Музыкальный язык очень убедителен; может быть, у нас нет средства более сильно воздействующего и более глубоко перевоспитывающего человека, чем музыка. Можно использовать музыку для воспитания борцов за строительство социализма, можно музыкой же сплотить этих борцов в единый, общим усилием действующий, коллектив, но эта же сила музыки может стать и оружием в руках врага.
На этом фронте враг не так заметен. Музыка кажется такой безобидной вещью — простым развлечением. Если музыка отвлекает от пивной, то это уже хорошо. Но бывает так, что музыка сама развращает не хуже алкоголя и используется как яд классовым врагом.
[Читать далее]Иногда делается это совсем открыто. Попы собирают хоры в церквах, музыкой сгущают религиозный дурман. Вино пьется под «музыку», специально рассчитанную на затуманивание сознания «веселящихся». Но иногда такая же развращающая музыка проникает к рабочим тайными, обманными дорогами. Ее случается услышать и в «культурно-просветительных» концертах и даже в революционные дни. Иногда ее называют осторожным названием «легкий жанр»… а иногда просто подменяют ею настоящую музыку и преподносят под почетным именем «революционная музыка».
Враги открытые всегда менее опасны. Гораздо страшнее враги, замаскированные под друзей. А маскировка перед неопытными глазами кажется маскировщику в музыке очень легкой. В стихах, в повести, в картине, в скульптуре его бы сразу уличили, выдало бы само содержание стихов, картины. В песне могут выдать слова, но маскировщик думает, что если он подставит под вредную музыку «революционные» слова, то уже все благополучно и в этом отношении. Точно в самой музыке нет содержания, и содержание это не выдает сочинителя вредной музыки, какие бы он слова под нее ни подставил.
Да чаще всего автор «легкого жанра» и не может дать своей музыке хороших слов. Его вкус остается тем же — как в музыке, так и в словах. Если он просто пишет сочинение по своему вкусу, он называет его: «Не надо встреч» (Юлий Хайт, слова П. Германа), «Бубна звон» (С. Покрасс, слова Оскара Осенина), «Завтра снова ночь придет» (Я. Фельдман, слова Белогорской) и т. д. Если он хочет немного подкраситься, то выбирает слова: «Ну, этот венчаться-то станет... да сердце-то в партию, в партию тянет». Здесь не только смех, но и гнев берет за слово «партия», употребленное в таком соединении слов и с таким «веселеньким» повторением «в партию, в партию...» (Ольга Тихонова, слова Чуж-Чужанина). Или пишет по-модному «Авио-песенку», где, между прочим, летчик рискует жизнью (для кого, не сказано), но главное содержание заключается в том, что он «обнял Мери и в упор, ловя чей-то любящий взор, понесся влюбленною пылью» (Матвей Блантер, слова П. Германа).
Но дело, конечно, не только в словах. Музыка выдает еще сильнее.
«Творцам» легкого жанра не из чего построить настоящую здоровую музыку. Одних звуков мало. Надо, чтобы этими звуками руководила и здоровая, классово близкая пролетариату музыкальная мысль. Она может дать им такое направление и движение, что музыка станет призывом к борьбе, радостью, печалью, песней о новом быте. У музыкальной мысли, сочиненной композиторами легкого жанра, совсем другая установка. У них звуки могут слагаться только так, чтобы из этого получалась или «легкая веселость», или пряный, раздражающий эффект. Переборы звуков должны «повеселить» или раздражить, но так, чтобы глубокого следа и цельной мысли от этого не осталось.
Впрочем, нет, след от их музыки остается, она не просто пустое место, а действительно — яд. Такую же по существу разлагающую музыку охотно слушала и слушает буржуазия в часы безделья. Когда ту же музыку несут рабочим и крестьянам, то, вольно или невольно, а несут им то же разложение.
У легкого жанра выработались свои музыкальные приемы. Главная цель — затуманить сознание. Всего лучше это достигается повторением одного и того же звука, или звука за звуком по ступенькам гаммы (фокстроты), или одних и тех же переходов голоса. Чем меньше содержания в таких переходах, тем цель лучше достигнута. Венец бессодержательности дают «Кирпичики». «На окраине… где-то города... я в рабочей семье...». Голос пошел вверх и вернулся обратно на то же место. Шел совершенно ровными однообразными шагами, как ходят скучающие люди в безделии. После каждого перехода кроме того, остановка, чтобы показать, как мысль прерывается после каждого маленького усилия. Стараются не отстать в этом отношении и другие песни. «Он был шахтер... простой рабочий...», «Бывали дни... веселые... гулял я...».
По тому же образцу пишут и новые сочинители просто «легкой» и «легкой революционной» музыки.
Им все равно какие слова — «Прощай, мой мальчик» или «а сердце-то в партию тянет»; и там и здесь цель одна — затуманить мысль и чувство монотонными повторениями одних и тех же переборов звуков.
Другой прием — это эффектный упор на резком «чувствительном» звуке. «Бывали дни веселые, гу-лял...», «Стаканчи-ки гра-неные...». Этот эффект сочинители легкой музыки используют особенно охотно. Этим-то они и выражают свою, как они думают, «революционность». «Вздымайся вы-ше, наш тяжкий молот...». Ни к чему этот эффект не обязывает, резкий звук остается неразрешенным, только напрасно раздражает слух. Это не усилие борца, а, наоборот, показатель бессилия. (К таким разухабистым взвизгиваниям прибегают обыкновенно певицы из кабаков, желая возбудить чувственность и сильнее одурманить пьяного слушателя.)
Не менее бессильны «взлеты» звуков там, где этими «взлетами» стараются заменить подъем чувства — «служил в донец-ких рудниках...» «раз-би-лась жизнь моя». А уж на этих взлетах у сочинителей легкого жанра основано все «содержание» их «музыки»: «и смазав гудящий мотор... проверив приборы и крылья… нажал он рычаг и в упор понесся он сказочной былью» (М. Блантер, «Авио-песенка»). Чтобы отнять у чувства возможность действительно здорового порыва, его заменяют таким лже-порывом без цели и без достижений.
Еще один прием — это «задорное“» появление нового звука там, где его не ждешь, как будто раньше времени — так называемая «синкопа». «Он был шахтер, простой ра-бо-чий...» «и целый день, с утра до ночи...». Сразу ясно, откуда родом такой задор. Самое подходящее для него место в фокстротах всех типов и в песнях в роде «Бубна звон» или «Все что было, все что ныло... все давно-давным уплыло...» (Д. Покрасс).
Понятно, зачем нужны все эти приемы. Вместо здорового бодрого чувства, чувства сплочения в единый, дружно работающий коллектив, музыка легкого жанра несет нездоровые, дряблые ощущения, нездоровую, алкоголем подогретую, чувственность.
Справедливо отнестись к этой лже-музыке так же, как мы относимся ко всем видам вредительства. Чем оно скрытнее, чем искуснее замаскировано, тем страшнее и вредоноснее. Оно глубоко проникло в рабочие и крестьянские массы. С увлечением поют «Шахту № 3», «Кирпичики», «Стаканчики граненые». Больше того — поют «Смело мы в бой пойдем» на мотив «Белой акации», «Марш Буденного» на мотив обрядовой свадебной песни, «Коммунистов семья» на мотив «Хуторка». Разлагающую музыку присоединяют к революционным словам.
Надо, чтобы рабочие и крестьянские массы восстали против этой своеобразной попытки классового врага внести разложение такими хитрыми и скрытыми способами! Расчет его основан на том, что оружие его очень тонко, незаметно, что рабочий и крестьянин не сумеет разобраться в содержании музыки. Надо показать, что классовое чутье и здесь не обманет. Если только внимательно вслушаться в звуки напевов, нельзя ошибиться в оценке; музыка сама будет говорить за себя.
Ассоциация пролетарских музыкантов стала во главе борцов с этой музыкой. Она организовала кампанию в печати против этой музыки, за запрещение ее продажи и исполнения. Но борьба трудна. Буржуазные музыканты защищаются самыми тонкими, разнообразными способами.
Однако успех в борьбе с этим видом вредительства будет полный, если в ней примут участие рабоче-крестьянские массы. Если каждый организатор музыкального кружка и каждый активист кружка поставит себе задачей вытеснить из репертуара эту лже-музыку — успех заранее обеспечен. Уже выросли молодые силы, могущие бороться за классовую установку в музыке. Ассоциация пролетарских музыкантов выдвинула уже первый отряд молодых пролетарских композиторов. Новые поколения рабочих и крестьян готовятся пополнить их ряды. Пора смести дочиста остатки враждебных сил.