Телеграмма министра внутренних дел красноярскому губернатору Соколовскому
Прошу вас разобрать подробно виновность почтово-телеграфных мятежников. Всех примкнувших к преступному союзу и заведомых забастовщиков прикажите уволить от службы без прошений. Зачинщиков и подстрекателей посадить в тюрьму и предать военному суду за бунт против верховной власти. Принять вновь на службу можно лишь тех забастовщиков, которые не принадлежали к союзу и действовали по малодушию. Все без исключения члены революционных и стачечных комитетов должны быть посажены в тюрьму, причем главные виновные подлежат преданию военному суду...
Министр внутренних дел Дурново.
3 января 1906 г.
[Читать далее]Телеграмма министра внутренних дел командующему войсками Сибирского военного округа ген. Сухотину
…необходимо избегать арестов и истреблять мятежников на месте или немедленно судить военным судом и казнить. Никто ареста не боится и потому настоятельно нужно сокрушить мятеж так, чтобы больше никогда ничего подобного не повторилось. Особенно заслуживают кары телеграфисты и инженеры.
Министр внутренних дел Дурново.
3 января 1906 г.
Телеграмма министра внутренних дел читинскому военному губернатору
Командированные в Читу лица разберут все подробности происходившего мятежа. До прибытия этих лиц прошу сделать по всей области следующие распоряжения: 1) начальника округа Данилевича устранить от должности; 2) начальника читинской конторы и всех зачинщиков, подстрекателей и членов почтового союза посадить в тюрьму; 3) почтовую контору и управление округом поручить временно вполне благонадежным лицам; 4) всех забастовщиков и членов союза уволить от службы и выселить из казенных квартир; 5) оставить можно только тех, которые бастовали по малодушию. Кроме того взять под стражу всех членов революционных комитетов, стачечных комитетов и главных революционеров без различия званий. Также распорядиться со всеми чиновниками и служащими по выборам, которые содействовали мятежу или виновны в попустительстве...
Министр внутренних дел Дурново.
15 января 1906 г.
Телеграмма министра внутренних дел читинскому военному губернатору.
Ввиду объявленного в области военного положения все митинги, сборища и шествия должны быть запрещены. Газеты революционного содержания подлежат запрещению. С нарушителями спокойствия и порядка расправляться силою оружия решительно и без всяких колебаний. Виновных в сопротивлении властям и насилиях предавать военному суду...
Министр внутренних дел Дурново.
15 января 1906 г.
Из «Воспоминаний» графа Витте
…получаю телеграмму от главнокомандующего Линевича приблизительно такого содержания: «В действующую армию прибыло из России 14 (хорошо именно помню эту цифру — четырнадцать) анархистов-революционеров для того, чтобы производить возмущение в армии»... Сказанную телеграмму я представил его величеству и получил ее обратно с резолюцией: «Надеюсь, что они будут повешены».
Письмо Николая II М. Ф. Романовой
Моя дорогая мама!
Это первое мое письмо к тебе в этом году.
В прошлый четверг я решительно не имел возможности написать тебе, так как я был особенно занят и кроме того должен был послать длинное письмо графу Воронцову. К счастью, он теперь поправился и стал действовать энергично — сейчас же все там пошло лучше. Вообще, слава богу, положение сделалось несравненно спокойнее.
В Прибалтийских губерниях Орлов и моряки: Рихтер и барон Ферзен — действуют великолепно, замирение уже близко, кроме части Курляндии, куда эти отряды подходят с разных сторон.
На юге России совсем тихо, кроме небольших беспорядков в Полтавской губ. В Сибири тоже лучше, но еще не кончена чистка железной дороги от всей дряни.
Николаше пришла отличная мысль, которую он предложил, — из России послан Меллер-Закомельский с войсками, жандармами и пулеметами в Сибирь до Иркутска, а из Харбина Ренненкампф, ему навстречу. Обоим поручено восстановить порядок на станциях и в городах, хватать всех бунтовщиков и наказывать их, не стесняясь строгостью. Я думаю, что через две недели они съедутся, и тогда в Сибири сразу все успокоится.
Там на железной дороге инженеры и их помощники — поляки и жиды; вся забастовка, а потом и революция была устроена ими при помощи сбитых с толку рабочих.
Семеновский полк вернулся 31 декабря. Мин явился и завтракал с нами; он рассказывал много интересного, а также и грустного. Он, как всегда, был в духе и благодарил от имени полка за то, что их послали в Москву усмирять мятеж. Дубасов особенно просил произвести Мина в генералы, что я и сделал, конечно, назначив его в свиту...
В Финляндии очень подняли головы социалисты со времени октябрьской забастовки, и сенат не особенно этим доволен...
Витте, после московских событий, резко изменился: теперь он хочет всех вешать и расстреливать.
Я никогда не видал такого хамелеона или человека, меняющего свои убеждения, как он.
Благодаря этому свойству характера почти никто больше ему не верит; он окончательно потопил самого себя в глазах всех, может быть, исключая заграничных жидов...
Дурново — внутренних дел — действует прекрасно; я им тоже очень доволен…
Горячо тебя любящий твой старый Ники.
Царское село, 12 января 1906 г.
Петербург, министру внутренних дел.
Вновь назначенный начальник Сибирской дороги позволял себе заявлять служащим, что он никого увольнять не будет, хотя бы о том просило их ближайшее начальство. Его деятельность начальника Екатерининской и Закавказской дорог достаточно известна с отрицательной стороны. Желательно немедленно его увольнение. Сибирская дорога в беспорядке, рабочие в Челябинске ввели самовольно 8-часовой день; рядом самаро-златоустовские работают 9 часов. Необходимо уволить начальника участка тяги Сибирской Крупышева. Желательно увольнение служащих в районе челябинского отделения, агитаторов забастовок: Кронида Тульникова, Федора Егорова, Фому Поплавского, Семена Осокина, Романа Пивкина, Ивана Роголева, Федора Дубовицкого; арестование Моисея Ицковича, студента-практиканта Леонида Селихова, Виктора Пороховщикова, Михаила Янина и его жены, Ивана Машинского, Лаврентия Белышева, Петра Князева, Владимира Маржиевского, Александра Шулова, Степана Струнина, Виктора Ломовского, Александра Агаркова, Петра Монкевича, Федора Журина, Александра Боровских, Михаила Калинина, Павла Вержбицкого, Василия Пермякова, Федора Дубовицкого, Станислава Соболевского, Ольги Гирш...
Меллер-Закомельский.
6 января 1906 г.
Петербург, начальнику генерального штаба.
На Сибирской дороге меньше порядка, неудачный выбор начальника дороги. В мастерских введен самовольно 8-часовой рабочий день. На Самаро-златоустовской рядом работают 9 часов...
Меллер-Закомельский.
Челябинск, коменданту станции.
В поезде № 11 едут буйные запасные; арестовать начальника эшелона на 30 суток, водворить порядок самым энергичным образом, пропустить почтовый поезд.
После трех часов выехал из Челябинска. Положение в Челябинске вполне благонадежное. Всякие беспорядки рабочих сибирских мастерских будут легко усмирены надежной охраной станции, сотней оренбуржцев и вообще надежным окрестным казачьим населением. Арестованы жиды доктора, возвращавшиеся из Манчжурии...
Меллер-Закомельский.
Челябинск, начальнику станции.
Поездом № 57 едет эшелон 4-го Сибирского корпуса. На ст. Шумиха разбил поленьями стекло последнего вагона нашего поезда и ушел, ослушавшись приказания остановиться. Требовать выдачи виновных для предания их военному суду. Если виновные не будут найдены — арестовать начальника эшелона на 30 суток...
Меллер-Закомельский.
Петербург, начальнику генерального штаба.
Согласен с мнением ген. Сухотина о желательности упразднения госпиталей, продовольственных и дезинфекционных пунктов... Закрытие всех этих учреждений принесло бы немалую экономию казне, дало бы более полезное назначение прислуге, которую приходится назначать от Сибирского корпуса, и избавило бы от жидов врачей, развращающих солдат.
Меллер-Закомельский.
Петербург, начальнику генерального штаба.
Весьма неудачный выбор начальника Самаро-златоустовской дороги. Вернее всего он из жидов, служит и вашим и нашим. Инженеры Косовский, Клейн, Нюберг, Хегстрем, сильно скомпрометированные в революционном движении, до сих пор не уволены. Служащие Сибирской дороги поляки, жиды политически неблагонадежны...
Меллер-Закомельский.
Омск, командующему войсками.
Все нежелающие работать 9 часов уже уволены начальником дороги и сделаны распоряжения об удовлетворении их следуемыми им деньгами, и деньги эти всюду приготовлены. На ст. Иланской рабочие отказываются получить расчет. Нахожу вполне правильным желание начальника дороги, чтобы все рабочие, не желающие подчиняться распоряжению о 9-часовом труде и вслед затем уволенные н замешанные в антиправительственном движении, были выселены из района Сибирской дороги.
Прошу ваше превосходительство дать строжайшее приказание жандармскому ротмистру Свету, не отличающемуся особой распорядительностью, о полном очищении ст. Иланской.
Меллер-Закомельский.
Верхнеудинск, командиру Верхнеудинского полка.
Предлагаю вам оказать полное содействие жандармам по аресту бегущих из Читы и всех неблагонадежных и обезоружению рабочих и населения, кроме казачьего. Всякие беспорядки прекращать самыми энергичными мерами, не стесняясь употреблением оружия.
Меллер-Закомельский.
Царское село, его величеству.
Сибирской и Забайкальской дороги все служащие, телеграфисты-рабочие почти сплошь революционеры... Необходимы строгие меры. На станции Мысовая расстрелял трех телеграфистов, двух членов комитетов, двух пропагандировавших среди эшелонов запасных...
Меллер-Закомельский.
Петербург, министру внутренних дел.
Газета «Веркнеудинский листок» отличается антиправительственным направлением, глумлением над начальствующими лицами, призывом армии к бунту. Приказал арестовать редактора-издателя, типографию опечатать, издание прекратить. О возбуждении против него уголовного преследования телеграфировал прокурору Иркутской судебной палаты. Товарищ прокурора верхнеудинский Архангельский бездеятелен и неблагонадежен; то же можно сказать и о многих лицах судебного ведомства — либералы, сочувствующие революционерам.
Меллер-Закомельский.
Петербург, начальнику генерального штаба.
Нахожу необходимым расстрелять ген. Холщевникова, явно примкнувшего к шайке бунтовщиков...
Меллер-Закомельский.
Иркутск, военному генерал-губернатору ген. Данилевичу.
Пусть на станциях знают, что за малейшее покушение на мой поезд все будет разнесено.
Меллер-Закомельский.
Петербург, министру внутренних дел.
Расстрелял четырех телеграфистов и трех служащих стачечного комитета...
Меллер-Закомельский.
Андриансвка, ген. Ренненкампфу вслед.
Министр внутренних дел просит передать вам телеграмму:
«Не имея сведений о получении ген. Холщевниковым моих указаний, прошу вас по прибытии в Читу привести в исполнение: 1) самым суровым образом расправиться с почтово-телеграфными мятежниками, особенно начальником читинской конторы, который является руководителем мятежа и принимал участие во всех революционных действиях; 2) не менее сурово распорядиться с городской думой и членами комитетов, причем последние все без исключения подлежат самое малое аресту и высылке в отдаленнейшие места Якутской области; 3) закрыть все революционные газеты, запечатать типографии, арестовать издателей и редакторов; 4) устранить, если признаете необходимым, от должностей губернатора, вице-губернатора, других чиновников, явно потворствовавших революционерам; 5) то же самое проделать по всей Забайкальской линии; 6) строжайшим образом наказать всех телеграфистов, которые осмелились задерживать высочайшие и другие правительственные депеши.
Полагаю, что заслуживают самого тяжкого наказания одинаково с зачинщиками, причинявшими столько вреда почтово-телеграфной забастовкой».
Меллер-Закомельский.
Письмо графа Витте Николаю II
Ваше императорское величество! Генерал Меллер-Закомельский доносит, что Чита сдалась без боя. Но неужели все это дело тем и кончится? Позволяю себе всеподданнейше доложить, что, по моему мнению, необходимо немедленно судить военным судом всех виновных и прежде всего губернатора ген. Холщевникова.
Статс-секретарь граф Витте.
23 января 1906 г.
Выдержки из газетной статьи «Суд идет» («Даурский вестник» № 34 от 17 февраля 1906 г.)
...был послан в Сибирь в Забайкалье барон Меллер-Закомельский...
Орлом пролетел он по Сибирской дороге, оставив много сирот и вдов, покрыв свой победный путь кровью, слезами и грудой расстрелянных тел. Свято исполнял приказ «патронов не жалеть».
Грозный судья скоро очутился у священного озера Байкал. Дикая могучая природа, полное безмолвие и безлюдие Саянских гор и всех попутных станций поразили барона: «Где же забастовщики? Где ваши подчиненные?» — спрашивает он у одного из начальствующих. «Убежали в горы», — был ответ. «Ха-ха-ха! Трусы, а еще думали ввести в России демократическую республику, ха-ха!» — хохочет барон. «Ха-ха»! — вторят богатыри солдаты. «Ха-ха!» — подхватывает ветер хохот и несет его по широкому простору замерзшего озера, по горам и долам, вслед беглецам, завязшим в ущельях в глубоком снегу.
Едет далее. Там, где богатыри успеют поймать крамольников — расстреляют, где нет, откуда они убежали — там отвечают за беглецов бедные женщины, принимая незаслуженную порку нагайками. Хорошо поработали богатыри на Мысовой, Хилке и Могзоне, хорошую память оставили о себе!..
Среди гор вьется бесконечной блестящей лентой железная дорога, и по ней тихо двигаются три поезда с богатырями-экзекуторами Меллер-Закомельского. Сам он спит безмятежным сном святого младенца, но помощники его бодрствуют и готовы кинуться быстрыми ястребами на предполагаемых злодеев. Тихо, плавно пристают поезда к маленькой изящной, ст. Грушевая... Из вагона вылетает окруженный телохранителями-богатырями ясный сокол князь X. — правая рука барона. Несется в телеграф. Видит двух телеграфистов, почему-то не убежавших в горы, грозно задает им вопрос: «Вы кто?» — «Телеграфисты». — «Расстрелять их!» Помертвевших от испуга телеграфистов подхватили солдаты и куда-то повели. Князь X. влетает в контору; видит перепуганного дежурного помощника начальника станции. Громогласно, не спрашивая даже, кто он, приказывает своей охране: «Выпороть его!» Поезда отправляются далее.
Вагон-теплушка. Свеча еле-еле освещает бледные, измученные двухдневной голодовкой лица арестованных «государственных преступников». Запекшиеся от мучительной жажды губы шепчут что-то тихое, жалобное. В небольшом вагоне их сидит 34 чел., не считая охраны.
Тесно, грязно и мрачно.
Сидя на грязном полу, подвернув под себя ноги, тревожно дремлют они. При каждом толчке, малейшем шорохе вскакивают на ноги и странно смотрят на дверь и часовых. Глаза их глубоко ввалились, зрачки блестят ярким сумасшедшим блеском. Жутко смотреть им в глаза: «Господи! да хотя бы скорее расстреляли!» — шепчет дряхлый старик-телеграфист, арестованный и избитый за то, что нашли в телеграфе комитетскую телеграмму, в которой по линии объявляли о бойкоте конторщика... Один преступник, взятый в деревне Кеноне за то, что бил жену, и попавший в разряд политических, обратился к часовому солдату с добродушной, простой, глуповатой физиономией: «Так значит меня расстреляют?» — «Ну, конечно». — «Без суда?» — «Какой тебе суд? Наш генерал судит в двадцать четыре секунды». — «Да за что же меня расстреляют? Ведь я такой же политический преступник, как вот эти мои старые сапоги...» — «Да я вижу, что вас всех нужно отсюда выгнать в шею — какие вы арестанты? Преступники!.. Ха-ха-ха... Посмотрите на этого мальчика, ехал он к отцу домой без билета, у него арестантская рожа? Ха-ха!.. Умора с вами, ха-ха!»
Солдат долго хохочет. От смеющегося лица его веет русскими широким полевым простором. Перед арестантами — мужик, добрый, милый, в своей простоте и откровенности не лишенный юмора. Наивность такого мужичка доходит до смешного. Как легко и возможно выработать из него человека-зверя.
«Слушай, — обращается он к одному из четырех арестованных солдатиков-пехотинцев, отставших от поезда, потому что они бегали по поручению начальника эшелона в лавочку за покупками — ты говоришь, что плохо было на войне?» — «Да, хорошего мало — сидели голодные, ели сухари с червями. Потому, видишь ли, что ежели сухарь плохо засушен, так в нем заводятся черви, но мы все ели, да еще хвалили... и вот теперь за мучения, за полтора года страданий попал в число политических преступников». — «Да ты не бойся, я слышал, что назначено расстрелять двенадцать человек». — «Кого?» — послышались вопросы. — «Да не знаю, право, Может быть, и более, ну, а выпороть, так выпорют вас всех». — «Утешил!» — вмешался в разговор другой солдат. — «Приятель, скажи, как вы ехали и кого били?» — «Кого били? Да кто попадется под руку. Вот на станции Иланская была потеха! — Засели слесаря в депо. Мы их окружили — да и давай пулями угощать, а они нас... Ну, и дали же мы им жару! Многих перебили, многих штыками перекололи. Знаешь? Я удивился одному слесарю: вот живучий же! Мы его восемь человек нагнали, штыки в него всадили — он упал и снова поднялся, мы его еще раз, да насквозь прорешетили, а он все бьется и извивается, аж жутко стало»...
Гробовая тишина в теплушке... Никто не дышит.
«А вот еще: на одной станции, не помню какая, расстреливали мы здоровенного мужика. В стороне жена и шесть человек детишек, один другого меньше, жалобно так заливаются слезами. Я, глядя на них, заплакал, за это хорошую оплеуху получил. Привязали мы его к столбу, крепко-накрепко, аж веревки в мясо ушли. Прицелились да как «бахнем». Все пули ему попали прямо в голову — от нее остался только кусок кровавого мяса. Но что удивительно! вот сила же была!— когда мы его «ухнули», то он так рванулся с разбитой головой, что даже веревки лопнули, а он сделал два шага вперед — упал... А в Слюдянке телеграфиста пороли, так тот богу душу отдал — кто же виноват? Зачем такой жиденький был»...
Кто-то зарыдал тяжело, истерично. Все молчат, слушая рыдания, а они долго, долго не унимаются...
Ночь. Все арестанты и часовые дремлют. То тут, то там по углам кто-то во сне плачет... Ветер, стучась в люки вагонов, о чем-то шепчет. И чудится в этом шепоте грозная речь:
— Суд идет над мучителями! Неизбежный суд общественной совести...
А. Белый.
Петербург, начальнику генерального штаба.
…генералы, подобные Линевичу, Казбеку, Холщевникову, Путяте, Румшевичу и прочие могут погубить армию и государство; надо их расстреливать, а не каких-то ж.-д. запасных солдат.
Меллер-Закомельский.
Иркутск, временному генерал-губернатору.
Ген. Ренненкампф не счел нужным видеться со мною; ему как младшему следовало приехать ко мне... Не осуждал и не критиковал его действий, но нахожу совершенно неуместным, что он позволил себе осуждать мои в телеграммах, становящихся известными по линии... Весьма жаль, что Ренненкампф и Сычевский вступили в Чите в продолжительные переговоры с революционерами и только, узнав то, что могли узнать и раньше, что они желают республики, предъявили им какой-то ультиматум. Читу надо было разгромить, и если бы мастерские и взлетели на воздух и был бы от того убыток казне, ничтожный сравнительно с громадными убытками, причиненными ранее революционерами, зато впечатление было бы огромное, и революция надолго бы стихла. Теперь повторилось в Чите то же, что в Иркутске и Красноярске, — бескровное подавление бунта, о чем столь основательно сожалел ген. Сухотин. До сих пор никто из виноватых не казнен и даже еще не предан суду. Лучше расстрелять нескольких человек теперь, чем сотни через год; впечатление гораздо сильнее. Теперь на Забайкальской дороге от Иркутска до Читы полный порядок, виновные арестованы или бежали. Не то слышно про дорогу за Читою до Манчжурии, где проехал Ренненкампф. Какие лица могли ему жаловаться на мой произвол, — не понимаю; передал ему в Чите около 30 чел. арестованных, из них несколько главарей. Не взятые с оружием в руках главные преступники, а члены комитетов и революционных организаций.
Меллер-Закомельский.
Омск, ген. Сухотину.
Сообщите, куда, зачем едет Гродеков? Жаль, что в Чите кончилось, как в Красноярске, благодаря переговорам Ренненкампфа и Сычевского с делегатами социал-революционеров и социал-демократов. Бескровные подавления мятежа не действуют подавляюще на мятежников...
Меллер-Закомельский.
Запрос Государственной думы по поводу расправы ген. Меллер-Закомельского с ж.-д. рабочими.
Г-ну председателю Государственной думы
Срочное заявление.
7 января на ст. Иланской Сибирской ж. д. были арестованы жандармской полицией и препровождены в канскую тюрьму телеграфисты Дудировский, Политов и г-жа Остромецкая. Обвинения к ним до 29 января предъявлено не было. Означенные лица в конце февраля г-ном судебным следователем 4-го участка Красноярского окружного суда были из-под стражи освобождены, а постановлением от 15 марта дело их направлено в порядке 277 ст. устава уголовного судопроизводства на прекращение за отсутствием состава преступления.
12 января 1906 г., через пять дней после ареста вышеозначенных лиц, рабочие и мастеровые депо ст. Иланской в числе около 500 чел. прибыли около полудня в г. Канск (30 верст от ст. Иланской), попросили к себе командира Томского полка г-на Борисова и предложили ему стать на страже исполнения высочайшей воли, выраженной в манифесте 17 октября о неприкосновенности личности, и освободить незаконно арестованных 7 января на ст. Иланской лиц.
Полковник Борисов заявил, что затрудняется исполнить просьбу рабочих, и предложил запросить об этом г-на командующего войсками ген. Сухотина. Рабочие согласились и тем же порядком, мирно, на поезде прибыли вечером в Иланскую.
Через час после приезда ж.-д. администрация уведомила рабочих, что со стороны Красноярска едет высшее ж.-д. начальство с ген. Меллер-Закомельским для выяснения нужд рабочих Сибирской ж. д. и что для переговоров нужно выбрать трех депутатов.
Рабочие в числе около 1 тыс. чел. (тут были и жены и дети их) собрались в деповское здание и, избравши трех депутатов во главе с машинистом г-ном Щербиной, послали их на перрон ждать начальство для переговоров.
Около 10 час. вечера 12 января на ст. Иланскую прибыл отряд Меллер-Закомельского, немедленно разогнал по команде офицера «убрать эту сволочь» стоявшую на перроне публику и депутатов и с двумя жандармами-проводниками устремился к тому зданию, где собрались рабочие, окружил его цепью, и часть солдат с офицерами вошла в помещение и открыла огонь пачками.
Убитых по сведениям администрации не более 25 (по подсчету рабочих около 50), раненых тяжело свыше 70. Большая половина раненых направлена в красноярскую губернскую больницу.
Арестовано и препровождено в тюрьму в гг. Канск и Красноярск около 150 чел.
На другой день утром в полуверсте от станции, за семафором, найдено еще 7 трупов в одном месте.
К арестованным рабочим было предъявлено обвинение жандармской полицией по статье, гласящей «вооруженное сопротивление»; все эти арестованные числились в тюрьме за Меллер-Закомельским, и через три месяца с небольшим их разослали на время военного положения по разным глухим углам Енисейской губ., где они до сих пор терпят страшную нужду и буквально голодают.
После учиненного массового убийства Меллер-Закомельский со ст. Тинской (150 верст от Иланской) телеграфировал в Петербург, что на ст. Иланской он со стороны рабочих встретил упорное вооруженное сопротивление, что произошел бой, рабочие усмирены и что потерь во вверенной ему части нет.
Мы, нижеподписавшиеся, члены Государственной думы, предлагаем запросить г-на военного министра:
1) известны ли ему преступные действия ген. Меллер-Закомельского в том виде, в каком они изложены в настоящем заявлении, 2) и приняты ли меры к привлечению ген. Меллер-Закомельского к судебной ответственности за преступные его действия на ст. Иланской Сибирской жел. дор.
Телеграмма начальника Сибирской ж. д. министру путей сообщения
…организован летучий отряд-поезд для усмирения бастующих запасных и арестования ж.-д. агитаторов; сегодня в Иланской арестовано 15 мастеровых и машинистов и 3 телеграфиста...
После удаления агитаторов предъявляю ультиматум по всей линии о 9-часовом рабочем дне в мастерских и депо...
Ивановский.
Тайшет, 8 января 1906 г.
Телеграмма начальника Сибирской ж. д. в Петербург начальнику управления железных дорог
Вчера приехал на ст. Зима, где до вчерашнего дня царил полный произвол служащих революционеров; произвол этот прекратился с приходом на станцию летучего отряда, который арестовал наиболее опасных агитаторов; вчера и третьего дня арестованы из старших служащих начальник 22-го участка пути инженер Широков, ревизор движения 16-го участка Янсон, врачи Никаноров и Нечаев, помощник начальника ст. Тулун Крюков и Барецков, учитель Гродков, заведующий общежитием школы Крушинский, священник церкви ст. Зима, машинисты, мастеровые и мелкие служащие разных служб, главные вожди однако бежали. Вчера устранил от службы врача больницы Иннокентьевской Михайловского за дерзкий телеграммой призыв всех врачей дороги к обсуждению поступка судебного следователя, арестовавшего телеграфиста, лежавшего в больнице. Летучий отряд усиленно арестует буйных солдат... Хотя революционные очаги и потушены, но сильное недовольство по поводу многочисленных арестов и требование 9-часового дня дадут еще себя знать... Однако, имея в виду твердое решение начальника края восстановить порядок и прибытие постепенно на линию войск, можно думать, что таковой вскоре будет восстановлен.
Ивановский.
Телеграмма полковника Сыропятова в департамент полиции.
С 8 января произвожу по всей линии аресты стачечных комитетов и других лиц, причастных к революционному движению; в Красноярске руководил арестами и всем делом временный генерал-губернатор. От Красноярска до Иннокентьевской командирован мною для арестов особый отряд с пулеметами под руководством начальников отделений ротмистров Маматкази и Татаринова; отряд этот уже произвел аресты до ст. Зима включительно и прибудет на ст. Иннокентьевскую одновременно со мной; о числе арестованных донесу по получении точных сведений начальников отделений и по окончании ликвидации; аресты вызвали забастовки рабочих на ст. Омск и Иланской; на первой после рассеяния рабочих, собравшихся на незаконную сходку, прикладами и дополнительного ареста 12 главарей рабочие стали на работу.
Сыропятов.