об условиях труда рабочих. Вот какими они были, судя по корреспонденции, опубликованной в газете «Божий мир» за 1897 год.
«Искалеченный рот, впалая грудь, подозрительный кашель, дрожание рук, притупляющий взгляд — таков внешний вид рабочего спичечной фабрики. Почти невозможно пробыть в этих помещениях, пропитанных фосфором и серой, 5 минут, как голова начинает кружиться и захватывает дыхание. И в этих «условиях» сотням рабочим изо дня в день в течение 16—18 часов приходится насыщать свои легкие подобным ароматом. Все рабочие работают на харчах и плату получают не деньгами, а товарами из фабричной лавки по ценам выше рыночных на 25 или больше процентов. Лучшие работницы зарабатывают сдельно не более 30—35 копеек в день. Нужно видеть ту судорожную поспешность, с какой работают съемщицы, бандерольщицы, чтобы понять и оценить их труд для заработка этих жалких 30—35 копеек».
[Читать далее]Исполняющий обязанности фабричного инспектора Г. Березовский в донесении департаменту торговли и мануфактур вынужден был признать, что рабочие спичечных фабрик Новозыбкова имеют серьезные причины к неудовольствию. В подтверждение тому он приводил такой факт: «Для главной массы рабочих-съемщиков плата за ящик (1000 коробок) понижена с марта месяца сего года до 10 коп., каковой цены до того времени не было еще».
Не лучшим было положение крестьян Новозыбковского уезда. Они находились под двойным гнетом дворян и купцов, которым принадлежали 45,4% всей лучшей земли.
В уезде было только 25 так называемых дач, земельных участков, где урожай не превышал 20 пудов с десятины. А, как правило, крестьяне получали с каждой десятины по 10—15 пудов.
Доход крестьянской семьи из шести человек составлял не более 64 рублей, что было вдвое меньше прожиточного минимума.
Чтобы не умереть с голоду, крестьянину часто приходилось на кабальных условиях арендовать у помещика землю, он довольствовался только третьей частью полученного урожая. А две трети надлежало уплатить землевладельцу.
Многие крестьяне уже в январе, когда кончались скудные запасы хлеба, уходили на заработки в Москву, Екатеринослав, другие крупные города, где за гроши работали на фабрикантов и заводчиков. Такое положение вызывало забастовки на предприятиях Новозыбкова, крестьянские бунты.
Уже упомянутый фабричный инспектор Березовский докладывал старшему фабричному инспектору 3 февраля 1898 года: «Вчера забастовали 18 рабочих-накатальщиков фабрики Волковых, волнуя остальных рабочих».
Спустя два года в тот же адрес он донес о том, что «рабочие двух пенькопрядилен Новозыбкова — Ефима и Александра Петуховых — всего 80 человек, бросили работу 31 января, требуя увеличения задельной платы против расценки. Большинство стало на работу 3 февраля. Были отдельные случаи нарушения трепачами порядка в городе, большинство рабочих — местные».
С протестом против гнета и бесправия выступили рабочие спичечной фабрики «Максим Волков и сыновья» 1 мая 1902 года.
По воспоминаниям рабочего А. И. Курочкина: «В майское утро, приходя в цеха, люди не приступали к работе. Шумно разговаривали о том, что дальше так работать невозможно, что хозяева нас не считают за людей, нисколько не заботятся о нашем здоровье.
Волновались и мы, слесари. Надо сказать, что наши условия были лучшими в сравнении с остальными, которым приходилось помногу часов непосредственно находиться у макальных столов и машинок, утопающих в пыли. Администрация решила воспользоваться этим и привлечь нас на свою сторону, обещая повысить оклады, которые и так были выше, чем у остальных.
Только ничего из этого не получилось. Вместе со своими братьями утром 1 мая собрались мы на открытой площадке посредине фабричного двора и потребовали, чтобы нас выслушали хозяева.
Появились мастера. Но толпа кричала: «Хозяина! Хозяина требуем!».
Тогда вынужден был встать перед нами сам хозяин фабрики Максим Волков. Морщась, выслушал он наши требования. Они заключались в том, чтобы установить 8-часовой рабочий день, увеличить зарплату, причем равно платить женщинам за равный труд с мужчинами, отменить незаконные штрафы, закрыть фабричную лавку, где рабочих обирают.
Фабрикант вынужден был пойти на уступки».
Не сумев арестовать организаторов первомайской демонстрации, царские власти решили спровоцировать рабочих и интеллигенцию города. Для этого решили использовать пьесу черносотенного содержания «Контрабандисты». Полагали, что пьеса вызовет решительный протест зрителей.
Однако зрители вели себя спокойно. Тогда в зал бросили бутылку с сероводородом. Люди вскочили с мест. А полиция хватала каждого подозрительного, избивала и 20 человек бросила в тюрьму.
…
С большим энтузиазмом встретили новозыбковские социал-демократы появление ленинской «Искры». …в № 22 (июль 1902 г.) сообщалось, что «в Новозыбкове Черниговской губернии местной социал-демократической группой было распространено перед 1 мая воззвание, вызвавшее, чрезвычайный переполох среди полиции и обывателей»...
В том же номере была опубликована и большая корреспонденция. В ней, в частности, было сказано: «...Крестьяне Синего Колодца (имение Черниговского предводителя дворянства Муханова) из старинной записи узнали, что лет полтораста тому назад они считались вольной казацкой общиной и владели обширным участком земли, который теперь представляет прекрасное имение Муханова. Решили они жаловаться на помещика царю. Для этой цели они обратились за помощью к какому-то адвокату Середе, который оказался большим негодяем и только вымогал у них деньги. Синеколодцы посылали даже ходоков своих в Петербург. Последние прислали своим односельчанам письмо приблизительно такого содержания: «Вот, мол, мы скоро своего добьемся, познакомились уже с 4 генералами, еще с одним генералом нужно познакомиться. И тогда уже до самого царя дойдем. Наконец они познакомились наполовину с 5 генералами, но по их словам, Муханов все дело испортил, так как их посадили в кутузку, подержали в ней, а потом велели ехать на родину. Но крестьяне далеко не оставили своей мысли. К тому же присоединились частые стычки с управляющим и объездчиком...»
Автор корреспонденции делал вывод: «Разыгравшаяся недавно вблизи Новозыбкова драма, закончившаяся избиением 19 крестьян, представляет из себя еще один печальный факт бесконтрольного издевательства полиции и, в частности, Черниговского губернатора Андреевского».
Еще одна публикация, помещенная в «Искре» 1 сентября 1903 г. под названием «Из черты оседлости», сообщала о прогрессивном враче Козенцеве, которому приписали роль «организатора кружка вооруженного сопротивления», только потому, что он осудил организованные черносотенцами еврейские погромы.
...
В октябре 1905 года в Новозыбкове состоялась мощная антиправительственная демонстрация...
24 декабря Новозыбковский уездный исправник Голяховский телеграфировал в Чернигов своему начальству: «Положение дел в Новозыбковском уезде ухудшается. Многие помещики подают заявление о том, что возможны «погромы» и просят помощи, каковую оказать всем нет возможности. В селе Каташине крестьяне составили приговор не подчиняться властям и не платить налогов. Необходимо увеличение войск хотя бы на одну роту пехоты. Только тогда явится возможность быстрее подавить разраставшийся мятеж».
Получив из Новозыбковского уезда тревожные вести, губернатор дал распоряжение генералу Рудову отправиться в Новозыбковский уезд «для подавления беспорядков самыми решительными мерами». В его распоряжение были предоставлены все находящиеся в уезде и городе Новозыбкове воинские части.
К этому времени и относится бунт крестьян села Манюки. Беспросветна была их жизнь, как и других крестьян уезда. Все вокруг принадлежало помещикам Мухановым, Губаревым, Ворониным.
Бунт крестьян начался с того, что они стали самовольно вырубать помещичьи леса. Они взяли под свой контроль кожевенный завод Воронина, паровую и водяную мельницу Губарева, открыто требовали передачи народу помещичьей земли.
В январе 1906 года в Манюки нагрянул отряд казаков. Они собрали зачинщиков в центре села, предварительно исполосовав их нагайками. Сюда же согнали и всех жителей Манюков. Перед ними предстал генерал Рудов. Грозно посмотрел он на роптавшую толпу и закричал: «Молчать, сволочи!».
Крестьяне не успокаивались.
— Вы нас всех вяжите, — закричали со всех сторон.
На толпу стали наседать казаки. Замелькали нагайки. Кто-то отчаянно закричал. Прижимая к груди младенца, забилась на снегу в истерике молодая женщина.
Выделяя каждое слово, генерал пригрозил: «Предупрежда-аю, если эта история повторится, сожгу село. Никому пощады не будет! Поняли?! Рас...ходись!
Площадь опустела. А «зачинщиков» под усиленным конвоем, как государственных преступников, направили в новозыбковскую тюрьму.
Карательная экспедиция генерала Рудова зверствовала девять дней. Но и она не смогла остановить справедливую борьбу трудящихся за свои права.
7 января 1906 года на базарной площади местечка Семеновна Новозыбковского уезда собралась огромная толпа. Возглавил ее местный житель, резчик по дереву Федор Мотора. Напомнив о том, что год тому назад царь на просьбы питерских рабочих ответил пулями и саблями, Мотора призвал продолжать борьбу против самодержавия. С таким же призывом выступил он через два дня перед большой толпой, снова собравшейся на площади.
Боясь активных антиправительственных действий жителей Семеновки, уездные власти арестовали ряд участников митинга, в том числе Ф. Мотору.
В ночь на 10 февраля 1906 года крестьяне села Дубровки «скопом» напали на лесную дачу купца Переплетникова, срубили 22 сосны, разбили лесную сторожку и увезли срубленный лес и доски... «Главари» были арестованы.
…
В каждом городе есть люди, которыми гордятся земляки, которые являют пример молодежи. Для новозыбковцев таким человеком стал герой Октября и гражданской войны, член первого Советского правительства Павел Ефимович Дыбенко.
Родился Павел Ефимович Дыбенко в 1889 году на Крестьянской улице, ныне носящей его имя, в бедной семье. Отцу Ефиму Ивановичу и матери Анне Денисовне трудно было растить детей. Небольшой клочок песчаной земли позволил прокормиться едва до Нового года. Но и для того, чтобы его обработать, безлошадной семье приходилось идти в кабалу к богатеям.
Павел с малых лет пахал, сеял, косил. Рос он любознательным, мечтал об учебе. И потому поступление в Новозыбковскую благотворительную школу явилось для него большим праздником. Но, чтобы заработать на учебники и тетради, пареньку приходилось еще клеить коробки для предприятий, выпускающих спички.
В ту пору Крестьянская улица входила в состав волостного села Людков, отделенного от города только бульваром. Здесь имелась спичечная фабрика Горлова. Для этой фабрики Павел на дому клеил коробки. За сотню склеенных коробок платили 3 копейки.
Успешно окончив трехклассную школу, Павел пожелал продолжить образование в городском училище. Здесь обучение было платное. И чтобы помочь брату, сестра Мария пошла в няньки.