Илимские крестьяне занимались и занимаются в большинстве случаев охотой... Население жило спокойно. Ничего не понимали про какую-нибудь другую власть. Было так крепко внедрено «за батюшку-царя», что никто не думал о какой-нибудь другой власти. Все годы до революции проходили у крестьян в хождении на охоту, пахали пашню, гуляли, молились Богу и восхваляли батюшку-царя. Такое воспитание введено царской властью.
На четыре волости было 18 церквей, а школ было до революции только 12. Население никакой культуры не видело. Знали только одно - запоёт петух утром, и встают, идут на работу, и вечером, когда начинает темнеть, приходят с работы. Также и сельское хозяйство велось самым примитивным способом. Во всех четырёх волостях не было ни одного плуга, ни одной сеялки, ни одной жнейки, а о других машинах и говорить не приходится - пахали на деревянных сохах, боронили на деревянных боронах, веяли на ветру лопатой. Жили далеко от города и не знали городской жизни, а если проезжал по деревне какой-нибудь городской человек и останавливался у какого-нибудь крестьянина, то вся деревня собиралась и смотрела на него, как «баран на новые ворота». А если кто осмеливался его спрашивать, говоря ему словами: «Ты, паря, откуда, чей?» - И всё...
[Читать далее]В 1918 году, летом, приехал в Илим отряд в 10 человек, специально по сбору оружия и военного обмундирования. Многие бывшие фронтовики обмундирование и оружие не сдали. Этим самым показали себя, что не хотят подчиняться власти. Сначала больших репрессий не было со стороны этого отряда, но однако, когда отряд донёс об этом губернатору Яковлеву, что есть сопротивление в этом со стороны илимских крестьян, то губернатор Яковлев командирует комиссара Гарина Петра Алексеевича, который выехал в Илим и за ним отряд татар под командой капитана Валюженича. Отряд был в количестве 28 человек, которые начали прощупывать каждого в отдельности, в каждой деревне. Население не верило, что отряд будет кого-то пороть, насильно отбирать охотничье оружие и военное обмундирование. Однако население это увидело. Отряд Валюженича не только отбирал оружие и обмундирование, но и пороли шомполами за то, что крестьяне не хотели сдавать оружия и обмундирования.
На основании этого население стало кое-что соображать. Стали скрываться во время проезда отряда белых в лес, на заимки и прятались по гумнам. Этим самым у населения получилось два лагеря: одни поддерживали белых, а другие, особенно из фронтовиков Германской войны и бедняков, батраков в большинстве случаев укрывались в тайгу. На основе этого получилось ясное лицо классовой борьбы. Почему и вызвало - прислать из Иркутска дополнительно отряд в 46 человек, под командой Кокорина и Вейса, которые, проезжая по деревням, пороли кого попало, убивали из оружия собак. В общем, на дороге никто им не должен попадаться. Проезжая по Илиму, в низовьях Ангары, вплоть до Кежемского района предупреждают в каждой деревне: «Если они поедут обратно, окажутся у вас в деревне большевики, то не только будем расстреливать, а будем целиком все деревни сжигать». Этим самым зажиточная часть деревни их поддерживала и торжествовала над другой частью крестьянства, которая никак не могла быть в их лагере и с ними соглашаться.
Все эти репрессии не заглушили революционный дух у активной передовой массы крестьянства, наоборот, с каждым днём революционная масса крестьянства закалялась и уходила в лес, разрешать вопрос.
Вскоре после этого отряда Кокорина явился отряд Крупцова в количестве 18 человек, совершенно озверел. Помимо того, что пороли кого попало, но даже собирали серебро, обыскивали по сундукам и забирали всё то, что им понравится, производили насилие над женщинами, забирали «прясло», на которых женщины ткут холст, в общем, делали всё, что им хотелось. Если Рубцов заезжает в деревню и через 15 минут не дали ему лошадей, то разлаживает первым делом старосту - пороть его сколько ему надо. Примерный случай - в селе Романово не было лошадей, но Рубцов ухитрился так: заставил крестьян дать большую лодку и тянуть вверх по реке бечевой, в которой сидел отряд Рубцова.
Рубцов смотрел на часы, и если тихо крестьяне его тянут, то Рубцов берёт винтовку и прицеливается в ямщиков, а сам кричит: «Погоняй рысью, а то буду стрелять», и ямщики вынуждены вверх по Илиму с бичевой бежать рысью.
Всё это так же не помогло белым отрядам. Чем больше было репрессий, тем скорее крестьянство сплачивалось в одно целое и стали подготовляться с оружием в руках. Этим самым масса приняла организационный характер и показала лицо перед колчаковским отрядом, им стало невмоготу. Они приняли меры ещё жёстче: стали производить расстрелы. Расстреляли батрака Трофима Ефоттиевича Перфильева, который находился на пашне в лесу, копал по найму копку, т. е. раскапывал пашню. Рубцов искал партизан в лесу, но найти не мог. Проезжая мимо Трофима, спросил: «Где партизаны?», но Трофим не знал, чего ему сказать, потому что он не знал, где партизаны находятся. Рубцов сказал ему: «Рой себе могилу здесь, на месте». Трофим же ответил: «Разрешите моему брату меня похоронить дома, на кладбище». Рубцов же сказал: «Не разговаривай, повернись лицом от нас». Трофим повернулся, и Рубцов его из нагана застрелил. Послал за братом ординарца, который привёл брата Михаила, говорит: «Загреби его здесь». И при них же Михаил его загрёб на этой пашне.
После этого вскоре из моего отряда Максим Дудченко, политический ссыльный с 1905 года, пошёл домой к жене, переодеть бельё. Отряд Рубцова скараулил Максима, утром на заре захватил его дома, но двери были заложены. Пока жена отлаживала дверь, Дудченко спрятался в печь. Сначала его не нашли. Ушли обратно, но на карауле остался один солдат. Через некоторое время Максим в печке закашлял, солдат вытащил его из печи, вывел на улицу, в это время собрался отряд и посреди улицы Рубцов из нагана Максима застрелил. Это было в 1919 году в селе Нижне-Илимское.
Все эти действия со стороны белых доносились в Иркутск, что эти расстрелы проходили во время боёв, а не так, как на самом деле. Из Иркутска для подавления большевиков на Илиме выслали четвёртый отряд под командой Мамаева, в количестве 118 человек. В июле месяце отряд Мамаева проехал по Илиму в низовья Ангары, никаких репрессий не производил. В этом отряде проезжал тов. Зверев, который впоследствии был командующий войсками сибирских партизан. Когда отряд доехал до Кежемской волости, совершили переворот. Убили офицеров, в том числе и Мамаева, и командиром отряда оказался тов. Зверев. Вскоре после этого из Иркутска на подавление большевиков по Илиму был выслан на двух пароходах батальон солдат под командой Белоголового. Но им пришлось дойти только до Илима и Оглоблиной...
Враждебная группа не один раз под руководством попа Мурашева на сходке ставила вопрос: что надо белым доложить и имеющихся большевиков у нас в селе расстрелять...
В день выступления отряда на селе была тишина. Колчаковские отряды были в низовьях Ангары... Часа в 3 дня на селе стали появляться вооружённые партизаны с пришитыми красными повязками на рукаве. Собрались партизаны в старую школу, объявили девчатам помочь вышить красный флаг. Одни радостно бегают, посматривают на красный флаг, висящий у крыльца старой школы. Другие даже не выходят на улицу, а смотрят только в окно. В селе было заметно - женщины собираются в кружок по три, по четыре человека, что-то толкуют. Одни говорят и подходят группой смотрят на красный флаг, другие стоят на улице в отдалённости, размахивают что-то руками. Полегоньку ругают, что эти большевики разорят, придут белые, сожгут деревню и т. д.
В этот же день мы получили сообщение, что в низовьях Ангары отряд Мамаева сделал переворот. Убили всех офицеров, в том числе и Мамаева. Командиром этого отряда стал Зверев Даниил Евдокимович.